собственные пальцы.
Все то же безмятежно тупое выражение лица, лягушачий рот до ушей, в глазах
ни искорки мысли. Как и все в Милвилле, я не видел его целых десять лет,
но, казалось, он не стал старше. Разве что волосы отросли и спадали на
плечи, но он так и остался безусым. Просто всю физиономию покрывал
какой-то цыплячий пух. И он был совершенно голый, только на голове торчал
невообразимый соломенный колпак. Да, это был он, Таппер. Все тот же
прежний Таппер. Его нельзя было не узнать.
и протянул мне, чтобы я получше ее разглядел.
откуда он вдруг взялся, но хуже времени выбрать не мог. У Милвилла сейчас
хватает забот, ему пока не до Тапперов.
ему кой-чего сказать.
Таппера необычайный дар подражания? Он всегда мастерски передразнивал
любую птицу, лаял, мяукал и, к восторгу окружавшей его плотным кольцом
хохочущей детворы, разыгрывал целые сценки - драку кошки с собакой или
перебранку двух соседей.
разгуливать, в чем мать родила.
красивые, и пахнут как хорошо, и какие добрые.
время этой длинной речи побежала струйка слюны. Потом вытер ладонь о
бедро.
следом. Вот так-то лучше. Нечего ему болтаться в таком виде по улицам,
людей пугать. А я и без того сыт по горло. Только вчера вечером у меня в
кухне валялся без памяти Шкалик, и вот заявился нагишом Таппер. Чудаки
народ неплохой, и в захолустных городишках их всегда хватает, но сейчас
это, право, некстати.
разинув рот.
ноги и сунул башмаки на прежнее место. Наверняка малы. У Таппера огромные,
расшлепанные ножищи - видно, многие годы топал босиком.
пальцы.
себя - да где же он пропадал? Как это могло случиться: исчез человек,
скрылся без следа ни много ни мало на десять лет, и вдруг - здрасте! -
явился неведомо откуда...
мне это крепко запомнилось, потому что на целую неделю нас, мальчишек,
отпустили с уроков и мы помогали его разыскивать. Миля за милей мы
прочесывали поля и леса частой цепью, на расстоянии вытянутой руки друг от
друга, и под конец думали уже, что найдем не живого человека, а мертвеца.
Полиция обшарила дно реки, окрестные пруды и озера. Отряд милвиллцев под
командой шерифа облазил болото за хижиной Шкалика, старательно прощупывая
трясину длинными шестами. Отыскали множество бревен, два или три дырявых,
выброшенных за ненадобностью бака для белья, да еще в дальнем конце -
давным-давно издохшего пса. Таппера не нашли.
меня.
его укусит. Но я нарочно сказал неосторожные слова - вдруг это немного
встряхнет его, всколыхнет в нем каплю здравого смысла.
еще маленький, мне нянька нужна.
он вышел из родительского дома всего час назад. Как будто время ничего для
него не значило... да, наверно, так оно и было.
занято.
ему-то и надо звонить. Но стоит ли? Доктор Фабиан - вот кто здесь нужен,
он умеет обращаться с людьми. А Хайрам только и умеет ими помыкать.
оставлять одного. Кто его знает, что он может натворить.
одного.
выломана, Таппера как не бывало.
важность, если Таппер и удрал, сейчас есть заботы поважнее. И однако, бог
весть почему, я знал: надо его догнать, вернуть, ни в коем случае нельзя
снова его упустить.
головой в окно. Свалился наземь, ударился плечом, перевернулся и вскочил.
росистой траве ясно виднелись следы, они вели за угол дома, к старым
теплицам. Он пошел прямиком к чаще лиловых цветов, они разрослись на
заброшенном участке, где когда-то мой отец, а потом и я разводили на
грядках цветы и овощи на продажу. Таппер прошел шагов двадцать вглубь
этого лилового островка, за ним тянулась отчетливая борозда: примятые
стебли еще не успехи расправиться, и листья, с которых он стряхнул росу,
были темнее остальных.
стояли совершенно прямо, сплошь посеребренные капельками росы.
двинулся потом в другую сторону. Только одна эта протоптанная им узкая
тропинка вела прямиком в заросли лиловых цветов и там обрывалась. Словно
он вдруг распахнул крылья и взлетел или же провалился сквозь землю.
ему не сбежать. Милвилл замкнут со всех сторон загадочной незримой
оградой.
леденящим душу. Застигнутый врасплох, я вздрогнул и оцепенел. А
нестерпимый вой длился и длился, вздымался до небес, заполнял Вселенную.
проходило мучительное, сводящее каждую мышцу оцепенение, и внутри все
оледенело от невыразимого ужаса. Уж очень много всякого стряслось за
последние часы, и этот железный вопль добил меня, я чувствовал: еще чуть -
и не выдержу!
здании муниципалитете, вестница тревоги.
вытаращив глаза, неслись они туда, откуда изливался надрывный вой, словно
сирена эта - чудовищная дудка в руках Крысолова в последний день бытия, а
они - крысы и нет для них ничего страшней, чем опоздать на зов.
размахивая костылем, громко стуча им по тротуару, и ветер вздувал ему до
самых глаз длинную седую бороду. С мрачной решимостью ковыляла мамаша
Джоунс, она нахлобучила на голову старомодный капор с огромными полями для