read_book
Более 7000 книг и свыше 500 авторов. Русская и зарубежная фантастика, фэнтези, детективы, триллеры, драма, историческая и  приключенческая литература, философия и психология, сказки, любовные романы!!!
главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

Литература
РАЗДЕЛЫ БИБЛИОТЕКИ
Детектив
Детская литература
Драма
Женский роман
Зарубежная фантастика
История
Классика
Приключения
Проза
Русская фантастика
Триллеры
Философия

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ

ПАРТНЕРЫ



ПОИСК
Поиск по фамилии автора:


Ðåéòèíã@Mail.ru liveinternet.ru: ïîêàçàíî ÷èñëî ïðîñìîòðîâ è ïîñåòèòåëåé çà 24 ÷àñà ßíäåêñ öèòèðîâàíèÿ
По всем вопросам писать на allbooks2004(собака)gmail.com



сентября тысяча девятьсот седьмого года, пятьдесят один год назад, когда я
вышел из здания вокзала? Я продумал тогда заранее каждое движение,
составил точный распорядок дня с того момента, как вступлю в город; я
сочинил целое либретто, в котором должен был выступать в качестве
танцора-солиста и балетмейстера одновременно; статисты и декорации были
предоставлены мне совершенно безвозмездно.
Всего десять минут оставалось до того мгновения, как я сделаю свое
первое па; мне надо было перейти вокзальную площадь, миновать отель "Принц
Генрих", пересечь Модестгассе и войти в кафе "Кронер". Я приехал в город
как раз в тот день, когда мне минуло двадцать девять лет. Было
сентябрьское утро. Извозчичьи клячи охраняли своих задремавших возниц,
мальчики в лиловых ливреях отеля "Принц Генрих" тащили на вокзал чемоданы,
поспешая за своими клиентами; над подъездами банков поднимались солидные
железные ставни и с торжественным грохотом исчезали из виду; голуби,
продавцы газет, уланы; эскадрон улан прогарцевал мимо отеля "Принц
Генрих", ротмистр махнул рукой какой-то даме, стоявшей на балконе в
палевой шляпке с вуалью, дама в ответ послала ему воздушный поцелуй;
копыта цокали по булыжной мостовой, вымпелы развевались на утреннем ветру,
из открытых дверей Святого Северина доносились звуки органа.
Я был взволнован; из кармана пиджака я вынул план города, развернул его
и начал разглядывать красный полукруг, которым обвел вокзал, - пять черных
крестиков обозначали главный собор и четыре ближайшие к нему церкви, я
поднял глаза и разглядел в утренней дымке четыре церковных шпиля, пятый -
Святого Северина - не надо было искать, он возвышался прямо передо мной,
от его гигантской тени меня пробирала дрожь; я снова углубился в свой
план; все было правильно: желтый крестик обозначал дом, где я снял себе на
полгода квартиру и мастерскую, заплатив за них вперед, - Модестгассе, 7,
между Святым Северином и Модестскими воротами, мой дом был, видимо,
справа, там, где через улицу как раз в эту минуту переходили несколько
священников. Радиус полукруга, очерченного мною вокруг вокзала, был равен
одному километру, в пределах этой красной черты жила девушка, на которой я
женюсь; я еще не был знаком с ней, не знал, как ее зовут, знал только, что
она будет принадлежать к одной из тех патрицианских семей, о которых мне
рассказывал отец; он служил здесь три года в уланах и унес с собой
ненависть к лошадям и офицерам; я уважал это чувство, но не разделял его;
я был рад, что отцу не пришлось увидеть меня офицером - лейтенантом запаса
инженерных войск; я рассмеялся, я часто смеялся в то утро, пятьдесят один
год назад; я знал, что возьму жену из знатной семьи, ее фамилия будет
Бродем или Кузениус, Кильб или Ферве, ей должно быть лет девятнадцать, и
сейчас, именно в данную минуту, эта девушка, вернувшись с утренней мессы,
прячет свой молитвенник в гардероб; отец еще успеет поцеловать ее в лоб,
прежде чем раскаты его баса раздадутся в вестибюле, постепенно удаляясь по
направлению к конторе; на завтрак девушка съест кусочек хлеба с медом и
выпьет чашку кофе: "Нет, нет, мама, яйцо я не буду", потом она прочтет
матери вслух расписание балов. Разрешат ли ей пойти на университетский
бал? Разрешат.
Я познакомлюсь с девушкой, на которой женюсь, самое позднее на
университетском балу шестого января. На этом балу я буду танцевать с ней;
я всегда буду с ней хорошо обращаться, буду любить ее, и она родит мне
детей - пятерых, шестерых, семерых; они вырастут и подарят мне внуков -
пятью семь, шестью семь, семью семь; прислушиваясь к удаляющемуся цоканью
копыт, я уже видел себя окруженным толпой внуков, видел себя
восьмидесятилетним патриархом, восседающим во главе рода, который я
собирался основать; я видел дни рождения, похороны, серебряные свадьбы и
просто свадьбы, видел крестины, видел, как в мои старческие руки кладут
младенцев-правнуков; я буду их любить так же, как своих молодых красивых
невесток; невесток я буду приглашать позавтракать со мной, буду дарить им
цветы и конфеты, одеколон и картины; и все это я знал заранее, выйдя в тот
день из здания вокзала, готовый сделать свое первое па.
Я глядел вслед носильщику, который вез на тележке в дом номер семь по
Модестгассе мой багаж: чемодан с бельем и чертежами и маленький кожаный
саквояж, где лежали бумаги, документы и деньги - четыреста золотых, все
мои сбережения за двенадцать лет работы в строительных конторах
провинциальных подрядчиков и в мастерских посредственных архитекторов,
когда я чертил, рассчитывал и строил рабочие поселки, промышленные здания,
церкви, школы, дома для различных союзов, корпя над сметами, с трудом
продираясь через канцелярские обороты договорных пунктов: "...с тем чтобы
деревянная панель в ризнице была сделана из орехового дерева наивысшего
качества, без сучков, а для обивки были использованы ткани лучших сортов".

