Чтение 15–й страницы книги ~Нелетная погода~

- Ладно, - сказал Панарин. - Если выйдет принцесса, целоваться от избытка чувств не лезьте.

- Ну да, тебе вольно запрещать - в кильватере идет собственный историограф, и ревнивый, сдается мне...

- Хватит вам. Прибыли.

Стены из огромных камней, треугольные, острием вниз зубцы, бойницы таких же очертаний, квадратные башни по углам и по обе стороны ворот. Обе створки ворот, толстенные, сплошь обитые проржавевшими железными гвоздями, - только по торцам и видно, что ворота из дерева - распахнуты настежь и вошли, вросли в землю, густая трава ростом по пояс человеку заполнила проем - значит, можно с уверенностью сказать, что самое малое за три последних месяца в ворота никто не входил и никто из них не выходил.

Они стояли тесной кучкой перед воротами. Было очень тихо, два ярких мобиля, оранжевый и сиреневый, казались неуместными рядом с этими стенами.

- Ну что же вы? - сказала Марина.

Раздвигая коленями жесткую жухнущую траву, они вошли во двор, выложенный серым потрескавшимся кирпичом. В трещинах и меж рассевшихся кирпичей росла та же трава. Сомнений не оставалось - замок был давно покинут.

- Братцы... - восхищенно прошептал кто-то.

Справа стояла статуя в человеческий рост, искусно высеченная из камня цвета крепкого чая, без единой трещинки. Девушка в длинном платье, с длинными волосами, перехваченными надо лбом широким обручем, в одной руке, опущенной вниз, держала короткий меч, другой прижимала к груди большой цветок. Лицо было красивым и задумчивым.

- Амазонка... - сказал Крылов.

- Фигурка художественной гимнастки, - шепнул Панарину Малышев.

- Циники, - сказала Марина. - Пошляки, стоило вас сюда пускать... Это и есть Эвридика.

- С мечом-то?

- А это их Эвридика.

- Сдается мне, владелец замка просто спер где-нибудь эту красотку и приволок как трофей. Чересчур она хороша для разбойничьего гнезда.

- А если у него было развито чувство прекрасного?

- Тем более мог стащить где-нибудь.

- Да бросьте вы. Что мы о них знаем? Тоже мне, астроархеологи с получасовым стажем...

- Я бы предпочел, чтобы она вышла навстречу живая. У нее должна была быть очень милая улыбка.

- Смотри не влюбись, Пигмалион. Не ты ее высекал, не тебе в нее и влюбляться.

- Нет, что ни говорите, а с замком она не гармонирует, братцы.

- Уймись ты, откуда мы знаем, какие у них были критерии гармонии?

- Это вы с ней не гармонируете, если уж на то пошло, - заявила Марина.

- Ты ее сняла?

- И даже ваши дурацкие реплики записала.

- Пойдемте в замок?

- Нас шестеро, - сказал Крылов. - Разобьемся на двойки. Тим с Мариной, я с Малышевым, Руди со Збигневом.

- При встрече с привидениями орать благим матом, - добавил ему в тон Малышев.

- Призраки днем не появляются.

- Кто их знает, инопланетных...

Они вошли в замок, в холл с огромным камином, где при необходимости нетрудно было бы зажарить быка. Конные рыцари могли бы, разъехавшись к противоположным стенам, устроить самый настоящий турнир, места для разгона и сшибки хватало. Справа на возвышении - длинный стол. Панарин, любивший историю, без труда представил за ним развеселую компанию - краснолицые бароны, прекрасные дамы, способные вогнать в краску своими каламбурами пиратского шкипера, грубое и плоское зубоскальство шутов, грызня собак, мерцающий свет факелов - незамысловато и не всегда приглядно, но и наши предки были такими, и никуда нам от них не деться...

Панарин и Марина шли по комнатам, увешанным ржавым оружием, заглядывали в каморки, явно предназначенные для слуг. Комнаты большие и тесные, светлые и темные, богато и скудно обставленные, потемневшая от въевшейся пыли одежда, посуда в тусклой паутине, помутневшие витражи, от пыли першило в горле, пыль была везде. Чужими инопланетными вещи почему-то не казались: век замков, панцирей слишком далеко отстоял от века звездолетов, бессмысленно было бы сравнивать посуду и мебель, одежду. Просто-напросто другое время, вот и все, столкновение веков, а не планет...

