Чтение 15–й страницы книги ~Ричард Длинные Руки

Барбаросса начал поглядывать на меня с предостережением, старается не допустить конфликтов за столом, отец народа, проговорил рыкающим голосом раздраженного льва:

- Вы, сэр... как вас там, могли бы и получше выбирать среди женщин! Я ничего не имею против леди Лавинии и ее доблестнейшего мужа, он исполнен всяческого благородства, что и с такими жуткими ранами верно и преданно служит своему королю... однако же с вашей стороны было крайне опрометчиво выбирать королевой замужнюю женщину!

- Почему? - спросил я. Он запнулся на миг.

- Потому... что замужние уже в чьих-то руках! Им венок ничего не добавит. А незамужних надо пристраивать. За королеву красоты дадут больше.

Отец Корнелиус, а теперь уже точно Кир, так как накирялся вдоволь, икнул и произнес глубокомысленно:

- В Писании сказано, что незамужняя женщина похожа на охотящуюся львицу, замужняя - на сторожевую собаку.

Оба правы, мелькнуло у меня, я ответил галантно:

- Ваше Величество, я хотел было отдать венок несравненной Алевтине, но, как вы правильно сказали, она к тому времени уже стала вашей женой...

За столом начали перемигиваться, король явно попал в затруднительное положение, но на то он и король, чтобы выходить из ловушек нестандартными тропами, все в зале услышали величественный рык:

- Королеве можно! Это совсем другое дело!

- Ах, Ваше Величество, - ответил я покаянно, - кто ж знал, что в вашем королевстве такие причудливые законы!.. Я из дальних диких и темных земель, где всеобщее волеизъявление и прочие гнусности демократии.

Мне показалось, что Валленштейн посмотрел на меня с одобрением, я надменно отвернулся. Не хватало еще удостоиться похвалы от явного врага. На самом деле Барбаросса чем-то нравится: честен, себя не щадит на службе королевству, как понимает свою службу, в боях от опасности не прячется. Бывалые воины отзываются о нем как о полководце, что ест с ними из одного котла, спит у костра, завернувшись в плащ, тщательно готовит сражения, солдат бережет, раненых приказывает выносить с поля боя до единого, попавших в плен - выкупает...

А что груб, так кто в этом мире не груб? Разве что рыцари с Юга демонстрируют манеры и галантное поведение, но демонстрируют так явно, словно тычут в глаза, после такой галантности хочется высморкаться прямо в роскошный камзол Гогенштальда и вытереть пальцы о полы полукафтана герцога Валленштейна.

В глаза больно кольнул острый лучик: на левой руке Валленштейна перстень, то есть кольцо-печать с не то гербом, не то рисунком. Если на двух других пальцах герцога кольца блестят золотом высшей пробы, то это, напротив, стальное, только сама печать из драгоценного камня. Кольцо-печатка не просто рыцаря, а государственного деятеля, подписывающего бумаги и скрепляющего печатью, а на досуге вот решившего принять участие в турнире.

Я отвел взгляд, стараясь не показывать, что рассматриваю перстень Валленштейна слишком уж внимательно. Да, в турнирах участвуют и короли, но как-то глупо для человека с такой властью усердствовать на турнире... Считал бы я герцога умным, решил бы, что у него совсем другая цель...

Барбаросса, раскрасневшийся и с налитым животом, ткнул в мою сторону толстым пальцем.

- Сэр Ричард... Да-да, сэр Ричард! Вы все отмалчиваетесь, словно задумали заговор, а ведь вы прибыли, как мы изволили услышать, из очень дальних королевств. Расскажите что-нибудь про ваш мир. Или у вас там одни простолюдины, а рыцарями становятся только у нас?

За столом угодливо заржали. Я подумал, сказал осторожно:

- Ваше Величество, простолюдины тоже умеют защищать свою землю. По крайней мере, свою деревню.

Он сказал насмешливо:

- Ну хоть один случай!

Я вспомнил случай из средневековой хроники о том, как самураи собирались стереть с лица земли восставшую деревню. В деревне предложили решить судьбу в поединке и выставить ниндзя против самурая. Самураи согласились в полной уверенности, что в открытом поединке самурай легко победит ниндзя. Договорились, что, если ниндзя сумеет убить самурая, вся деревня будет свободной.

