Чтение 15–й страницы книги ~Москва 2042 года~

В УСАДЬБЕ

Усадьба, на территории которой я очутился, напоминала
что-то не то вроде Дома творчества писателей в Малеевке, не
то правительственного санатория в Барвихе, куда я однажды
совершенно случайно попал.

Длинное трехэтажное здание с полукруглым крыльцом и
колоннами. Перед крыльцом довольно большая, прямоугольная,
мощенная красным кирпичом площадь, и от нее во все стороны
лучами расходятся асфальтированные аллеи, обсаженные по
краям молодыми березами. Слева от дома пара аккуратных
коттеджей с маленькими окнами, справа небольшая церквушка с
тремя скромными луковками и какие-то еще постройки в
отдалении напротив главной усадьбы. А там еще дальше
поблескивает на заходящем солнце озеро.

На площади я увидел полосатый столб с фанеркой наверху и
надписью "СССР".

- Что значит Си-Си-Си-Пи? - спросил я у Зильберовича.

- Что еще за Си-Си-Си-Пи? - не понял он.

- Ну вон на столбе что написано?

- Ах это? - засмеялся Зильберович. - Ну, старик, ты
даешь! Что значит эмигрантская привычка к латинским буквам.
Но это, старик, не по-английски написано, а по-русски:
Эс-Эс-Эс-Эр.

- Это что же, с советской границы утащено?

- Да нет, это Том сделал. Ну да ладно, ты потом все
поймешь.

Какое-то существо женского пола в очень открытом сверху и
снизу красном сарафане, стоя к нам спиной, поливало из
шланга клумбу с хризантемами. Более безобразной фигуры я в
жизни своей не видел. Она состояла в основном из огромного
зада, а все остальное из него произрастало как бы случайно.

Бросив меня, Зильберович подкрался к этому заду и
вцепился в него двумя руками.

- Ой, батюшки! - вскрикнула владелица зада и,
обернувшись, оказалась молодой девахой с простонародным
лицом, покрытым веснушками. - Это вы, барин, - сказала она,
улыбаясь довольно глупо. - Вы все шутите и шутите, а потом
Том спрашивает меня, откеля синяки.

- А ты приходи ко мне, я тебе их попудрю, - сострил
Зильберович и, пошлепав ее дружелюбно, сказал мне: - Это
наша Степанида. Стеша. Она жена Тома, который перед этим
произведением, - он снова пошлепал произведение, - устоять
не мог.

- Да вы ж, барин, все кобели, - сказала Стеша,
по-прежнему улыбаясь, - и у женщины никакого другого места
не замечаете.

Мы пошли дальше, и я заметил Лео, что его отношение к
половому вопросу за прошедшее время, кажется, изменилось.

- Да нет, - смутился Лео. - Не изменилось. Но здесь,
знаешь, жизнь такая уединенная, скучная, и иногда хочется
как-то развеяться.

- А этот Том куда смотрит?

- А он никуда не смотрит, - ответил Лео беспечно. - Он
человек широкий.

Когда мы приблизились к крыльцу, на нем появилось еще
одно существо, которое тут же кинулось мне на грудь. Это
была порядочных размеров овчарка. Я собирался проститься с
жизнью, когда почувствовал, что она лижет мне нос.

- Плюшка! - закричал Зильберович, оттаскивая собаку. -
Что ж ты за гад такой, за поганец! Ну что ты за собака! Не
зря Симыч прозвал тебя Плюралистом.

- Плюралистом? - переспросил я удивленно.

- Ну да, - сказал Зильберович. - Со всеми без разбору
лижется. Настоящий плюралист. Но мы его, чтобы не обижать,
зовем Плюшкой.

Следом за Плюшкой на крыльцо вышла русская красавица в
красном шелковом сарафане, батистовом платочке, сафьяновых
сапожках, с большой светло-русой косой, аккуратно уложенной
вокруг головы.

- Батюшки, кого это Бог послал! - сказала она, лучезарно
улыбаясь мне сверху.

Это была Жанета.