Помню, я смеялся, выходя из вокзала, хотя до сих пор не знаю, над чем и
почему; одно мне ясно: мой смех был вызван отнюдь не весельем и радостью -
в нем слышались и насмешка, и издевка, и, быть может, даже злость; я так и
не узнал никогда, сколько приходилось на долю каждого из этих чувств; мне
вспоминались жесткие скамейки на вечерних курсах по усовершенствованию,
где я учился составлять сметы, изучал математику и черчение; я осваивал
свою профессию и в то же время упражнялся в танцах и плавании;
вспоминалось, как я служил лейтенантом в восьмом саперном батальоне в
Кобленце, как сидел в летние вечера на Дойчес-Экк, глядя на воды Рейна и
Мозеля, которые казались мне одинаково серыми; в памяти моей всплывали
двадцать три меблированные комнаты, которые мне пришлось сменить, и
хозяйские дочери, соблазненные мною и соблазнившие меня, вспоминалось, как
я крался босиком по затхлым коридорам, чтобы вкусить женских ласк, вплоть
до самой последней, хотя каждый раз оказывалось, что это фальшивая монета;
вспоминался запах лаванды и волосы, распущенные по плечам, и ужасные
гостиные, где в зеленоватых стеклянных вазах увядали фрукты, которые не
разрешалось есть, вспоминались жесткие слова, такие, как "подлец",
"честь", "невинность"; в гостиных уже не пахло лавандой, и я, содрогаясь,
читал свое будущее не на лице обесчещенной, а на лице ее матери, где было
написано все, что мне уготовано. Я не был подлецом и не обещал жениться ни
одной из девушек, я не хотел провести всю свою жизнь в гостиных, где
фрукты увядали в зеленоватых стеклянных вазах, потому что их не полагается
есть.
Но и после возвращения с вечерних курсов, с половины десятого до
двенадцати часов ночи, я все еще делал расчеты, чертил и рисовал, рисовал
ангелов и деревья, облака, церкви и часовни - в готическом стиле и в
романском, в стиле барокко, рококо и бидермайер и, конечно, в стиле
модерн; я рисовал женщин с длинными волосами, их одухотворенные лица
парили над входными дверями, а длинные волосы, подобно занавесу, обрамляли
парадные справа и слева; четко нарисованный пробор женщин приходился как
раз на середину двери; в тревожные вечерние часы хозяйские дочери, объятые
томлением, приносили мне жидкий чай или жидкий лимонад и вызывали меня на
ласки, которые казались им смелыми. Я все рисовал и рисовал, главным
образом детали, ведь я знал, что они - кто бы ни были эти "они" - больше
всего падки на украшения. Я рисовал дверные ручки, фасонные решетки,
агнцев божьих, пеликанов, якоря и кресты, вокруг которых обвивались змеи с
острым жалом, головками кверху или головками книзу.
У меня в памяти остался также трюк, которым очень часто пользовался мой
последний шеф, Домгреве: в решающий момент он, чтобы расположить к себе
сердца верующих, как бы невзначай ронял четки; это случалось в деревнях,
когда набожные крестьяне с гордостью показывали ему участок, отведенный
под новую церковь, или когда члены совета церковной общины в задних
комнатах провинциальных пивнушек с простодушной застенчивостью выражали
желание построить новый храм божий, - тогда Домгреве вытаскивал из кармана
вместе с часами, или ножом для сигар, или мелочью четки, с которыми он
будто бы не расставался, ронял их, а потом с деланным смущением поднимал;
смешная уловка Домгреве никогда не казалась мне смешной.