Состоялся бой, но был он очень короткий: самурай легко и быстро зарубил ниндзя-простолюдина. Он наклонился за выпавшим из руки ниндзя мечом: там в рукояти блистал крупный рубин. Поднял, но его ужалила в ладонь выскочившая игла с ядом. Самурай умер, но перед смертью велел не трогать деревню, где ее житель пошел на верную смерть ради спасения односельчан.

Я рассказал, заменив самурая на рыцаря, в чем вообще-то не покривил душой: самураи и есть рыцари, а ниндзя - простолюдины, научившиеся партизанской тактике поневоле, так как простолюдинам запрещено было носить даже ножи, из-за чего и появились все эти джиу-джитсу, карате и дзюдо, а также бои на палках.

Все слушали в гробовом молчании, я даже встревожился: поняли ли хоть половину, однако когда закончил, половина рыцарей утирала слезы, а король с грохотом опустил кулак на стол.

- Простолюдин поступил благородно!.. И рыцарь поступил достойно, слово надо держать даже перед собакой!

Менестрель воскликнул:

- Сэр... как вас... сэр Ричард? С вашего позволения я напишу балладу. О, какая это будет баллада!

- Дарю авторские права, - сказал я. - Сам украл, не жалко. Благородство нужно воспевать, как изволил сказать Его Величество.

Глава 22

От обсуждения схваток на турнирах кто-то ловко перевел разговор на охоту. Все с жаром подхватили, пошли рассказы о сраженных троллях, гигантских драконах, великанах и чудовищах. Раскраснелись, старались перекричать друг друга и доказать, что его добытый зверь был крупнее и злее.

Никогда, подумал я, столько не лгут, как во время войны, после охоты и до выборов. Гогенштальд, видя, что я один помалкиваю среди безудержного хвастовства, поинтересовался с ехидцей:

- А вы что добываете в лесу, сэр Ричард?

- Грибы, - ответил я. - Еще орехи люблю. Когда малина созревает - малину...

Кто-то сказал издевательски:

- Он же паладин! Ему обеты не позволяют проливать кровь!

Загалдели, поддерживая его, насмешничая, но Даниэль вдруг сказал сильным голосом прирожденного вожака:

- А не вас ли, сэр, он сбросил с седла так, что вы кровью умыли половину поля?.. Или это вас?.. Ах да, вас он не сбрасывал. Простите за ошибку! Вас он сбросит в melee... А правда, что еще будет схватка на мечах, просветите торгового человека?

За столом разом умолкли, посерьезнели, будто протрезвели. Барбаросса после паузы начал громко рассказывать, как однажды в лесу отлучился по малой нужде и наткнулся на медведицу. Он сделал драматическую паузу, а я некстати заметил Даниэлю:

- Пошел пописать, заодно и покакал.

Даниэль не выдержал, заржал и даже затопал ногами. Барбаросса метнул на меня огненный взор, сказал с угрозой в голосе:

- Я был без оружия, без доспехов. Но я завалил ее голыми руками!

- Совершенно правильно, - заметил я елейным голосом. - А как же иначе?

Он продолжал буравить меня злым взглядом.

- Вы хотите сказать, что это легко? И что вам самому приходилось заваливать медведиц голыми руками?

- Конечно, - буркнул я. - И не одну.

Ближайшие услышали, умолкли и повернули головы в нашу сторону.

- Как же? - поинтересовался Барбаросса грозно.

- Как обычно, - ответил я мирно, - пара комплиментов, сладкое вино, немного музыки...

Все смотрели непонимающе так долго, что я решил было, что не дошло, наконец один рыцарь метнул взгляд на могучую Алевтину, его лицо начало расплываться, у второго полезли на лоб брови, третий с такой мощью фыркнул в кубок, что красная волна накрыла половину стола, и наконец громовой хохот сотряс нашу часть стола.

Король побагровел, с силой ударил кулаком по столу.

- Завтра на турнире день отдыха от схваток! Воспользуемся случаем и потешимся на королевской охоте!.. Приглашаются все, сидящие за этим столом.

Сзади к королевскому уху наклонился мажордом, или сенешаль, я со своим обострившимся слухом услышал торопливый шепот:

- Ваше Величество, надо же сперва загонщиков послать, чтобы дичь согнали!

