умильные записки, звонят по телефону и молча дышат в трубку.
местных чемпионов по домино, их досужих болельщиц, восседающих на скамье у
подъезда. По странному стечению обстоятельств среди них не присутствовала
мама Анна Николаевна. Уж она бы "погуляла" своей дочечке, уж она бы ей
позволила беседовать с "нахалом и грубияном" из ранних... А, впрочем, почему
бы нет? Времена меняются. Был Алик для мамы Анны Николаевны персоной "нон
грата", стал - вполне "грата". Одно слово - чемпион. Завидное знакомство...
дивный. Никаких канцерогенов.
знала. А Дашка знает. Но зато Дашка не знает, как пахнет мокрая сеть,
брошенная на морской берег; как прозрачен рассвет, заглянувший в иллюминатор
каюты; как опасен свежак, задувший с моря. Показать бы ей все это, забыла бы
она о "канцерогенах"... Но, если честно, Алик и сам не тащил в шаланду
полную скумбрией сеть, не встречал рассвет на палубе гриновского "Секрета",
не подставлял хилую грудь крепкому черноморскому свежаку. Он вообще ни разу
не был на море, и вся романтика его школьной поэзии родилась из книг,
которых к своим пятнадцати годам он прочел уйму - тонны две, по мнению мамы.
Но у романтики не принято спрашивать "паспортные данные". Да и какая
разница, где она родилась, если чувствовал себя Алик опытным, пожившим,
усталым человеком, и чувство это было ему отрадно, потому что шла рядом
прекрасная девушка, добрая девушка, лучшая девушка класса, и майский вечер
был сиренев и душен, и Москва-река внизу чудилась Амазонкой или, на худой
конец, Миссисипи в ее девственных верховьях.
одному писателю - он к ним в министерство приходил, просил о чем-то, - и
писатель сказал, что из тебя может получиться настоящий поэт.
небезразличным.
переписала...
стих. А Алик ее считал абсолютно глухой к поэзии. К его, Алика, тем более.
Второй: Дашкина маман показывает кому-то стихи "нахала и грубияна". А раз
дело происходило в министерстве, где Анна Николаевна работает референтом,
значит, она специально носила их туда. А Алик ее считал старой сплетницей,
"жандармской дамой", которая его, Алика, и на дух не принимает. Поневоле
придешь к выводу, что ничего в людях не понимаешь... С одной стороны -
обидно разочаровываться в себе, с другой - приятно разочаровываться в
собственном гнусном мнении о некоторых небезынтересных тебе объектах.
вопроса в тот момент он не нашел.
запомнила. Мама знает.
скажу.
здраво. И немедленно устыдился идиотского вопроса.
нравятся?
какого-то неведомого писателя, который мог только из расчетливой вежливости
похвалить слабенькие стихи: ему ведь в министерстве что-то нужно было...
выламывания.
словно про себя.
И на бухту маленькой Каперны... упадет заветной сказки тень... Пристань
серебристая седа... Полумрак раскачивает реи... Засыпают фантазеры Греи... о
чужих мечтая городах...
я ни разу не была на море. А ты?
бывалым, просоленным - наивное желание выглядеть, а не быть - оказалось
сильнее.
времени не предусматривалось. - Как бы я написал о море, если бы не видел
его? Знаешь, как пахнет мокрая сеть, брошенная на морской берег? Знаешь, как
прозрачен рассвет, заглянувший в иллюминатор каюты? Знаешь, как опасен
свежак, задувший с моря?
прав: ты уже настоящий поэт.
волшебный день!..
11
входа огромную цветную афишу. На ней изображен неуловимо знакомый субъект в
ослепительно белом тюрбане с павлиньим пером. У субъекта в руках - золотая
палочка и тонкогорлый кувшин, из которого идет белый дым. И надпись на
афише: "Сегодня и ежедневно! Всемирно знаменитый иллюзионист и манипулятор
Ибрагим-бек. Спешите видеть!"
Устроился-таки, шельмец, в иллюзионисты. Ну, да ему все доступно..."
знакомца, рассказать о том, что дар действует безотказно, а заодно
расспросить его о новом цирковом житье-бытье.
видит все так реально и точно, будто дневал там и ночевал... Проходит мимо
спящего дежурного, крохотного старичка, уткнувшегося носом в ветхий стол,
идет по пустынному фойе - спектакль еще впереди, время репетиционное, -
упирается в фанерную стенку с дверью. На двери надпись: "Посторонним вход
воспрещен". Толкает без страха эту заколдованную местным администратором
дверь и шествует по темноватому бетонному коридору, уставленному ящиками,
какими-то стальными ажурными кострукциями, тумбами, на которых слоны стоят
на одной ноге, и другими тумбами, на которых суперсилачи выжимают свои гири,
штанги и ядра. Поднимается по широкой лестнице на второй этаж, среди
множества дверей безошибочно находит нужную, стучится.
столом, на котором бутылочки, баночки, кисточки, лопаточки, парички,
гребешочки, вазочки с бумажными цветочками - пестрое, пахучее, блестящее,
игрушечное на вид, среди всего этого хрупкого добра сидит джинн Ибрагим,
ныне всемирно знаменитый иллюзионист и манипулятор Ибрагим-бек, спокойно
сидит и читает книгу. Пригляделся Алик - знакомая книга: "От магов древности
до иллюзионистов наших дней" называется. Видно, набирается творческого опыта
новоиспеченный артист цирка, не пренебрегает классическим наследием.
гусарской лихости.
кругу арены.
мне равных в искусстве фокуса.
доставляют.
мутантное поле по функции "Омега" в четвертом измерении.
спрашивает:
Земляной Андрей
Каменистый Артем
Ильин Андрей
Скальци Джон
Журавлев Владимир
Орловский Гай Юлий