телеграфировать в Оройю. И прикажите разбудить меня в десять часов.
Антонио ненавидел Сен-Клэра! Прощайте, доктор. Да будут милостивы к донне
Инесе все святые!
пораженного ужасом.
Одна из горничных наткнулась на него в ванной комнате. Он повесился на
шнурке, употребляемом для спускания душа. Сейчас послали за доктором.
одной из задних комнат конторы лежал директор Вальдес. Двое полицейских
охраняли тело.
что вынутого из петли.
скончался.
под таким словами?
следил за нами сегодня утром... Сперва цианистый калий, а затем шнурок...
Бог знает, что приготовлено для меня?.. Но, впрочем, друг Антонио, мы еще
поговорим с тобою немного!
пробились сквозь угрюмую и недоступную природу, как линия двести
километров, соединяющая Лиму с Оройей.
сначала низкую приморскую полосу, потом следует вдоль смеющейся долины
реки Римак. И, наконец, подступает к самим Кордильерам. Кругами и петлями
поднимается он ввысь. Он напоминает парусное судно, лавирующее против
ветра. Вперед, назад, - вверх и вбок, - пока в конце концов поезд не
достигнет гигантской горной пустыни с разреженным воздухом на высоте
15.645 футов на уровнем моря. Тут начинается одно из узких ущелий,
служащих перевалом через Кордильеры, но старый Мейгс, - так зовут
строителя этой незаурядной дороги, - не стал осторожно плутать кружным
путем по этим диким ущельям. Он предпочел броситься прямо на могучие голые
стены скал и проложил кратчайший путь через ряд монументальных туннелей,
кое-где прерываемых тяжелыми мостами.
теперь вздохнуть с облегчением, потому что железнодорожный путь спускается
снова вниз. Далеко позади возвышаются в солнечном свете громады покрытых
снегом и льдом горных вершин, сияя каким-то необыкновенным фарфоровым
блеском. А если путешественнику удается увидеть на несколько минут этих
колоссов в лучах заходящего солнца свободными от тумана - ему покажется,
что он стоит на крыше земли и видит, как пламенеют высочайшие башни,
словно сказочные великаны, которые в сверкающих ледяных доспехах охраняют
небесные двери. Там наверху собираются первые капли шумных мощных волн
реки Амазонки. Она начинается крошечным озером у подножия снежной вершины,
но много таких крошечных озер соединяются вместе с горную реку, которая
становится все более резвой, упорной и сильной.
серо-лиловым однообразием, где одни лишь лама, викунья и кондор могут
найти подходящие условия для жизни. Теперь путешественник достиг так
называемой Монтаньи, лесной области, где начинают появляться следы
человеческого жилья. Это какой-нибудь колонист, белый или метис, похоронил
себя здесь в одиночестве высокой долины.
местности. Дальнейшее сообщение совершается пешком или по рекам.
присматривались к сновавшим вокруг городским прохожим, частью из
любопытства, частью чтобы уловить какой-нибудь случай. Протяжные свистки
локомотивов прекраснее звуков арфы для маленького города, который всего
лишь два поколения тому назад был дикой пустыней, где даже индейцы
составляли редкость.
особенно часто имели случай созерцать столь огромного белого человека,
который своими белокурыми волосами представлял разительную
противоположность с окружающими. И далеко не каждое воскресенье в году
появлялся здесь, на высоте Монтаньи, негр столь угольно-черный, как Кид
Карсон. Кид имел очень живописный вид в своем дорожном костюме,
приукрашенном шалью и поясом весьма ярких цветов.
более светлой кожей, чем у других леди и джентльменов, находившихся на
платформе, пробрался сквозь толпу заинтересованных зрителей к
прогуливавшимся пассажирам. С телеграммой в руке, он обратился к Фьельду.
Удостоверившись в том, что он не ошибся, он согнул спину, словно стоял
перед самим президентом. И, заявив, что его дом и все находящееся в нем
находится в распоряжении доктора, он провел Фьельда и его черного
помощника к станционным постройкам, которые, по-видимому, служили в
качестве гостиницы. Иностранному доктору была предоставлена большая
комната, казавшаяся начальнику станции чудом роскоши и комфорта. Правда,
многочисленные индейские ковры на стенах были восхитительны. Но вся прочая
обстановка напоминала самым отчаянным образом мещанскую гостиную
третьестепенного английского пансиона.
начальник станции и хозяин гостиницы перешел к деловой части. Согласно
телеграмме Вальдеса он позаботился о мулах и проводнике. Лучший из
arrieros (проводников) Оройи был уже занят. Несмотря на неблагоприятное
время года, в последние дни появилось много путешественников на
Пуэрто-Бермудес. Первой приехала сеньорита Сен-Клэр, обеспечивая за собой
Рамона, самого надежного во всей Монтанье проводника. А сегодня утром
прибыл благородный дон Антонио Веласко и чрезвычайно поспешно проследовал
дальше.
благородное великодушие этого джентльмена. Он может убить кулаком быка и
оторвать голову у ламы. Подобными людьми Перу может гордиться.
своего гостя, чтобы отметить, каково было отношение Фьельда к
"национальному герою".
мнениям хозяина.
путешествуют одни по Монтанье.
сеньорита Инеса Сен-Клэр, имевшая необыкновенные европейские привычки и
даже не стеснявшаяся ходить в мужских брюках. Она знала реку Амазонку
лучше, чем многие туземцы. С пятнадцатилетнего возраста она предпринимала
со своим дедушкой по всему Перу путешествия, над которыми, вероятно,
задумались бы многие постоянные исследователи, прежде чем начать их.
к своим обязанностям начальника станции.
предлагают, имеет такой вид, словно он способен сожрать собственную
тещу!.. Я заглянул в школу, к учителю, и попросил у него совета. Он
оказался старым, но любезным человеком, и после долгих размышлений сказал,
что, пожалуй, может достать нам других животных и другого проводника, но
тогда нам придется ждать с отъездом до четырех часов утра... Я заявил
хозяину, что мы пробудем здесь два или три дня. Услышав об этом, он
оказался разочарованным. Это я очень хорошо заметил. Антонио, этот дьявол,
успел на всякий случай шепнуть ему кое-что на ухо.
по-испански?
тише, мы должны быть осторожными. Я сейчас заметил небольшую дырочку в
стене. Желал бы я знать, есть ли за нею ухо: оно, разумеется, не понимает
по-английски, но все-таки желательно было бы достать немедленно шляпную
булавку. Впрочем, может быть, эта штука пригодится так же хорошо...
накалил длинный острый нож, который когда-то знал и лучшие времена. Затем
он подкрался и воткнул раскаленное острие в дырку...
жалобные стоны.
Кид с бесшумным смехом. - А теперь мы, вероятно, можем спокойно
насладиться едою.