- Плевать, - отрезал король, - что за охота, когда беззащитных оленей сгоняют прямо под стрелы охотников, которые не могут задницы оторвать от пней? А то еще и стулья за ними будут носить? Что добудем, то и добудем. Зато увидим, кто есть кто.

Мажордом бросил умоляющий взгляд на Алевтину, но дочь короля Джона Большие Сапоги не только по названию королевская дочь, улыбнулась величественно и царственно наклонила голову, соглашаясь с супругом, мол, после свадьбы самое лучшее, что можно придумать, - это молодому мужу отправиться на охоту.

Король обратил взгляд в мою сторону. В глазах вспыхнула ярость.

- Вас, заносчивый рыцарь, тоже приглашаю к участию в охоте!

Я наклонил голову.

- Ваше Величество, я уже понимаю, что от ваших приглашений не отказываются. Дело добровольное, как вступление в колхоз... Сочту, как здесь говорят, за честь.

Он не понял, где я уел, а ведь уел, чувствует, скрипнул зубами и закончил зловеше:

- И горе вам, если не добудете такую дичь... чтобы о ней заговорили!

Я снова наклонил голову, смолчал, сейчас лучше всего смолчать, тираны с доводами логики не больно считаются.

На запах добычи слетались рожденные ползать: первыми с утра у королевского двора появились те придворные, что быстро оттирают от любого короля боевых соратников и берут правителя в плотное кольцо, подсовывая дочерей и жен в фаворитки, любовницы, а то и просто в наложницы, клянчат земли, места, должности. Намного позже появились настоящие охотники, их легко угадать по неуловимому шарму, которым обладают эти люди, зато почти совсем не видно настоящих воинов, прошедших с Барбароссой последние войны.

Я с тревогой высматривал среди собравшихся на охоту рыцарей-южан. Пока ни герцог Готфрид Валленштейн, ни Блэкгарт или Гогенштальд, вообще ни один не промелькнул в этом пестром крикливом и шумном сборище все еще пьяных гостей короля. Странно, если бы упустили удобный случай разделаться со мной в лесу на охоте. Конечно, врожденное рыцарство не позволит пустить стрелу в спину, однако можно же проследить, чтобы я оказался в одиночестве, а там навязать поединки, от которых моя честь не позволит отказаться...

Более того, даже брата короля, герцога Ланкастерского, я не увидел. А ведь тот, по слухам, раньше везде и всячески демонстрировал свое высокое положение и такие мероприятия не пропускал.

В лес вломились с таким шумом и гамом, что я сразу вспомнил все случаи про охотников, которые, расположившись на поляне попировать, вспоминают, что забыли такую неважную мелочь, как ружья и патроны. За королем тащилась повозка, то и дело застревая в лесу, затем мешки с провизией и вином перегрузили на коней, повара повеселели, я слышал их голоса позади, но Барбаросса на великолепном быстром коне ломился в самую чащу, за ним последовали самые угодливые, а настоящие охотники уже начали разбредаться в цепь, все-таки цель любой охоты - набить побольше дичи, а не мельтешить на глазах у короля.

Чем дальше в лес, тем фиг вернешься, мелькнула мысль. Надеюсь, местные знают дорогу. Я со своим географическим идиотизмом могу и в городе заблудиться, а уж в лесу...

Зайчик ровно и мощно ломился через чащу, кусты распахивались перед ним, как высокая трава, а мелкие деревца, не успевавшие отпрыгнуть с дороги, получали на боках суровые царапины. В одном месте мелкий березняк попробовал загородить дорогу стеной, Зайчик раздраженно всхрапнул и попер, как бронетранспортер. Я вжался лицом в гриву, ломимся через неумолчный треск, на спину рушатся вершинки, а когда выбрались на сравнительно свободное место, спина спешно залечивала многочисленные кровоподтеки.

Барбаросса несся впереди, оглянулся, в глазах мелькнуло удивление.

- Ого! Что у вас за конь, сэр Ричард?

- Да и у вас лошадка в порядке, - ответил я дипломатично, - моя коняга не успевает...

- У меня лучший конь в трех королевствах! - крикнул он гордо. - Вон там мелькнула золоторогая лань...

Мой конь несся через чащу, оставляя коню Барбароссы свободные места, я крикнул:

- Ваше Величество!.. В моих краях такой ланью перекидываются ведьмы!