Бродя по комнатам, они встречались с другими двойками, наскоро обменивались впечатлениями, советовали друг другу, что и где посмотреть, расходились. Они уже начали привыкать к замку, говорили громко, шутили.

О том, что случилось с обитателями замка, догадаться было невозможно. Ни одного скелета, никаких следов грабежа, переполоха, нападения. Мебель на своих местах, одежда в нишах, посуда на полках и драгоценная в том числе - Панарин прикинул на вес один из кубков, стер платком пыль, и маслянисто блеснуло золото. Не было боя, налета, и хозяева не ушли отсюда - уходя, они непременно забрали бы все ценное. Полное впечатление, будто в один прекрасный день все обитатели замка, от владельцев до кухонного мальчишки, исчезли неведомо куда, растворились в воздухе. Рассердился злой колдун, взмахнул широким рукавом - и остались только вещи...

Они вошли в спальню - кровать под балдахином, сама напоминавшая размерами маленькую комнату, витражи с голубыми кораблями, плывшими по сказочному желтому морю. Панарин стоял посреди комнаты, осматривался. Марина была смелее - выдвинула ящик пузатого шкафчика, позвала:

- Посмотри. Баловал он супругу...

Панарин осторожно потянул из кучи драгоценностей длинное тяжелое ожерелье - граненые прозрачные камни блеснули бриллиантовым сверканием.

- Вообще-то следовало бы не трогать ничего руками, но это не раскопки, можно не опасаться, что перепутаются культурные слои...

- Красиво, правда? - Марина приложила ожерелье к груди. - Жаль, зеркала нет, видимо, не изобрели еще... Умели все же раньше одаривать возлюбленных, куда до их времен нашему веку с его синтетическими алмазами размером с кулак - нужно было добыть, отбить...

- А кто смеялся над поисками святого Грааля?

- И сейчас буду смеяться. Просто грустно стало на секундочку...

Панарин смотрел на картину, занимавшую полстены.

Двое всадников плечо в плечо, серьезный мужчина в отблескивающей черной броне, и женщина, чья статуя стояла во дворе, только сейчас она в сиреневом пышном платье, на шее то самое ожерелье, она красивая и совсем молодая, прядь светлых волос выбилась из-под высокой шапочки, синие глаза веселы - я молода и красива, рядом едет муж, день солнечный, и все у нас будет как нельзя лучше, потому что ничего плохого с нами случиться не может...

- Прелестно, - сказала Марина. - Художники и скульпторы, по крайней мере, у них были талантливые. Смотришь и понимаешь, откуда взялись побасенки типа "они жили долго и умерли в один день". Только ничего подобного. Они не умерли в один день. Ее давно уже не было, а он жил, как миленький.

- Потому что статуя? - догадался Панарин.

- Не только. Ни одна женщина не свалит свои украшения в таком беспорядке. Ее давно уже не было. Что ты хмуришься?

- Грустно, - сказал Панарин. - Покроют картину пластиком, и будут на нее глазеть туристы. А для них, для этих двоих, картина, наверное, многое значила.

- Я же говорю - родиться бы тебе поэтом, - Марина положила ладони ему на плечи. - Между прочим, в рыцарском инопланетном замке меня еще ни разу не целовали.

Панарин осторожно отвел ее руки.

- Неловко как-то, - сказал он тихо.

- Какой ты... - рассмеялась Марина чуточку уязвленно. - Нет их больше, понимаешь? Мертвые давно. Послушай, ты никогда не влюблялся в портреты Рокотова или героинь романов?

- Вот уж такого никогда за собой не замечал, - сказал Панарин. - А романы...

Творим легенды невозбранно,

и непохожи оттого

герои вашего романа

на героиню моего...

- Знаешь, откуда это?

- Шеронин, "Письмо писателю", - сказала Марина. - Догадываюсь я, почему ты это вспомнил и почему начал со второго куплета. А первый ты, случайно, не помнишь?

Афиши старого спектакля

мы в речку выбросим, смеясь.

Вина не пролили ни капли,

но жизнь до капли пролилась...

- Вот именно, - сказала Марина. - Афиши старого спектакля... И с первого куплета ты не начал потому, что я вскоре улетаю. Верно?

