Чтение 15–й страницы книги ~Четыре пути к прощению~

еще не вошла в курс дела и может создать для вас несколько щекотливых
проблем. Лично я считаю ее немного упрямой. Прекрасный сотрудник, подающий
большие надежды, но( молода. Очень молода. Я отозвал вас из отпуска, потому
что могу доверить ее только такому опытному человеку, как вы. Будьте
терпеливы с ней, рега. Впрочем, возможно, вы найдете ее привлекательной и
милой.

Однако надежды мудрого пришельца не оправдались.

За семь лет Тейео привык к глазам чужаков, к их запаху, цвету кожи и
манерам. Защищаясь безупречной вежливостью и кодексом чести, он терпел или
игнорировал их странное, вызывающее и порою шокирующее поведение. Ему
доверяли защиту пришельцев, и он выполнял свой солдатский долг, не задевая
чувств других людей и оставаясь незатронутым ими. Его подопечные с
благодарностью принимали помощь и довольно быстро прекращали фамильярничать
с ним. Женщины лучше понимали и реагировали на его запрещающие знаки, чем
мужчины, и у него даже были почти дружеские отношения со старой терранской
наблюдательницей, которую он сопровождал в нескольких длительных
путешествиях по планете.

-- Вы мирный и добрый, как кот, -- сказала она ему однажды, и он по
достоинству оценил этот скромный комплимент.

Но посланница в Гатаи была из другого теста. Она оказалась весьма
привлекательной, с детской красновато-коричневой кожей, с блестящими
волнистыми волосами и легкой походкой -- но слишком уж непосредственной. Она
гордо и бесстыдно выставляла напоказ свое зрелое стройное тело, разбивая тем
самым сердца мужчин, которые не имели к нему права доступа. Эта женщина
судила обо всем с вульгарной самоуверенностью. Она не воспринимала намеков и
отказывалась подчиняться приказам. Несмотря на сексуальную привлекательность
взрослой женщины, она была по сути агрессивным избалованным ребенком. И вот
эту вздорную несдержанную особу послали дипломатом в опасную и нестабильную
страну.

Едва взглянув на нее, Тейео понял, что взялся за непосильное задание.
Еще через пару дней он потерял доверие к себе. Ее сексуальное бесстыдство
возбуждало его и в то же время вызывало отвращение. Он видел в ней шлюху, к
которой должен был относиться как к принцессе. Ему приходилось терпеть ее
выходки и сдерживать свое влечение. Теряя самоконтроль и балансируя на грани
срыва, он начал ненавидеть ее и себя.

К тому времени Тейео уже познакомился с гневом, однако ненависть к
женщине была для него новым чувством. Он никогда не отказывался от
доверенных ему поручений. Но после того как она повела в свою спальню
макила, Тейео послал в посольство церемонное прошение о замене его на более
компетентное лицо. Используя дипломатический канал компьютерной сети. Старая
Музыка ответил ему простым сообщением: "Любовь к Богу и стране подобна огню,
прекрасному другу и грозному врагу. Только дети играют с огнем. Мне не
нравится эта ситуация, но я пока не могу заменить ни вас, ни ее. Не
согласились бы вы потерпеть еще немного?"

Тейео не знал, как отказать начальнику, ибо для веота отречение от
долга равносильно несмываемому позору. Он стыдился собственной слабости и
еще сильнее ненавидел женщину, которая пробудила в нем этот стыд.

Первая фраза послания показалась ему загадочной и двусмысленной. Старая
Музыка обычно не выражался так витиевато и уклончиво. Сообщение больше
походило на закодированное предупреждение. Тейео не знал дипломатических
шифров, которые использовались чужаками и контрразведкой Вое Део, и поэтому
его начальнику пришлось прибегнуть к намекам. Очевидно, "любовь к Богу и
стране" означала староверов и патриотов -- две подпольные гатайские
группировки, фанатично ненавидящие инопланетян и иноземцев. Тогда под
ребенком, играющим с огнем, подразумевалась посланница.

Неужели она попала под прицел одной из этих группировок? Тейео не
находил пока этому никаких подтверждений. А тот человек на улице, с кожаным
поясом кинжальщика? Вряд ли он хотел пожелать им доброй ночи. Люди Тейео
присматривали за домом посланницы круглые сутки. Правительство Гатаи
выделило для этой цели дюжину солдат. Что можно сказать о Батикаме? Будучи
рабом и макилом, он не стал бы участвовать в движении патриотов и
староверов. Но он мог оказаться членом Хейма -- подпольной организации,
которая боролась за свободу рабов в Вое Део. Впрочем, как таковой он не
представлял опасности для посланницы, поскольку союз Экумены был для рабов
единственным билетом к Йеове и желанной свободе.

Веота смущала загадка из слов. Он переставлял их и так, и эдак,
чувствуя себя наивной и глупой мухой, попавшей в паутину политических
интриг. Зевая и потирая глаза, Тейео подтвердил прием сообщения, отключил
компьютер и отправился в душ. Чуть позже он лег в кровать, выключил свет и
тихо прошептал:

-- Великий Камье, придай мне мужества для благого дела.

А потом он заснул как убитый.