Он захохотал:

- А в моих - принцессы!

- Вы только что женились, - напомнил я. - Или вы сарацин?

Он всхрюкнул, нахмурился.

- Вечно вы не то напоминаете... Нет, Алевтина - чудо, будет прекрасной женой, но... черт, да что вы мне охоту портите!

В его глазах появилось злорадство, я не понял, по какому поводу, но услышал треск, повернул голову и едва успел пригнуться от падающего дерева. Зайчик на скаку сломал еще два ствола, как сухие тростинки, через пару мгновений мы догнали Барбароссу. Он оглянулся с удивлением и злостью.

- Что у вас за конь, сэр Ричард?

Я не успел ответить, за деревьями мелькнуло оранжевое. Барбаросса заорал и пришпорил коня. Между деревьями мчалась, смешно вскидывая зад, тонконогая лань с удивительно желтой, как расплавленное золото, шкурой. Рога в самом деле блестят настоящим золотом, от них сияние, будто внутри жидкий огонь.

Барбаросса оглянулся, лицо свирепое, рыкнул:

- Она моя!.. Ждите здесь!.. Если не поймаю, то пригоню на вас!

Я придержал Зайчика. Барбаросса, настегивая коня, перевел его из галопа в карьер, что дико и смертельно опасно в таком лесу, где каждая низко опущенная ветка может снести голову. Некоторое время слышался удаляющийся топот, затем все стихло. Я не двигался, прислушиваясь.

Ничего не происходит, я начал оглядываться. Рядом по толстому серому стволу, покрытому зеленым мхом с одной стороны... там север, вот какой я умный!.. ползет знакомый с детства жук-олень, по-нашему, просто рогач. Если сунуть палец между рогов, сожмет достаточно чувствительно. Мы в детстве часто пугали ими девчонок, те визжали отчаянно...

Мелькнуло желание и сейчас сунуть палец, я уже приподнял руку, но заколебался, спинного хребта коснулось странное чувство. Не то чтобы опасности, все-таки жук, не крокодил, но все-таки словно мой седалищный нерв предупреждает меня полным безнадежности голосом, заранее зная, что разве кто из нас слушает свою задницу, как не потом, опосля?

А вот и послушаюсь, сказал я себе, никто за мной не наблюдает, никто не посмеется над моей осторожностью, что в этом мире трактуется только как трусость.

Некоторое время я наблюдал за жуком, тот двигается неторопливо и сосредоточенно, как сверхтяжелый танк, всякий насекомый уступит дорогу. Вскоре дорогу преградила широкая расщелина, по краям застывшие наплывы, жук потоптался на краю, щеточки приподнялись, улавливая воздух.

Я ожидал, что сейчас на металлической спине появится трещина, приподнимутся оба надкрылья, похожие на капот автомобиля, а оттуда выбрызнет тончайший шелк крыльев, развернется, завибрирует в воздухе, и жук тяжело поднимется в воздух... Жук переступил с ноги на ногу, приподнялся, я застыл, стараясь не пропустить момент взлета, это всегда красиво, как вдруг жук... исчез.

На том месте, где он только что находился, все так же матово блестит, словно отполированная умелыми руками, продолговатая выпуклость, я опустил взгляд под ноги Зайчику, хотя прекрасно знаю, заметил бы падение такого крупного жука. На тропе пусто. Ни травы, ни листьев, чтобы спрятаться, ровная, утоптанная зверьем земля. Падение даже самой мелкой тли рассмотрел бы!

Телепортация, мелькнуло ошалелое, или что-то еще неизвестное? Ну и влип я...

Краснота на суставе большого пальца точно спадает, однако сама шишка все еще такая же безобразная, словно я рахит в этом месте. И даже мутант. И еще не могу сообразить, чем же это меня наделили. На всякий случай снял лук и пустил для пробу стрелу в дерево за полсотни шагов. Щелчок, удар тетивы по пальцам, стрела исчезла и появилась в стволе, трепеща оперением. Все как и раньше, хотя подсознательно надеялся на жуткий треск, с которым стрела разнесет дерево в щепки.

Слез с Зайчика, попрыгал, почти всерьез опасался подпрыгнуть чересчур высоко, но прыгаю как хомяк с зернами за щеками. Ухватился за дерево, попробовал хотя бы качнуть, не говоря уже о том, чтобы вырвать с корнем, как делают горные великаны, но лучше сразу хвататься за гору: результат тот же, зато попытка...

