Чтение 15–й страницы книги ~Монсеньор Кихот~

Отец Кихот беспомощно посмотрел на мэра. И сказал:

- В совсем маленьком заведении... я не помню...

- На какой улице?

- В отеле "Палас", - решительно заявил мэр.

- Но это вовсе не маленькое заведение.

- Размеры всегда относительны, - сказал мэр. - Отель "Палас" - совсем
маленький по сравнению с усыпальницей генералиссимуса.

Наступило неловкое молчание - возможно, в эту минуту над ними пролетал
ангел. Наконец жандарм произнес:

- Побудьте здесь, пока я не вернусь. Если попытаетесь завести машину, -
вам не поздоровится.

- Что значит - не поздоровится?

- По-моему, он пригрозил пристрелить нас, если мы тронемся с места.

- В таком случае будем стоять тут.

- Мы и стоим.

- Почему вы солгали ему насчет гостиницы?

- Колебаться было бы еще хуже.

- Но они же могут проверить по нашей ficha.

- Едва ли они станут этим заниматься, да и вообще на это нужно время.

- Для меня это совершенно необъяснимая ситуация, - сказал отец Кихот. -
За все годы моей жизни в Эль-Тобосо...

- Так ведь и ваш предок столкнулся с ветряными мельницами, только когда
выехал из своего селения. Послушайте! Наша задача куда легче. Мы
столкнулись не с тридцатью или сорока ветряными мельницами, а всего лишь с
двумя.

Толстый жандарм, шедший к ним вместе со своим спутником, безусловно,
напоминал ветряную мельницу - так он размахивал руками, рассказывая своему
спутнику о странных несоответствиях, с которыми он столкнулся. Легкий
послеполуденный ветерок доносил до отца Кихота и Санчо слова "монсеньор",
"Ленин" и "пурпурные носки".

Второй жандарм был очень тощий и решительный.

- Откройте багажник, - приказал он. И стал, уперев руки в бока, пока
отец Кихот возился с ключом. - Откройте вашу сумку.

Он сунул руку в сумку отца Кихота и вытащил оттуда пурпурный pechera.

- Почему он не на вас? - спросил жандарм.

- Слишком в глаза бросается, - ответил отец Кихот.

- А вы что же, боитесь быть приметным?

- Да нет, не боюсь...

Но тощий жандарм уже заглядывал в машину сквозь заднее стекло.

- Что тут в коробках?

- Ламанчское вино.

- Похоже, отличный у вас запасец.

- Да, действительно. Если не возражаете, то пару бутылок...

- Запиши, - сказал жандарм своему спутнику: - Так называемый
"монсеньор" предлагал нам две бутылки ламанчского вина. Дай-ка мне
взглянуть на его удостоверение личности. Ты записал номер?

- Сейчас запишу.

- Разрешите посмотреть эту книжицу. - Он полистал книгу статей Ленина.
- Я вижу, вы основательно ее изучили, - сказал он. - Тут немало пометок.
Напечатано в Москве на испанском языке. - Он прочел: - "Вооруженная борьба
преследует две цели: во-первых, она нацелена на уничтожение отдельных лиц
в армии и полиции - как начальников, так и их подчиненных..." [такого
высказывания в Полном собрании сочинений В.И.Ленина не обнаружено]. Вы
ставите себе такие цели, монсеньор... если вы действительно монсеньор?

- Это ведь не моя книга. Она принадлежит моему другу.

- Странная у вас компания, монсеньор. Опасная компания. - Он погрузился
в задумчивость - словно судья, подумал отец Кихот, который взвешивает,
приговорить обвиняемого к смерти или к пожизненному заключению.

- Если бы вы потрудились позвонить моему епископу... - начал отец Кихот
и умолк, не докончив фразы, так как епископ, несомненно, вспомнит, что он
неосмотрительно собирал в церкви пожертвования на общество "In Vinculis".

- Ты записал номер машины? - спросил тощий жандарм толстого.

- Да, да, конечно. Я записал его еще на дороге.

- Вы едете в Авилу? Где вы остановитесь в Авиле?

- На parador [туристская база, постоялый двор (исп.)]. Если там будут
свободные комнаты.

- Вы заранее не договаривались?

- Мы же на отдыхе. Едем наугад.

- Ну, номер вашей машины у меня записан, - сказал жандарм.

Тощий повернулся, и толстый последовал за ним. Точно две утки, подумал
отец Кихот: одну уже можно закалывать, а другую еще надо откормить. За
поворотом дороги они скрылись из виду - возможно, там у них пруд.