- Верно.

- Успокойся, я остаюсь на несколько дней, пока не закончу с замком.

- Несколько дней...

- Тим, ну что это такое? - Марина заглянула ему в глаза. - Разве так можно? Я бы еще поняла, будь нам по восемнадцать лет...

Она действительно изо всех сил старалась понять, почему вдруг подвели привычные правила и не получилось на этот раз легкой, ни к чему не обязывающей игры.

- Когда-то у колдунов было такое понятие, - сказал Панарин. - Судьбинная баба. Она может быть и третьей, и десятой, и двадцатой - особо подчеркивалось, что не первой, потому что она - не первое узнавание, она - судьбинная. Заставит потерять голову - чаще всего помимо своего желания - и никуда от нее не деться.

- Глупая мистика, - отрезала Марина. - Пойдем? Мы уже столько посмотрели, что не осталось ощущения тайны. Осталось скучно уточнять детали.

- Ты иди, я еще здесь побуду.

Она вышла. Панарин сел в массивное кресло с вычурной спинкой и смотрел на картину.

"Это-то и самое плохое, - подумал он, - что тебе не восемнадцать лет. В восемнадцать можно бы утешаться стереотипными заблуждениями юности - что все женщины достойны лишь презрения, что любовь - выдумка писателей, что жизнь кончена и пора присматривать подходящий сук. И так далее. Увы, в тридцать такие мысли в голову уже не приходят - ты просто знаешь, что не можешь без нее, и не знаешь, что с собой делать. И только. Если это можно назвать - и только..."

Панарин встал, отряхнул спину и вышел. По замку и по двору сновали сияющие астроархеологи, выгружали свои приборы, что-то записывали, брали пробы для анализов, голографировали, зарисовывали, гомонили, спорили, установили во дворе свой штандарт, и наверняка производили больше шума, чем подступавший когда-то к стенам замка неприятель. Шума добавляли и просто любопытные - в замок уже пускали всех.

Панарин задержался у статуи. Да, ее давно не было, они не умерли в один день, но продолжать жить иногда труднее и требует больше мужества, чем умереть. Может быть, она болела - мало толку было от тогдашних лекарей - и не знала об этом - не случайно так серьезен изображенный на картине рыцарь в черной броне. Он сохранил драгоценности и поставил статую - видимо, там, где она обычно провожала его у ворот...

- Полетели? - тронула его за локоть Марина. - Начинается рутина...

- А ведь про болид совсем забыли, - вспомнил он, когда мобиль поднялся над замком. - Неблагодарность с нашей стороны - если бы не он...

- Тут забудешь... Я говорила с археологами - они сделали анализ навоза в конюшне.

- И что?

- Сорок лет плюс-минус год. Они исчезли за четверть века до нашей высадки.

- Загадочка, - сказал Панарин.

- Интересно, куда они могли деться.

- Сначала нужно узнать, откуда они взялись.

- Да, действительно, - сказала Марина. - Все-таки, скорее всего, местная Атлантида. Снерг будет кусать локти. Ты не обижаешься? Друзья все же.

- Ни капельки, - сказал Панарин.

"Ни капельки, - повторил он про себя, - потому что Стах уверен в себе, утвердил себя, а ты не уверена и не считаешь, что удалось утвердить себя в жизни. Потому что Стах расхохочется, узнав, что кто-то собрался жалеть его за шаткую неупорядоченность личной жизни и пожирающую львиную долю сил работу, и ни на йоту не сфальшивит, бросив: "Ну что ж, жалейте меня, если вам заняться дольше нечем". А ты кричишь: "Не нужно меня жалеть!" Потому что Стаха не беспокоят неудачи, он верит, что в жизни существует что-то вечное и умеет его находить..."

- Тебе не кажется, что ты снова нелогична?

- Ты о чем?

- Ты сделаешь хороший фильм, обскакав Снерга, - сказал Панарин. - Но этим ты зачеркнешь предыдущий фильм во славу Каратыгина. Ваш главный аргумент - отсутствие инопланетян - рухнул. Теперь мы знаем, что они существуют. Ради одного этого стоит рваться в Большой Космос.

- Вот как? Скажи, почему ты не остался в замке?

- Ну...