- Нет, Леонора, буква "А" на папках, на чертежах и сметах означает не
"акты", а имя "Антоний", аббатство Святого Антония.

Тихо шагая по комнате, Леонора приводила все в порядок своими изящными
руками; порядок старый Фемель всегда любил, но никогда не умел соблюдать.
Для этого у него было слишком много всего: слишком много заказов, слишком
много денег.
Если я сумасшедший, то был сумасшедшим уже тогда, когда, стоя на
вокзальной площади, удостоверился, есть ли у меня в кармане пиджака
мелочь, захватил ли я маленький блокнот для набросков и зеленый ящичек с
карандашами, когда я проверил, хорошо ли завязан мой атласный галстук, а
потом провел рукой по полям моей черной артистической шляпы и отряхнул
полы пиджака, единственного моего хорошего пиджака, который я унаследовал
от дяди Марселя, молодого учителя, умершего от чахотки; плита на его
могиле в Мезе уже поросла мхом, в Мезе, где двадцатилетний учитель
размахивал когда-то дирижерской палочкой на хорах перед органом или,
взобравшись на учительскую кафедру, вбивал в голову деревенским ребятишкам
тройное правило, а в сумерках, гуляя вдоль болота, грезил о девичьих
губах, о хлебе, о вине и о славе, которую должны были принести ему, в
случае удачи, его стихи; вот какие сны снились ему на заболоченных тропках
два года подряд, пока кровохарканье не оборвало жизнь учителя и не унесло
его к темному берегу; после него осталась тетрадка стихов в четвертушку
листа, черный костюм, перешедший по наследству ко мне, его крестнику, две
золотые монеты и кровяное пятно на зеленоватом занавесе в классе, пятно,
которое жена его преемника никак не могла вывести; детские голоса пропели
на могиле горемыки учителя "Куда улетела ласточка?".
Я еще раз оглянулся на здание вокзала, еще раз прочел плакат, висевший
у выхода на перрон и обращенный к прибывающим в город призывникам: "Всем
военнообязанным рекомендую нижнее белье, которое я изготовляю уже много



Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 [ 15 ] 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61
ВХОД
Логин:
Пароль:
регистрация
забыли пароль?

 

ВЫБОР ЧИТАТЕЛЯ

главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

СЛУЧАЙНАЯ КНИГА
Copyright © 2004 - 2024г.
Библиотека "ВсеКниги". При использовании материалов - ссылка обязательна.