отъезда и в дни ее отсутствия не годились в "герои" сюжета. Лишь двое еще
как-то могли "претендовать" на это - Назаркевич и электрик Лагойда. Но
Назаркевич в больнице, с ним должен встретиться Агрба. Что же до
Лагойды...
одном месте. Мне надо было сообщить ей, потому что за него заломили
большие деньги".
ли Кубракова?"
на такие вещи спрос большой".
начальница?"
не вернулась ли еще. Ну и что?..
вопросы увидеть иной их смысл или какие-нибудь противоречия. Но ничего не
получалось. В списке невычеркнутым оставался Назаркевич. Скорик позвонил
Агрбе. Однако телефон молчал. Видимо, Агрба еще не вернулся...
неохота! Скоро Рождество, а за окном серый унылый день, дождь со снегом,
ревет тяжелый каток, заравнивая дымящийся асфальт, насыпанный прямо в
лужи. Два мужика в оранжевых безрукавках, сбрасывая совковыми лопатами с
самосвала асфальт, смеются. Чему? Может быть бессмысленности своей работы?
Через дорогу вижу, как сосед вставляет в окна своей квартиры в бельэтаже
раздвижные решетки. На нашей улице многие жители первых этажей уже
проделали эту операцию: квартирные кражи пошли по городу, словно ветрянка
в детском садике. Выглядят эти зарешетченные окна, как тюремные. "Камерная
жизнь", - пошутил сосед...
прокуратуры время, пишу. Председатель областного суда, мой бывший
сокурсник по юрфаку, разрешил мне взять из архива дело Кубраковой. Правда,
не домой. Выпискам из него я занимаюсь в полуподвальной комнате, где лежат
кипы чистых бланков, пачки новеньких папок, коробки с копировальной
бумагой, катушки с лентой для пишущих машинок и прочая канцелярская
дребедень. Тут царствует завхоз, высвободивший мне в уголке стол. Здесь
тихо, никто не мешает, не задает вопросов, не заглядывает через плечо.
Плохо только, что курить приходится выходить на улицу...
телефонный звонок. Неля - моя суетливая, настырная троюродная сестрица из
Харькова сразу пошла в атаку:
До нас дошли слухи, что она погибла. Это правда?
раздраженно ответил я. - А в чем, собственно, дело? Это твоя подруга?
У тебя есть связи в прокуратуре. Выясни! - командовала она. - Это
во-первых. Во-вторых, я оставляла ей свою статью. Она обещала прочитать и
сделать пометки. Мне важно получить ее ради этих заметок. Очень прошу,
займись этим немедленно!
гибели твоей Кубраковой возбуждено дело, меня к нему никто и близко не
допустит. И никого об этом просить не стану!
есть какие-нибудь родственные чувства, элементарные обязанности перед
близкими.
к другу никаких особых родственных привязанностей не испытывали. -
Единственное, что могу - это попытаться что-нибудь узнать о твоей статье,
- сказал я, понимая, что она не отвяжется.
попросила она.
подробности о гибели какой-то Кубраковой, с которой у нее шапочное
знакомство!" И тут я представил себе торжество Нели, когда она полушепотом
кому-нибудь сообщит: "Только между нами. Информация абсолютно достоверна,
мне по секрету сообщил мой брат. Он известный адвокат"...
делам. Закончив их, спустился ниже, где была прокуратура и вспомнив
просьбу Нели о статье, решил заглянуть к Щербе - авось что-нибудь выясню,
хотя уверенности не было никакой: во-первых, возбуждено ли вообще дело по
факту гибели Кубраковой, а если и возбуждено, то оно могло быть в любой из
районных прокуратур города или в городской, о чем Щерба мог вообще не
знать...
сидели Скорик и прокурор-криминалист Войцеховский. Они о чем-то спорили.
свежий номер "Аргументов и фактов", принялся читать, и хотя не
прислушивался к их разговору, все же уловить какие-то детали его мог.
Говорил Войцеховский:
Эти светила категорически утверждают, что установить его наличие в крови и
тканях невозможно. У нас во всяком случае. Может в Москве и есть
какой-нибудь мудрый гематологический институт, но попробуй туда доберись,
да и там, как говорят наши патологоанатомы, вряд ли определят. Это
во-первых, во-вторых, мое предположение всего лишь плод умопостроений, нет
у нас никаких реальных оснований считать его надежным. Так что эксгумация
бессмысленна, - завершая какой-то предыдущий разговор, произнес
Войцеховский.
скользко, вроде что-то и пощупать можно, а прикоснешься - утекает меж
пальцев, как желе...
увяз в долгом разговоре. Поскольку никакой срочности у меня не было,
дальнейшее сидение в этом кабинете становилось малоприятным. Поднявшись, я
помахал ему рукой, а он прижав трубку щекой к плечу, сделал жест, мол
извини, задергали...
памяти и я найду им место в своем повествовании...