Я стыдливо оглянулся по сторонам, сейчас даже Пса устыдился бы, как Антон Павлович, вот что значит оторваться от коллектива.

- Ну не мог я не попробовать, - объяснил я сам себе шепотом. - Человек - тварь любопытная. Потому и взрываем всякие атомные, кобальтовые и прочие бомбы. Наверное, бракованный чип попался.

Донесся стук копыт множества коней. Между деревьями показались скачущие всадники, впереди, к моему удивлению, несется Даниэль. Лицо раскраснелось, мясистые щеки подпрыгивают, прокричал еще издали:

- Где король?

- Унесся за ланью с золотой шкурой, - ответил я хмуро. - Не нравятся мне такие лани...

Он выругался, сказал зло:

- Что-то неладное, сэр Ричард!.. Я уговаривал его взять телохранителей, но этот дурак отказался наотрез. Ларфорд, Вэйс и ты, Генри! Скачите по этим следам. Сейчас подчиняетесь не королю, а мне. Если надо, я заберу вас к себе на службу, но короля вы должны охранять даже вопреки его воле!

Трое рослых воинов в полных доспехах послушно повернули коней и унеслись по следам королевского коня. Даниэль повернулся к остальным.

- Вы пятеро растянитесь в цепь, но так, чтобы видели друг друга, и прочесывайте лес вон в том направлении!..

Воины послушно умчались, Даниэль вытер пот со лба, лицо встревоженное, глаза обшаривают лес.

- Герцог Ланкастерский? - спросил я.

- Грешу на него, - ответил он раздраженно. - Черт!.. Я же приехал по торговым делам, какого черта влезаю... Но Барбаросса теряет чутье, он же король, а у меня, наоборот, только обостряется... Утром я умолял этого дурака взять с собой всю сотню телохранителей, а он мало того что отказался, еще и сам поехал в легком платье, даже кольчугу не надел...

- Жалеете старого друга?

Он двинул плечами.

- И жалость, и даже расчет... Барбаросса - тяжелый человек, но хороший король, а вот герцог Ланкастерский - мерзавец. Он развалит все, что создал король.

- А что он создал?

- Богатое королевство. Только при нем мы можем свободно перевозить товары по всей стране. И даже возим в другие земли. А если какой барон вздумает грабить, Барбаросса такого вешает прямо на площади, как подлого вора, невзирая на благородное звание, по которому дворянина можно казнить только мечом, отрубая голову... Сэр Ричард, я поеду поищу старого дурака, не могу стоять на месте, а вы побудьте здесь, вдруг да король сумеет выгнать эту чертову лань на вас...

- Так он здесь меня для этого и оставил. Стою, как дурак, жуков разглядываю.

Он пришпорил коня, я проводил его взглядом, а когда стук копыт затих, вновь стал рассматривать гигантский ствол ближайшего дерева, где наросты, наплывы, старые и новые трещины. Старые щели уже заросли грязью и паутиной, в новых трещинах насекомые устроили кафе, поглощая сладкий - наверное, сладкий - сок.

Сверху пробежал муравей размером с мышь, я не поверил глазам. Муравей такого размера - абсурд куда больший, чем огнедышащие драконы, эльфы с закругленными ушами или добрые гномы. Насекомые дышат через трахеи, а дураку понятно, что без легких, даже самых примитивных, невозможно вырасти до таких размеров. Это нас, легочников, регламентирует только гравитация, но и ее самые хитрые обошли, уйдя в море и назвавшись китами.

В груди внезапно кольнуло. Тревога появилась беспричинно, начала разрастаться. Непроизвольно я тронул коня, шепнул неустойчивым голосом:

- Что-то с ним здесь неладно... Зайчик, давай по следам его коня!

Частъ II

Глава 1

Деревья мелькали, как спицы в колесе. К счастью, ломиться не пришлось, конь Барбароссы, судя по следам, несся за ланью, а та выбирала открытые места. Я все же пригибался к конской шее, гриву треплет по лицу, сухой стук копыт, иногда в сторонке мелькают горбатые спины диких свиней, но глубокие оттиски копыт ведут дальше, дальше...