Макил приходил в дом посланницы каждый вечер. Тейео пытался убедить
себя, что ничего плохого не происходит. Он и сам развлекался с макилами в
счастливые дни перед войной. Их искусство артистического секса привлекало
многих мужчин и женщин. Он часто слышал истории о том, как богатые горожанки
нанимали макилов, чтобы скрасить свою разлуку с мужьями. Но они делали это
скрытно и осмотрительно, а не в такой вульгарной и бесстыдной манере.
Посланница вела себя слишком беспечно и дерзко. Она нарушала правила
приличия и попирала их моральный кодекс, словно имела какое-то право творить
здесь все, что ей хотелось и когда хотелось.

Конечно, у макила были свои причины поддерживать эту связь. Играя на ее
страсти и безрассудном увлечении, он высмеивал порядки Узрела и Гатаи. Он
высмеивал Тейео и насмехался над ней самой, хотя она не знала об этом. Но
какой раб отказался бы от возможности выставить дураками всех хозяев и
правителей планеты?

Наблюдая за Батикамом, Тейео пришел к заключению, что тот действительно
был членом Хейма. Его насмешки никогда не выходили за грань дозволенного, и
он не пытался обесчестить имя посланницы. Наоборот, он вел себя с куда
большим благоразумием, чем она. Смешно сказать, но это макил удерживал ее от
позора. Он и Тейео относились друг к другу с холодной вежливостью, но раз
или два их взгляды встречались, и между ними возникало бессловесное
ироническое взаимопонимание.

А в городе намечался большой религиозный праздник туалитов, который
назывался Днем Прощения. Король и Совет направили посланнице официальное
приглашение и предназначили для нее лучшую роль в сценарии праздничных
торжеств. Тейео поначалу думал только о том, как обеспечить ее безопасность
в окружении толпы, возбужденной зрелищами. Но потом Сан сообщил ему, что
праздник совпадал с величайшим днем святых, который считался главным в
гатайской старой религии. Маленький гид казался очень встревоженным. Он
сказал, что староверы оскорблены подменой их собственных ритуалов
чужеземными. По его словам, они могли устроить в городе резню и беспорядки.
На следующее утро Сана внезапно заменили стариком, который с трудом говорил
на языке Вое Део. Это еще больше обеспокоило Тейео, и он попытался выяснить,
куда девался Убаттат.

-- Ему дали другое поручение, -- ответил старый переводчик на корявой,
едва понятной смеси двух языков. -- У нас сейчас веселое и приятное время,
не так ли, рега? Убаттат получил приятное поручение.

За несколько дней до праздника напряженность в городе начала угрожающе
возрастать. На стенах появились лозунги и символы старой религии. Храм
туалитов был осквернен. На центральные улицы вышла королевская гвардия.
Тейео отправился во дворец и, встретившись с сотрудником службы
государственной безопасности, потребовал освободить посланницу Экумены от
участия в публичных церемониях. Он аргументировал это возможностью
террористического акта. В тот же день его вызвали в Совет и с
демонстративным высокомерием, кивками притворного согласия и унизительным
подмигиванием попросили не драматизировать события. Беседа оставила у него
тревожное чувство. Усилив ночной дозор у дома посланницы, он вернулся в
маленький барак, который гатайцы отдали под жилье охранникам с Вое Део.
Войдя в свою комнату, он увидел открытое окно и записку, лежавшую на столе.
Она гласила: "День Прощения избран для убийства".

На следующее утро Тейео явился в дом посланницы и велел служанке
разбудить госпожу. Солли вышла из спальни, небрежно набросив простыню на
голое тело. Следом за ней тащился сонный и полуодетый Батикам. Веот повел
подбородком, приказывая ему уйти, и макил ответил на этот жест спокойной
снисходительной улыбкой.

-- Я пойду немного перекушу, -- сказал он посланнице. -- Эй, Реве! У
тебя уже готово что-нибудь на завтрак?

Когда оба раба покинули комнату, Тейео повернулся к посланнице и
протянул ей клочок бумаги, найденный на столе.

-- Я получил это послание прошлым вечером, мэм, -- сказал он. -- И
теперь мне приходится просить вас об одном одолжении. Не ходите на
завтрашний праздник.

Осмотрев записку, она прочитала текст и зевнула:

-- Кто вам ее передал?

-- Я не знаю, мэм.

-- А что значит: "Избран для убийства"? Неужели они не могли выразиться
поточнее?

Помолчав около минуты, Тейео сдержанно ответил:

-- У меня есть причины( причем очень серьезные( настаивать на том,
чтобы(

-- (я не посещала праздник. Верно? Вы это мне уже говорили.

Солли подошла к скамье у окна и села. Простыня распахнулась, приоткрыв
ноги: голые коричневые ступни с пухленькими розовыми пятками и красивые
стройные бедра. Тейео смущенно отвел взгляд. Повертев в руках клочок бумаги,
она усмехнулась и язвительно сказала:

-- Если вы считаете, что праздничная церемония настолько опасна,
возьмите с собой еще одного охранника. Или двух. Но я должна быть там. Как
вам известно, меня пригласил сам король. Мне предстоит зажечь на площади
большой костер примирения. Похоже, это все, что они позволили сделать