волнения, со стороны его позиция совсем не страшна. Но ведь я-то знаю,
каково ему будет при спуске. Вот он возвращается. Шаг, другой. Его ноги
скользят, дрожат, он всем телом жмется к скале, судорожно ищет руками
зацепки и срывается - не там, откуда прыгал я, а выше и ближе к водопаду.
Человек летит вдоль отвеса рядом с водопадной струей метра три и падает
прямо в прозрачную воду, сквозь которую видны острые камни. У меня сжимается
сердце. Но маленький голубоватый бассейн под водопадом нежданно оказывается
настолько глу-0оким, что упавший исчезает в нем с головой, тут же выныривает
и двумя-тремя взмахами уверенных саженок достигает берега.
же, разве его мне ругать? Ругать надо прежде всего себя - не углядел.
Раздеваем потерпевшего, а кругом нетающий свежевыпавший снег. Растираем,
снимаем с себя кто что может. Загораживаем от женщин, отжимаем брюки.
Хорошо, что все так кончилось...
было новым - все горы облачены в серебро, стали мраморными изваяниями,
оказались еще более гордыми, чистыми, покоряющими.
поэтическое начало моей трудовой жизни. Зовет приезжать еще. Соглашаюсь,
совсем не ведая, как и когда это окажется возможным. Ведь у меня другая
жизнь, планы, цели. Не сказкою ли было все это здесь, внизу, и там, выше,
над Красной Поляной?
видела, что я иногда вечерами бренчал на нем). Заказывает то один, то другой
из известных романсов. На слух подбираю, конечно, не ручаясь за правильность
аккомпанемента. Просит наиграть арию Шемаханской царицы. Основную мелодию в
ней сопровождать легко, но колоратурную часть?.. Нина просит чуть снизить
тональность и неожиданно начинает петь. И как петь!
поет с большим чувством. Стараюсь аккомпанировать едва-едва, а во время
колоратурных переливов вообще смолкаю, чтобы не "мазать". Мелодия зазывная,
томительная, манящая, переливы сверкают, серебристые, как этот снег на
вершинах. Но Нина вдруг прерывает пение, закашливается и в слезах бросается
на грудь подошедшему Энгелю. Мы, несколько человек, очарованные ее пением,
растеряны, не знаем, в чем дело. Владимир Александрович долго утешает ее и
провожает всхлипывающую домой.
классу пения, что врачи запретили ей
Красной Поляне. Вчерашнее пение было пробой, и теперь Нина в отчаянии. Да,
слишком сыр для туберкулезников здешний климат. Недаром легочный санаторий,
организованный в Охотничьем домике, просуществовал совсем недолго, а затем
его заменили домом отдыха для вполне здоровых людей.
стоят, подняв руки в прощальном приветствии.
Кардываче, ни на Рице. Но я побежден и в другом смысле, покорен Красной
Поляной и теперь навсегда ее почитатель. Я, конечно, еще приеду сюда и
побываю на самых далеких и недоступных озерах Я буду еще победителем!
сон, лишь изредка вспоминалась Поляна, недолюбленная, недоосмотренная, не
показавшая мне лучшего - своих дальних озер, но уже и тем, что она
приоткрыла, навсегда милая сердцу.
буду называть специальность, которой меня обучали, ибо не хочу ее очернить.
В ней немало хорошего, и для многих она станет судьбой, главным в жизни. Но
есть великое дело - призвание. И лучшая из специальностей, не совпавшая с
призванием, может оказаться далекой, неувлекательной - а значит, и работа
неплодотворной.
традиции, что сразу же после школы следует поступать в вуз, неважно в какой.
А оказывается, гораздо важнее, чтобы жизненный опыт подсказал, каре избрать
поприще - тогда оно увлечет, захватит, позволит забыть о гранях между
работой и остальной жизнью.
желающим предоставили возможность переменить специальность. Выбор будущего
опять становился моим собственным делом.
еще вовсе не знавший жизни?
друзьями. И совсем неожиданно произошло такое, что все стало ясным. Я не
боюсь показаться смешным и расскажу все, как было. Решение пришло... во сне!
Да, во сне, и при этом без какой бы то ни было мистики и суеверных примет.
после этого было увидеть себя в мягкой, милой зеленой Поляне, с добрым
Энгелем, с порогами Мзымты и Сланцами, с необъятными кругозорами Ачишхо: я
вновь там работал, куда-то кого-то водил, увлекал, спорил с Хустом, искал
заблудившихся...
дома. Ведь это моя Поляна, где я нужен, полезен, где стольким могу помочь!
если именно там мое основное место, мой путь, моя судьба...
Энгель зачислил меня на должность... методиста турбазы, что было даже
повышением. Решено, еду.
и в разваливающихся туфлях. Обзавожусь и горными ботинками, и рюкзаком, и
котелком, и компасом. Покупаю листы подробной карты Кавказа, изучаю их так
усердно, что копирую дециметрами почти наизусть.
литературу, на старые путеводители по Красной Поляне. Сколько, оказывается,
о ней написано! Проглатываю статьи по ботанике, по геологии, целую книжку о
кровельных сланцах. В конце каждой статьи новый список источников - новые
нити к еще неизвестным мне книгам и старинным газетам.
известны руководителям экскурсий в Красной Поляне. Разве не интересно,
например, называть туристам забытое ныне черкесское имя Красной Поляны-
Кбаадэ? Или - как можно пройти мимо того, что окончание всей кавказской
войны было ознаменовано соединением нескольких русских отрядов именно здесь,
на Красной Поляне!
ошибках. Как лихо связывала Клеопатра Васильевна название села Медовеевка с
богатствами меда в долине реки Чвежипсе! А оказалось, что медовеями, или
медозюями, назывались абазинские (черкесско-абхазские) племена, заселявшие
прежде район нынешней Красной Поляны и соседние долины. Сомнительным
выглядел и перевод названия "Мзымта" как "бешеная". На старинных картах, в
статьях и реляциях писали: "Мдзимта", "Мидзимта", "Мезюмта" * и, наконец,
"Медзюмта". Последнее так близко подводило к имени тех же медозюев, что
возникало предположение, не от них ли и надо вести родословную имени
"Мзымта" **. Было ясно, что "бешеная" здесь совсем ни при чем.
пусть пока только в розыски и изучение первоисточников. Даже находясь в
Москве, я вживался во все новые подробности истории края, мысленно
черноморских рек под названием Мидзигон, сквозь которое тоже как бы
"просвечивают" медозюи? Византийский посол Земарх, возвращавшийся от турок,
называл в числе горцев Западного Кавказа неких мизимиан - это тоже созвучно
с медозюями.
представлениями о растительности и животных, о заповеднике, об экономике.
Конечно, все должен знать краевед...
Красной Поляны! Допотопный комплект "Русского вестника" за 1864 год содержал
захватывающе интересные "Записки кавказского офицера", скромно подписанные
буквой "Т". Под этой литерой скрывал свое имя русский разведчик барон
Торнау. Переодевшись горцем, он сумел проникнуть в самое сердце
причерноморской Черкесии и побывал на Красной Поляне еще в 1835 году.
Поляны. Теперь же передо мной было столько первоисточников, последовательно
разворачивалась вся цепь событий, и становилось ясно, что эпизоды,
рассказанные Энгелем, были лишь малым всплеском в истории присоединения
Черноморского Кавказа к России, а сама эта история - лишь отдельным шквалом
среди целой эпохи гроз и трагедий, какою была вся кавказская война. Шел
Володихин Дмитрий
Василенко Иван
Конан-Дойль Артур
Свержин Владимир
Конан-Дойль Артур
Посняков Андрей