Мы выметнулись на лесной пригорок, далеко за редкими деревьями я увидел всадников, там блистают оголенные мечи, донеслось дикое ржание, озлобленные крики.

- Зайчик, - велел я дрогнувшим голосом, - вперед... но в драку не лезь!

Я успел удержать его в двадцати шагах, иначе бы врезались в жаркую схватку. Человек десять наседали на Барбароссу, тот рубится, будто у него десять рук. Вокруг вскрикивают, отшатываются с кровавыми ранами, вон взлетела в воздух отрубленная кисть руки с зажатым коротким мечом. Плечи короля окрасились кровью, по щеке стекает темная струйка, рука вдруг повисла, он тут же перехватил меч в левую и продолжал отмахиваться яростно и умело.

Пальцы инстинктивно ухватили молот, но я оставил его на месте и быстро достал лук. К королю со спины подкрался на крупном коне всадник в стальной кирасе, замахнулся мечом. Король отчаянно рубился сразу с тремя противниками, а тот вскинул меч для разящего удара. Я поспешно отпустил тетиву, стрела блеснула белым оперением, я не смог проследить за ней взглядом, только сумел возжаждать, чтобы поразила эту перекошенную морду.

Барбаросса не успел отшатнуться, стрела пронеслось над плечом, едва не оборвав ухо. Сзади раздался хрип, всадник откинулся на круп, ухватившись обеими руками за торчащий из глаза блестящий кончик.

- Держись! - прокричал я. - Я здесь!

Однако еще двое разом обрушили на короля страшные удары мечей. Он запрокинул окровавленную голову, меч выпал из ослабевших пальцев. Я выпустил еще три стрелы, дальше мой черный конь ворвался на поляну, я двумя страшными ударами расчистил дорогу, нападавшие от неожиданности попятились, король поник головой на конскую гриву, кровь стекает по седым волосам, спина страшно разрублена, сбоку в глубокой ране показались разрубленные ребра. Зайчик сбивал с ног и опрокидывал коней вместе со всадниками, а я ухватил короля поперек туловища и рывком дернул из седла.

Весит не меньше закованного в железо носорога, в глазах потемнело от натуги, я направил Зайчика в просвет, гаркнул:

- Карьер!..

Ветер засвистел в ушах, мелькающие деревья слились в серую полосу, затем распахнулся простор, некоторое время мы ломились через открытое пространство. Впереди показалась темная чаща леса, деревья огромные и грозные, тот самый Зачарованный лес, о котором столько рассказов. Зайчик сам увидел щель между деревьями и влетел рысью.

Еще через четверть часа я заметил неплохую поляну. Зайчик послушно остановился, я стащил короля и устроил его под сенью раскидистого дуба среди россыпи отборных желудей, ешь вволю.

Кровь на королевской голове уже засохла, веки затрепетали и поднялись. Глаза Барбароссы налиты кровью, он дышал тяжело, с хрипами, но во взгляде проступила беспощадная ясность.

- Не знаю, - сказал он неприятным голосом, - благодарить ли вас, сэр... Я уже чувствовал себя павшим от руки убийц, а это обещает хорошее место в раю. Вы же вырвали меня из их власти, действуя очень непочтительно...

- Прощу прощения, Ваше Величество, - произнес я без всякого раскаяния.

Он смотрел на меня все так же пристально.

- И еще... Те раны, что я получил, были... если не смертельными, то очень тяжелыми. Очень. Но я сейчас, хоть и очень слаб, могу действовать обеими руками.

- Что руки, - ответил я независимо, - а как насчет головы?

Он спросил тем же неприятным голосом:

- Что вы имеете в виду?

- То, - ответил я нагло, - что вы и подумали. Можете ли рассуждать, как король, или тот удар по голове выбил у вас остатки... ладно, смолчу.

Он осторожно потрогал голову в том месте, где волосы слиплись и торчат, как гребень рассерженной рыбы-ежа. В глазах проступило тщательно скрываемое удивление. Также осторожно пощупал шею, там сейчас багровый шрам под коркой крови, медленно подвигал плечами, глубоко вздохнул. Я видел по его лицу, что заранее изготовился к резкой боли в области разрубленных ребер, затем брови поднялись в изумлении, а глаза округлились.

Сделал пару осторожных вдохов, поглубже, он спросил с подозрением: