Чтение 15–й страницы книги ~Когда Боги спят~

- Ладно, ступай.

Та натянула постромки и поволокла телегу на огород.

Снегурка при этом безучастно и ловко орудовала вилами - знакомая работа, приходилось на конезаводе, когда конюхи запьют...

- Зоя, подойди ко мне, - мягко попросила настоятельница.

Она воткнула вилы и приблизилась шага на три, склонив голову.

- Вот этот человек хочет помочь тебе. Примешь?

Морозова ни разу не взглянула на Зубатого, казалось, кто пришел к ней, не знала, однако согласилась.

- Приму...

- Вот и славно, - вдруг снова улыбнулась игуменья и ушла из коровника.

- Что случилось, Снегурка? - тихо спросил Зубатый. - Мне отец Михаил сказал...

- Что и должно было случиться, - глядя в землю, отозвалась она. - И так долго терпела. Теперь думаю, лет десять бы назад опомниться да бегом сюда, навоз чистить...

- Ничего не понимаю...

- Да что ты не понимаешь, Толя? - вроде бы рассердилась она и тут же зажала себя. - Все время думала, догадываешься...

- О чем, Снегурка? Ты с ума сошла! Ты что себя мучаешь? За что? Я все время думал, ты святая! А на тебя горе валится!

- Потому оно и валится. Я, Толя, грешница великая, все в наказание мне. Хорошо, что ты пришел, расскажу. Мне будет тяжелее, но зато и помощь будет.

- Может, не нужно рассказывать?

Она прихромала поближе и встала, отшелушивая навоз с растрескавшихся рук.

- Я еще в институте в церковь приходила, из любопытства, - заговорила, по-прежнему не поднимая глаз. - Меня увидели там, сообщили в деканат... Пришел человек и сказал: или ты будешь ходить в церковь и рассказывать нам, что там происходит, или вылетишь из вуза и комсомола. Я тогда, Толя, еще не верила, пустая была и согласилась...

- Все, замолчи! - оборвал он. - Это не правда!

- Да, да, лгу. Не потому согласилась.

- Извини, я сейчас уйду.

- А ты послушай, это мне надо. Не потому я согласилась. Все кругом были красивые, здоровые, всех любили, а я страшненькая хромоножка, никто не смотрел. А если и смотрели, то как ты - дружески. Товарищ Морозова, Снегурка... Кто видел, как мне холодно, как я мерзла от одиночества?.. Ходила, молилась и слушала, что говорят священники... И так незаметно к вере пришла. У каждого своя дорога к храму... Теперь ты знаешь мою мерзость, и мне будет еще труднее. А это и есть помощь...

- Да какая же это помощь? Знал бы, не поехал!

- Меня юродивый старец на это подвиг. Не тебе был знак - мне. Пора грязь из души выскребать...

- Я тебя не узнаю, Зоя!

- Скоро и вовсе не узнаешь. Так что больше не приезжай. На работе скажи, приеду - уволюсь. Уговорила матушку взять, я ведь еще от мира не освободилась. Мне с сестрами три года жить нельзя, так она меня в стенную башенку пустила...

Он не знал, о чем говорить, стоял и смотрел на нее, пока не нащупал в кармане пальто лампадку.

- Это тебе, - сказал, протягивая сову на ладони, будто игрушку ребенку.

Снегурка глянула искоса, мельком и оценила эту вещицу, но опустила глаза.

- Роскошь это... Нельзя.

- Лампадка из монастыря, где был самый строгий устав. Какая же это роскошь?

- Она красивая. А что красиво - мне не полагается, отвлекать будет...

Тем временем краснолицая послушница прикатила пустую тележку и уставилась на Зубатого. Снегурка взяла вилы, шепнула - прощай (или почудилось?) и стала метать навоз...

* * *

Несколько дней Зубатый никого, кроме Хамзата, не впускал, не отвечал на звонки - отлеживался, будто после тяжелой болезни. Он физически чувствовал, как вместе со Снегуркой отламывается старая жизнь - комсомольская юность, которую он отлично знал изнутри, не идеализировал, однако вспоминал с теплотой, как вспоминают молодость. И вместе с тем его не покидало ощущение, что и эта, существующая жизнь, тоже отваливается, как короста с незаживающей язвы - нарастает и снова отваливается...

- Я слишком поздно родился, чтобы жить с вами, люди...

По ночам ему вдруг хотелось гостей и звонков, но никто не приходил, и телефон молчал. Он давно знал: настоящих друзей у него нет, а те, что были, изуродовались лихим временем и поддерживали отношения, когда он был при власти, чтобы приходить и что-нибудь клянчить. Теперь вместе со Снегуркой ушло в монастырь его собственное чувство дружбы, и он понимал, что никто не придет.

Он вспоминал об охоте, начинал собираться, открывал сейф, выкладывал карабины, двустволки, боеприпасы, доставал подарочный пистолет и играл с ним, как мальчишка. Играл и думал о смерти. Близость оружия и возможности легко уйти из жизни в какой-то момент становилось очарованием. Он контролировал каждое свое движение и мысль, не поддавался этим чарам, но в такие мгновения совершенно отчетливо понимал, что испытывал Саша перед последним полетом.

Пистолет был не заряжен, магазин оставался в кулаке, а ствол у виска не холодил, не смотрел черным глазом, и в него, как в черную дыру, не улетала жизнь, как писали в книжках - просто ощущался ствол, и всякий раз почему-то перед глазами возникала одна и та же картинка - тракторная телега, отъезжающая от кладбища, и машущий ему Ромка. Если тебе еще машет хоть один человек в мире, тем паче, ребенок, то жить, пожалуй, стоит.

Зубатый убирал оружие с чувством отвращения и запоздалого стыда, отплевывался от мига слабости, звонил Маше, болтал с ней как ни в чем не бывало, но следующей ночью все повторялось. Снегурка, этот верный товарищ, как наваждение, стояла перед глазами с вилами в руках и чистила навоз в коровнике.

После третьей ночной игры он спустил ключи от сейфа в унитаз и сразу же успокоился. На утро приехал Хамзат, чем-то озабоченный и понурый: начальник охраны зря время не терял, по собственной инициативе вел глубокую разведку, анализировал происходящие события и конкретные ситуации, считая своим долгом доложить, что делается в мире.

- Зашевелились, - на этот раз сообщил он. - Все пришло в движение.

- Что пришло?

- Помнишь, прокурор на охоту приезжал? Сначала отскочил от тебя, добро забыл - тут приехал.

- Прокурор у нас слишком прямой и честный человек, чтоб заниматься интригами.

- Не говори так. Человек всегда темный, глубокий, дна сам достать не может. Что там у него - не знает.

Зубатый вспомнил Снегурку и внутренне согласился. Хамзат это увидел.

- А теперь встречи ищет Шишка (так звали за глаза начальника департамента здравоохранения). Вокруг меня ходит, трется - скажи, где Зубатый? Надо встретиться. Я сделал, что он просил... Сам подумай, почему все они стали угождать? Из кожи лезут - хотят помочь.

- Да Шишкин всегда такой был, семь пятниц на неделе...

- Ай, не говори! Шишкин знает, кому лизать, когда лизать, сколько лизать.

- Когда будет инаугурация?

- Неизвестно. Один говорит такой срок, другой - такой. Так что делать с Шишкой? Очень просит к телу пустить, меня за штаны хватает. Важно, говорит. Если Шишка суетится - все двигается, меняется.

- Давай встретимся. Сегодня, например, через час. Место сам определи.

Восточной хитрости у Хамзата было в избытке: он подыскал место неподалеку от старого здания администрации, где постоянно шастают люди из команды Крюкова. Несчастный Шишкин подходил к машине Зубатого, как шпион, с оглядкой, вдоль стенок, чуть ли не шнурки завязывал, чтобы посмотреть, не видит ли кто. Хамзат наблюдал за ним в зеркало заднего обзора и едва заметно, цинично улыбался. Начальник департамента залез в джип, будто из воды вынырнул.

- Анатолий... Алексеевич, здравствуйте!...

- Здравствуй, здравствуй комсомолец Коля Канторщик, - благодушно проговорил Зубатый. - Что скажешь нам хорошего?

Он давно заметил, все карьеристы не терпят фамильярности и вообще не понимают юмора, если это касается их личности. От Зубатого Шишкин бы вытерпел что угодно, коли сам напросился на встречу, но в присутствии Хамзата - слуги, фамильярность его будто бы оскорбляла.

- Сразу и унижать, - прикинулся обиженным.

- Юность - это прекрасно, - вздохнул Зубатый. - Разве тебе не хочется вернуться в комсомольское прошлое?

- Не хочется, - однозначно обронил он. - Стареешь, Алексеич, если в голову приходят такие мысли.

- Старею. Потому очень уж хочется попасть в клинику бессмертия.

Шишкин все понял и покосился на Хамзата, дескать, мешает. Зубатый похлопал его по плечу.

- У меня от начальника охраны секретов нет.

- Я отыскал вашего старца, - полушепотом сообщил он. - Вернее, его следы. Сделал запросы по своим каналам и связям... Его зовут Зубатый Василий Федорович. - он ждал реакции - не дождался. - В общем, его на самом деле увезли в Кащенко, до сих пор не пойму, зачем это сделали, когда наша больница лучше. Я сейчас провожу через Законодательное собрание дополнительное финансирование на лекарства, питание и ремонт помещений. С такими трудами идет!..

- Ближе к делу, Коля...

Он начал пересказывать детективную историю с таким азартом и желанием, будто их последней встречи и беседы никогда не существовало: у карьеристов было еще одно качество - быстро забывать свои дурные поступки.

- Из Кащенко больной исчез при невыясненных обстоятельствах. Причем проводилась специальная проверка министерством, неясно, по чьей инициативе - никаких результатов, но кто-то принципиальный заинтересовался - как это, не умер, не переведен, а нет человека! Возбудили уголовное дело, и через полгода обнаружили пациента в одной частной клинике. Ну, клиника, это сильно звучит, сидят там три кандидата и один доктор, на чужие деньги, прошу заметить, большие, проводят исследования, эксперименты и гонят рекламу в среду богатых людей. Мошенники, по-другому не назовешь. Главное ведь - создать марку, имидж, как в шоу-бизнесе. Есть результат, нет - кто спросит и когда?..

- Короче можно? Где старец?

- Самое поразительное, он сбежал! - воскликнул Шишкин. - При клинике на полном обеспечении жили четыре подопытных долгожителя, два с Кавказа, один якут и наш старец. Охрана была, санитарки, всегда дежурный врач, а он на глазах у всех покинул жилой сектор и куда-то ушел. Его искали две недели, но безрезультатно.

- Когда он сбежал?

- В феврале этого года. Говорят, ушел в тапочках и пижаме.

- И где-нибудь замерз...

- В том то и дело, не замерз! Его видели на ближайшей платформе электрички. Был уже одет в пальто и валенки, по приметам он. Людям что-то о Боге рассказывал, кричал...

- Что кричал? - вдруг защемило сердце.

- Я точно не знаю, только со слов... У него явное сумеречное состояние.

- Ну, а что со слов?

- Бессмыслица... Будто все боги уснули. Но ведь боги никогда не спят.

- Почему?

- Как могут спать боги? Спят люди...

- Но мы же созданы по образу и подобию.

- Да, я как-то не подумал, - Шишкин отчего-то засмеялся.

- Спасибо за информацию, - сухо сказал Зубатый, показывая, что встреча окончена.

Когда им было нужно, карьеристы намеков не понимали.

- Кстати, Крюков привез мать, в очень плохом состоянии. Поместили сначала в нашу областную - что-то ему не понравилось, увез в Москву, в Кремлевку. А у нас, между прочим, специалисты ничуть не хуже...

- Это хорошо, что ты патриот своей области, - похвалил Зубатый.

Он издевки не услышал.

- Да, а сам-то он знаешь где? В Москве торчит, у него там квартира депутатская осталась. Говорят, из Генеральной прокуратуры не вылезает. Слышал, проверка идет...

- Это мне не интересно, Николай Дмитриевич.

- Как не интересно? - перешел на шепот. - Под вас копает. Ему мало низвергнуть противника - надо наступить на горло. Но и этого мало - надо плюнуть в лицо. И плюнуть в лицо мало...

- Я это слышал, восточная классика.

- Ты знаешь, что происходит в руководстве области? Бюджет в этом году уже не примут...

- Знаю.

До него наконец-то дошло, что пора заканчивать аудиенцию, глянул на часы, заторопился.

- У меня же совещание с хозяйственниками! Не посчитайте за труд, подбросьте до нового здания.

Когда Шишкина довезли до администрации, он демонстративно вышел из машины и не спеша направился к центральному подъезду. Глядя ему в след, Хамзат сказал:

- Забегали, засуетились, не ладно что-то у них в ауле... А про старца он наврал. Затылком чуял - врет.

- Не наврал.

Он обернулся к Зубатому.

- Почему так думаешь?

- Сказал - боги спят. Значит, правда.

Вернувшись домой, он позвонил начальнику УВД и чуть ли не официально попросил консультации.

- Что вы так-то, Анатолий Алексеевич, - виновато отозвался генерал. - Ради бога, помогу, что в моих силах.

- Можно ли найти человека, преклонного возраста, старца, который переезжает с места на место, странствует? - Зубатый не мог его назвать бродягой или бомжом.

- Если есть фотография, паспортные данные - в принципе можно.

- А если этого нет?

- Тогда трудно. Ну, хотя бы портретное описание, приметы, манера поведения...

- Кое-что есть.

- Кое-что мало, Анатолий Алексеевич. У нас более трех миллионов бродяг, а по некоторым данным, в два раза больше. Искать придется иголку в стогу сена. Но если поставить задачу...