- Потому что тебе уже стало неинтересно. Существование подходящих для контакта партнеров замок не доказал. Проблема на прежнем уровне. Или я неправа?

- Права, - сказал Панарин.

- Вот видишь. А перспектива отыскать какую-нибудь феодальную или рабовладельческую империю никого по размышлении особенно не воодушевит. Замок интересен и загадочен, но мы-то ищем либо партнеров для контакта, либо нечто необычное...

Остаток ночи выдался беспокойным. Астроархеологи никак не могли угомониться, носились по улицам на роллерах и элкарах, пускали ракеты, горланили песни, наспех устроили фейерверк и запалили за поселком огромный костер, вокруг которого начались дикарские пляски с соответствующими воплями. Прибыл набитый битком внерейсовый "Траян", и ожидались "Гардарика" с "Зодиаком" - рыцари Великого Бога Марсиан мчались на Эвридику со всех концов Ойкумены, а прибыв, немедленно включались в кутерьму. Поселок лихорадило, это был какой-то шалый карнавал - "шлиманы" вели себя, как получившие свободу американские негры. Будь они обычными учеными, праздновавшими успех важного эксперимента, их давно попросили бы и меру знать, но случай был особый, и поселок смущенно притих. Панарин даже завидовал чуточку - археологи победили наконец, они брали реванш за десятки лет непризнания и насмешек. Когда-то так будем веселиться мы? - грустно подумал он.

Он не ложился, знал, что не уснет. Сидел и смотрел на спящую Марину. Марина спала неспокойно, металась, всхлипывала, но будить ее Панарин не решался, - иногда полезно выплакаться во сне.

Интересно, скоро ли прилетит Снерг? Он обязательно примчится самое позднее к обеду, он не сможет упустить такой сюжет. Сейчас он ничем не занят, спокойно бродит себе по Земле, и ничто его не тревожит, с работою ему чертовски повезло, и с Аленой ему чертовски повезло, правда, не в везении дело, но тем не менее...

Все-таки странно немного - лидером всегда был он, Панарин, а ведомым был Снерг, и в школе, и позже, когда Стах был студентом, а он курсантом. Но прошло время и лидером как-то незаметно стал Снерг, не признать этого нельзя...

Во время последнего разговора можно было заметить, что Стах чем-то удручен. Скорее всего, чувствует себя опустошенным после очередного фильма - он не раз описывал это состояние и откровенно называл его мерзким, глупой слабостью. Или с Аленкой снова что-то не поделили - они во многом похожи друг на друга, а при таком раскладе без периодических трений и ссор никак не обойтись...

Панарин вздрогнул и поднял голову. Марина села в постели и смотрела на него круглыми глазами - в них медленно таял страх.

- Что ты? - он торопливо сел рядом.

- Кошмар какой-то, - сказала Марина хрипловатым со сна голосом. - Жуткий сон, противный до невозможности. Какая-то седая старина, война, в город ворвались какие-то мерзавцы, и такое творится, разное до жути... Все этот замок, насмотрелись средневековья...

- Бывает, - сказал Панарин. - Мне тоже недавно снилось что-то похожее, реальное до жути. - Он обнял Марину и легонько покачал, как ребенка. Приятно было, что сейчас он может чувствовать себя защитником. - Спи. Тебе приснится, что ты принцесса, и никакой войны, только балы, и танцую менуэт, король танцев и танец королей, и падают шпалерами очарованные кавалергарды, а ты надменна и холодна, и скоро ты станешь королевой... Ложись, вот так...

- Я в каком-то полубреду, - пожаловалась Марина, не открывая глаз. На щеках поблескивали влажные дорожки. - Плывет все, непонятно, где я... Ты меня любишь?

- Да.

- Ты считаешь меня своим злым гением?

- Нет, что ты, - сказал Панарин.

- И правильно, куда мне на такие значительные роли... Я очень плохая?

- Ну что ты.

- Плохая, наверное. Тебя вот мучаю. Ведь мучаю?

- Да, - сказал Панарин.

- Хочешь, я за тебя замуж выйду?

- А ты-то сама этого хочешь?

- Вряд ли, - она действительно была в каком-то полубреду. - Не знаю я, что мне с тобой делать, скорее всего, и дальше буду мучить, ты же у меня не первый и не последний, я уже говорила... Рассказать, кто был первый?

