Чтение 15–й страницы книги ~Очищение огнем~

Когда наконец я добрался до офиса Ким - ее стол был одним из четырех в
комнате - там сидело четверо посетителей. Двое молодых мужчин держали на
коленях раскрытые папки и, перелистывая страницы, возбужденно разговаривали
по-английски.

Я сделал ей знак выйти - и немедленно. Моя мимика не терпела никаких
возражений. Когда Ким вышла, я шагал туда-сюда перед дверью лифта.

- Что случилось, Серж? Что с тобой? У меня самый разгар приема.

Я положил руки ей на плечи:

- Мне нужна твоя помощь. Пожалуйста, постарайся вспомнить.

- Что вспомнить?

- Примерно полтора месяца назад. Вскоре после того, как я вернулся из
Тузуна. Постарайся вспомнить одно утро.. Постой, я знаю, это было, когда ты
осталась в постели на следующий день после уикенда у Сторков.

- Ну и что?

- Я как обычно пошел и собрал почту.

Мои слова сопровождались энергичными жестами. Я наклонился, словно
собирая письма с пола, как это происходило каждое утро в течение последних
четырех лет. Когда звонила консьержка - примерно в четверть десятого, - я
обычно был в ванной. Потом с полотенцем на шее я шел собирать письма,
просунутые под дверь, и, возвращаясь, быстро просматривал их. Большинство
писем было для меня, а остальные я передавал Ким, которая еще лежала в
постели.

- Ну? - повторила она.

- Там был один конверт. Большой коричневый конверт для тебя, раза в два
больше обычного.

Она смотрела на меня открыв рот, пытаясь понять к чему я клоню.

- Да, - сказала она.

- Ты припоминаешь что-нибудь?

- Нет, но продолжай.

- На обороте конверта было пять печатей из красного воска. Одна в
середине и по одной в каждом углу. Это меня особенно волнует.

- Почему?

- Ким, пожалуйста, постарайся вспомнить. Ведь это довольно необычно
получать конверты с печатями.

- Не знаю. Что тут такого важного, дорогой?

- Сейчас не время об этом, - я почувствовал раздражение. - Мы никогда не
получали таких конвертов.

- Нет, получали. Помнишь, как прошлой зимой Франсуа Патрис устроил свою
средневековую вечеринку? Приглашения были в виде пергаментных свитков с
восковой печатью и лентой.

- Я говорю не о прошлой зиме. Я...

- Я получаю тонны документов. Все пресс-атташе в Париже посылают мне свои
материалы, надеясь, что я помещу их в газете.

- Что с тобой, Серж? Серж, послушай, у меня важная встреча. Это
представители Брюстера, крупного лондонского дизайнера, и мне совершенно
необходимо получить информацию для следующего номера. Он выходит во вторник.

Я поймал ее за локоть.

- Одну секунду. Ты разломила руками, не так ли?

- Ну ладно, - похоже, она смирилась с мои допросом. - Я сломала печати,
что из этого?

- И ты не помнишь, что было внутри?

- Мы пошли по второму кругу, - сказала она. - Да, я помню.

- Что?

- Приглашение на приватный просмотр.

- Какой приватный просмотр?

- Не знаю. Я просто предположила. Это мне начинает надоедать.

- Что, если там не было ничего?

- Дорогой, ты, наверное, не в себе, ты просто действительно сошел с ума!

- Ты не поинтересовалась, откуда оно?

- Почему ты задаешь такие вопросы, Серж? Послушай... - искра иронии
зажглась в ее глазах. - Будь у меня любовник, он не стал бы писать любовные
письма, запечатанные воском. Почему ты спрашиваешь об этом?

- О черт!... Ладно, не обращай внимания. - И я нажал кнопку лифта. -
Возвращайся к своим англичанам. Извини меня. Я...

Мне хотелось сочинить хоть какое-то объяснение.

- Я должен был получить из провинции один важный документ для статьи. Мне
показалось, что я по ошибке дал его тебе, и... Ладно, извини, забудь об
этом.

- Мы сегодня идем в кино, дорогой?

- Нет, - сказал я, - мы обедаем дома.

- Ты заедешь за мной?

- Не улыбайся, - попросил я, заходя в лифт, - ради Бога не улыбайся.

Она наклонилась, когда лифт начал опускаться.

- Прими валидол, дорогой. Я просто... < Вернувшись к остановке, я долго
не мог найти билет. Пришлось выгрузить все содержимое карманов на скамью.
Наконец он нашелся, и через 20 минут я прибыл в офис. Мой ум был расслаблен,
как после долгой беспробудной пьянки.