- Не нужно ставить задачу. Я хотел узнать только возможности.

- Сказать откровенно, даже с паспортом и фотографией не найти, - вдруг признался генерал. - Исполнительская дисциплина на местах хромает, а то и вовсе безногая.

В этот же день, вечером, Зубатый вышел прогулять собак, одевшись не по погоде - начался дождь со снегом. За три минуты просквозило, поэтому он заскочил в свой подъезд, оставив лаек на улице, и тут услышал за спиной тихий, незнакомый голос:

- Анатолий Алексеевич?

За последние годы он привык жить в доме, где есть забор и охрана, и совсем отвык от улицы, от пеших прогулок, и оклик в первую очередь насторожил его, холодок пробежал по затылку.

- Это я, Межаев.

Зубатый обернулся: бывший советник стоял в глубине холла, руки в карманах плаща, настороженный, даже перепуганный.

- Что вам нужно?

- Хотел поговорить с вами, Анатолий Алексеевич.

- Я с изменниками не разговариваю, - отрезал Зубатый. - Идите отсюда!

После того, как Межаев переметнулся, газеты опубликовали не менее десятка статей и материалов, надиктованных советником - о стиле и методах руководства экономикой области, о финском зяте Зубатого, который с помощью губернатора открыл в области фабрику детского питания и десяток магазинов, об охотах на медведей, кабанов и лосей, о банях, построенных по его указаниям, и подарках иностранным гостям. Перебежчик нарабатывал себе очки, валил все в кучу, не разбираясь в тонкостях, которые в общем-то не нужны для среднестатистического избирателя.

- Меня прислал Крюков, - вдруг заявил Межаев. - Я по его поручению.

- А почему Крюков сам не пришел?

- С таким щепетильным делом ему нельзя... Вы же понимаете, есть вопросы, которые можно обсуждать только через посредников.

- Мог бы кого другого прислать, - проворчал Зубатый. - У него что, в команде порядочных людей нет?

Межаев совести и гордости не имел, потому не обижался.

- Наверное, мог, но послал меня. С вашего позволения, или выйдем на улицу, или поднимемся к вам. Здесь не очень удобно разговаривать.

Не хватало еще в квартиру его впускать...

На улице крутила настоящая метель, только сырая и липкая, под ногами шуршала каша - погодка не для долгих разговоров.

- Константин Владимирович не может сейчас войти во власть, - заявил перевертыш.

- Это еще почему?

- Есть причины личного характера, а потом состояние дел в области плачевно, экономика запущена, бюджета на будущий год нет и не будет...

- То есть, это я все запустил? Он так считает?

- Да что вы, нет! - чего-то испугался Межаев. - Просто таково стечение обстоятельств, экономическая, финансовая ситуация, смена руководства на Химкомбинате, выборы, конец года...

- Так пусть берет вилы и разгребает! Так рвался к власти, а когда она пришла в руки, не принимает. Что это? Детские игры?!

- Константин Владимирович предлагает сделать это вместе.

- Что сделать?

- Очистить авгиевы конюшни.

- Крюков мне уже предлагал, и я отказался.

- Нет, это другое предложение. Вариант такой: Константин Владимирович вступает во власть и назначает вас исполняющим обязанности губернатора со всеми полномочиями. И в течение года работает возле вас, если хотите, учится. Поймите, он гордый, и пойти на такой шаг для него - это показатель его роста, как личности, как молодого, разумного политика.

- Ребята, я в такие игры не играю, - усмехнулся Зубатый и подозвал собак. - Передайте ему мой пламенный комсомольский привет.

- Не отказывайте так категорично, - Межаев пошел за ним. - Константин Владимирович просит у вас помощи. У него сложное положение, тяжело больна мать...

- Разжалобить хотите?

- Если откровенно, то Константин Владимирович сейчас не способен руководить областью.

- Вот это новость! А за каким хреном он ввязался, пошел на выборы? Из спортивного интереса, что ли?

- Одно дело в Думе глотку рвать, другое управлять и хозяйствовать на территории. Мы же с вами знаем, из начальников гарнизонных клубов губернаторов сразу не получается.

- И это вам поручили сказать?

- Нет, я так считаю. Нужно спасать положение, Анатолий Алексеевич. Если хотите, молодого перспективного политика. Он полагается на ваше благородство.

- Слушайте, Межаев, о чем вы говорите? Три месяца полоскать меня на всю область и полагаться на благородство? Использовать против меня даже гибель родного сына?.. Вы что, с ума сошли?

- Константин Владимирович готов публично принести извинения. Это поднимет ваш имидж...