- Не нужно, - сказал Панарин. - Тебе завтра стыдно будет.

- Ага, и могу тебя возненавидеть... А ты меня можешь?

- Нет, - сказал Панарин. - Что бы ты ни делала.

- А это не означает, что ты слабый?

- Нет. Это означает, что я тебя люблю. Нашелся и на меня капкан.

- Это я-то капкан? Очень мило...

- Ты - та самая победа, что рифмуется с бедой, - сказал Панарин.

- И на том спасибо, я...

Панарин наклонился к ней - она ровно и глубоко дышала. Спала. Он осторожно поцеловал ее в щеку и на цыпочках пошел к креслу. Тяжело сел, почти упал. Что-то непонятное с ним творилось - голова казалась пустотелым шаром, набитым позванивающим стеклянным крошевом, сознание затуманивалось, наплывали странные звуки, сотня голосов бубнила в уши на разных языках нечто превосходящее всякое понимание, он задремал на несколько секунд, спал и знал, что видит сейчас сон Марины, откуда-то появилась уверенность в этом, и не избавиться от наваждения. Он проснулся, но странности не кончились, он вдруг стал словно бы частью воздуха планеты, только более густой, имевшей форму человеческой фигуры, какие-то полотнища проносились слева направо, часть их, попадая в занятое Панариным пространство, вспыхивала в нем то ли светом, то ли звуком, а он расширялся до размеров галактики, сквозь него пролетали звезды, прорастали раскинутые на неизмеримую ширь огненные сети, колеблющиеся кораллы, он был частью грандиозного целого и самим этим целым...

"Замок!" - пульсировала искорка сознания. Микробы, вирусы, неизвестные бактерии, может быть, обитатели замка как раз и бежали от какой-то болезни со своей Атлантиды, но болезнь догнала, и люди разбежались в бреду, перемерли в горах... Нужно позвать кого-нибудь!

Панарин выпрямился страшным усилием воли, побрел к изголовью кровати сквозь пронизанное золотистыми сетями зеленоватое марево, шатаясь, балансируя руками, разгребая ими воздух. Оперся левой рукой на постель, протянул правую к пульту, никак не мог нашарить нужную кнопку, в уши снова бубнил десяток чужих голосов, стеклянное крошево, заполнившее голову, вспыхнуло и испарилось, Панарина повело влево, и он рухнул на постель.

- Нет, ну это черт знает что такое!

Панарин открыл глаза. Марина сердито смотрела на него.

- Который час? - спросил он.

- Девять утра.

- Я спал?

- Представь себе, - сказала Марина. - Просыпаюсь, а ты валяешься одетый, даже туфли не снял. Что это ты?

Панарин сел. Голова, как ни странно, была свежая и ясная, он помнил почти все, но многое не смог бы описать словами.

- Ты бы еще в скафандре завалился.

- Погоди, - сказал Панарин. - Ты что, ничего не помнишь?

- Интересно, что я должна помнить?

- Вспомни, - Панарин заставил ее сесть рядом. - Все, что было вчера ночью, вспомни.

- Постой-постой... - Марина потерла виски кончиками пальцев, призадумалась. - Что-то про замужество, то ли ты мне усиленно предлагал выйти за тебя, когда я уже засыпала, то ли мне приснилось... Кто-то кого-то мучает, сон видела дурацкий, но не помню подробностей...

- Все правильно. Ты словно бы бредила. Не помню, о чем, - торопливо добавил Панарин. - Со мной тоже творилось что-то непонятное. Кошмары наяву, слабость. Даже врача вызвать не успел - потерял сознание.

- Интересно...

- Может, в замке - какие-нибудь микробы?

- Глупости, - подумав, сказала Марина. - Прихватило бы и "шлиманов", а они куролесили до рассвета, я из-за них и проснулась. И врачи давно развили бы бурную деятельность.

- Ты кругом права, но ведь что-то же было?

- Помнишь "прагматическую санкцию" Швейка? Пусть было, как было, ведь как-нибудь да было. Никогда так не было, чтобы никак не было.

- Зависть берет от твоего спокойствия, - сказал Панарин.

- Ты забыл, что я легкомысленная? Мало ли что бывает. Я в прошлом году заработалась до обморока. Сходи к врачу, если хочешь.