Невозмутимый Феррер возился со своими диапозитивами.

- Иди сюда, Серж, - позвал он и вручил мне увеличительное стекло. - Вот,
посмотри.

Насколько я мог видеть, это были фотографии облаков.

- Большая гроза 15 октября. Я ездил в Брест по поводу той истории о
пропавшем адвокате. Но больше всего меня интересовал Сен-Мишель. Смотри...

Гора Сен-Мишель выступала из тумана и волн облаков, из пустоты и моего
кошмара, словно застывшая в небе каменная молитва. (Может, ей могла бы
помочь вера в Бога?) - Но Берни этим не интересуется, - продолжал Феррер. -
Хочу послать в "Имаж де Франс". Как ты думаешь, стоит?

- Я тоже не интересуюсь.

- Что случилось, Серж?

- Чем ты сейчас интересуется Берни? - спросил я. Вопрос казался мне
чрезвычайно важным. Я обратился к Фернанду, составителю макета:

- У тебя случайно нет вечерней газеты?

- Только что принесли последний номер, - сказал он, протянув мне "Франс
Суар".

Я начал читать колонку за колонкой и на третьей странице нашел то, что
хотел, - это была настоящая удача. Сложив газету, я бросился к стеклянной
кабинке, в которой обитала Сюзанна, секретарша Берни.

- Шеф один?

- Можешь зайти.

Берни правил рукопись. Это занятие всегда выводило его из себя. "Все
приходится делать самому".

- Ты видел это'? - спросил я, бросая перед ним заметку. Она называлась
"Героин опять убивает". История о подростке, покончившем с собой на пляже у
Перпиньяка. Довольно заурядная история, но я знал - и делал ставку именно на
это, - что тема "Юность и наркотики" была у нас самой ходовой последние три
недели.

- Парню было всего восемнадцать, - продолжал я.

- Я знаю.

- У него, наверное, были отец, мать, девушка. Как он дошел до такого
состояния?

- А мне что прикажешь делать с этим?

- Ты удивляешь меня, Андрэ. У тебя есть дети?

- Да, - сказал он, даже не поднимая головы, - сын, 15 лет.

- Несмышленый, легкомысленный и такой беззащитный. Все вечера с
мечтательным видом что-то наигрывает на гитаре.

- Что ты пытаешься подсунуть мне? - спросил Берни, наконец взглянув на
меня. - Мой сын играет на гитаре, но в остальном он шалопай, как и все
остальные.

- Может, у него есть дневники?

- Что?

- Почему эти мальчишки убивают себя? Должна быть причина. Тут дело не в
водородной бомбе и не в "потребительском обществе". Андре, этот парень из
Перпиньяка интересует меня больше, чем все события в английской королевской
семье (статья, которую правил Берни, называлась "Маргарет и К"). Он для меня
важнее тех, что разгуливают по Луне.

- Переходи к делу, - перебил Берни с явным раздражением. - Чего ты
хочешь?

- Я хочу написать очерк об этом юнце, опросить всех, кто его знал, его
учителей, родителей, друзей. Мне хотелось бы знать, что он читал, о чем
мечтал, я хочу сделать то, чего до сих пор не делал никто, - понять. Хочу
найти истину. Полный портрет. И я хочу показать читателям: это может
случиться и с вашим сыном.

Кажется в глазах Берни появилась заинтересованность.

- И сколько времени тебе понадобиться?

- Дней десять, может, две недели. Он вытаращил глаза. Не давая ему
опомниться, я пустил в ход тяжелую артиллерию.

- Уверен, ребята из "Кулис дю Монд" уже в'Перпиньяке. Но они проторчат
там сутки и получат лишь то, что мы читали сотни раз. Черт возьми, Андре,
давай посыплем немного соли на рану. Давай возьмем под защиту этих юнцов., В
конце концов, это наш долг. Мы - единственная газета, которая может тут
что-то сделать.

Я знал, что мой завершающий выпад достигнет цели.

- Две недели? О чем ты говоришь? Ты мне нужен здесь. Я собирался послать
тебя в...

- Думаешь, я делаю это для забавы? Или ради выгоды?

- Тогда зачем?

- Андре... - я сделал очень серьезное лицо, - Однажды человек вроде меня
говорит себе: "Неужели ты собираешься провести всю оставшуюся жизнь
занимаясь чепухой?"

- Я говорю себе так с девяти утра и до девяти вечера, - возразил он. - И