- Подождем, пока они уедут, - сказал мэр.

- Чем мы провинились, Санчо? Почему они с таким подозрением к нам
относятся?

- Согласитесь, - сказал мэр, - не так часто можно встретить монсеньера,
который одалживал бы кому-то свой воротничок...

- Я нагоню их и все им объясню.

- Нет, нет, лучше здесь подождать. Они ведь тоже выжидают. Хотят
посмотреть, в самом ли деле мы поедем в Авилу.

- В таком случае, поехали в Авилу: надо им показать, что именно туда мы
и едем.

- По-моему, лучше нам там не появляться.

- Почему?

- А они уже предупредили тамошних жандармов.

- О чем? Мы же ни в чем не виноваты. Мы никому не причинили никакого
вреда.

- Мы причинили вред тем, что нарушили их душевный покой. Пусть ждут нас
до устали. А мы, по-моему, должны открыть еще бутылочку вина.

Они снова уселись среди остатков своей трапезы, и мэр принялся
откупоривать бутылку. Он сказал:

- Забудь я на время, что я совсем не верю в бога, все равно мне трудно
было бы поверить, что эти два жандарма - не говоря уже о Гитлере и
генералиссимусе... да, если угодно, и о Сталине - могли родиться, потому
что он действительно того хотел. Ведь если бы их бедным родителям
разрешено было пользоваться противозачаточными средствами...

- Это был бы великий грех, Санчо. Убить человеческую душу...

- Разве у спермы есть душа? Во время любовного акта мужчина же убивает
миллион миллионов сперматозоидов - кроме одного. Это счастье, что столько
их идет в отходы, а не то рай был бы изрядно перенаселен.

- Но ведь это же против закона природы, Санчо.

Громко хлопнув, пробка выскочила из бутылки - вино оказалось совсем
молодое.

- Меня всегда озадачивал этот закон природы, - сказал Санчо. - Какой
закон? Какой природы?

- Это закон, вложенный в нас с рождения. Наша совесть подсказывает нам,
когда мы его нарушаем.

- Моя - не подсказывает. Или я этого никогда не замечал. А кто придумал
этот закон?

- Бог.

- Ну, да, конечно, так вы и должны были сказать, но разрешите я задам
вам вопрос иначе. Кто из людей первый внушил нам, что такой закон
существует?

- С самых ранних дней христианства...

- Ладно, ладно, монсеньор. Есть что-нибудь насчет закона природы у
апостола Павла?

- Увы, Санчо, не помню - слишком я становлюсь стар, но я уверен...

- Закон природы, отче, как я его понимаю, состоит в том, что кошке от
природы присуще желание убить птицу или мышь. Для кошки-то это хорошо, а
вот для птицы или мыши - не очень.

- Насмешка - не довод, Санчо.

- О, я не отрицаю, совесть существует, монсеньор. Мне, к примеру, было
бы, наверно, какое-то время не по себе, если бы я убил человека без
достаточно серьезной причины, но если бы я зачал нежеланного ребенка, то,
думаю, мне было бы всю жизнь не по себе.

- Надо полагаться на милосердие божие.

- А бог - он не всегда милосердный, верно ведь, во всяком случае - в
Африке или в Индии? И даже в нашей собственной стране, раз есть дети,
которые живут в нищете, болеют, чаще всего не имея ни шанса на будущее...

- Зато они могут рассчитывать на вечное блаженство, - сказал отец
Кихот.

- О да, а также, следуя учению вашей Церкви, - на вечные муки. Если в
силу жизненных обстоятельств человек станет, как вы это называете, на путь
зла.

Напоминание об аде замкнуло уста отца Кихота. "Я верю, верю, -
прошептал он про себя, - я должен верить", при этом он подумал о том, что
апостол Иоанн хранит на этот счет полнейшее молчание, схожее с тишиной,
царящей в центре циклона. И не дьявол ли напомнил ему, что у римлян
согласно святому Августину был бог по имени Ватикан - "бог детского
плача"? Отец Кихот сказал:

- Вы налили себе вина, а мне - нет.

- Давайте же сюда ваш стакан. А у нас не осталось сыра?

Отец Кихот поискал среди объедков.

- Человек все-таки может обуздать свой аппетит, - сказал он.

- По части сыра?

- Нет, нет. Я имел в виду секс.

- Значит, контроль над рождаемостью - это забота природы? Возможно, для
вас и для папы римского это так, но для двух людей, которые любят друг
друга и живут вместе и которым самим-то почти нечего есть, не говоря уже о
том, чтобы кормить малыша с присущим детям аппетитом...