Она легко сбежала с крыльца, и мы троекратно, как принято
среди уважающих русские обычаи иностранцев, облобызались.

- Ты совсем не изменилась, - сказал я Жанете.

- Мне некогда меняться, - сказала она. - Мы здесь все
работаем по шестнадцать часов в день. А вот ты поседел и
растолстел.

- Да-да, - признал я печально. - Что есть, то есть.

- Ну пойдем, потрапезничаем, чем Бог послал.

Мы поднялись на крыльцо и оказались в просторном
вестибюле с колоннами. Прямо поднималась к кадушке с
фикусом широкая лестница, покрытая ковром, справа была
двустворчатая стеклянная дверь, занавешенная изнутри чем-то
цветастым, над дверью висело распятие.

Жанета перекрестилась. Зильберович снял кубанку и тоже
перекрестился. К моему удивлению, он оказался совершенно
лысым.

- А ты что же лоб не крестишь? - покосилась на меня
Жанета. - Воинствующий безбожник?

- Да нет, - сказал я. - Не воинствующий, а
легкомысленный.

В трапезной я попал в объятия Клеопатры Казимировны, так
же, как и я, за эти годы весьма располневшей. Она была в
темно-зеленом платье, в фартуке чуть посветлее и в белой
наколке.

Лео повесил шашку на крюк у дверей.

Мы расположились в углу ничем не покрытого большого,
персон на двенадцать, дубового стола. Стулья тоже были
дубовые.

Клеопатра Казимировна тут же принесла из расположенной
рядом кухни чугунок со щами, а Жанета расставила деревянные
плошки и ложки.

- Что будешь пить, квас или компот? - спросила Жанета.

- А что, другого выбора нет? - спросил я настороженно.

Зильберович наступил мне на ногу и подмигнул.

- Спиртного не держим, - сухо сказала Жанета.

- А, ну да, - сказал я, - вы, конечно, не держите. Зато
я держу.

Я нагнулся за своим чемоданчиком типа "дипломат", в
котором лежала купленная еще во Франкфуртском аэропорту
бутылка немецкой водки "Горбачев".

- В этом доме спиртное вообще не пьют, - остановила меня
Жанета.

О Господи! - подумал я с тоской, но ничего не сказал.

Зильберович толкнул меня коленом. Я его понял и попросил
квасу, вкус которого уже слегка подзабыл.

Щи, к моему удивлению, оказались совершенно пресными, и я
стал шарить глазами по столу.

- Тебе что-нибудь нужно? - спросила Жанета.

- Да, - сказал я. - Соли, если можно.

- Мы соль не употребляем, потому что у Сим Симыча диабет
и бессолевая диета.

- А, да! - сказал я разочарованно. - Я не подумал. А у
меня как раз солевая диета.

- Ну да, - добродушно засмеялась Жанета. - У тебя диета
солевая и алкогольная.

- Вот именно, - подтвердил я. - И еще табачная.

- Кстати, - заметила Жанета, - у нас в помещениях не
курят.

- Это ничего, - успокоил я ее. - Сейчас тепло, я и на
улице могу покурить.

После щей дали перловую кашу с молоком, при котором
отсутствие соли ощущалось меньше.

Клеопатра Казимировна подробно меня расспрашивала о жизни
в Германии, о жене и детях, как мы живем, что делаем. Я
объяснил: сын учится в реальшуле, дочка в гимназии, я
работаю, жена помогает мне и ездит за покупками.

- Она научилась водить машину? - спросила Клеопатра
Казимировна.

Я сказал, нет, не научилась, ездит на велосипеде.

- На велосипеде? - переспросила Жанета. - Но это же
неудобно. Платье может задраться или попасть в колесо.

Я заверил ее, что эта опасность моей жене не грозит,
потому что она в джинсах ездит.

- В джинсах? - поразилась Жанета. - Ты разрешаешь ей
ходить в джинсах?

- Она у меня разрешения не спрашивает, - сказал я. - Но
я не вижу в джинсах ничего дурного.