появляться на рынке только после обеда и в домашних туфлях. Они жили на
четвертом этаже большого дома по улице Вовилье, нижний этаж которого
занимало кафе с сомнительной репутацией. Неблагодарность Сарьетты
окончательно испортила характер г-жи Лекер, и она поносила племянницу
самыми непотребными словами. Они рассорились: тетка совсем ожесточилась, а
племянница вместе с г-ном Жюлем выдумывала про нее разные небылицы,
которые он распространял в павильоне масла. Гавар находил, что Сарьетта
забавная девчонка, он благоволил к ней и при встрече трепал по щечке: она
была такая пухленькая, такая вкусная...
беготни по городу в тщетных поисках работы, когда вошел Майоран. Этот
рослый парень, по-фламандски дородный и добродушный, пользовался
покровительством Лизы. По ее словам, он был малый незлобивый, немного
блажной, сильный, как лошадь, и особенно примечательный тем, что у него
нет ни отца, ни матери. Именно она и определила Майорана на место к
Гавару.
грязными башмаками на бело-розовом плиточном полу колбасной; дважды уже
она вставала и посыпала пол опилками. Она улыбнулась вошедшему Майорану.
тогда повторить то, что он велел мне выучить наизусть: "Спроси их, нет ли
какой опасности и могу ли я прийти потолковать с ними насчет того, что они
знают".
таинственным повадкам продавца живности.
колбасницей, выражая простодушную покорность. Видимо, тронутая этим немым
обожанием, она спросила:
хорошенько ему угодить.
ходил по крышам на рынке; и ты водишься с шайкой каких-то оборванцев и
оборванок. Ты теперь взрослый, уже мужчина; надо как-никак подумать о
будущем.
корнишонами. Лиза вышла из-за прилавка и подошла к колоде в глубине лавки.
Вооружившись тонким ножом, она надрезала им три отбивных от передней
четверти свиной туши, затем занесла своей сильной обнаженной рукой резак и
трижды ударила; раздались три отчетливых, коротких удара. При каждом ударе
ее черное шерстяное платье чуть задиралось сзади, а под натянувшейся на
лифе тканью проступали планшетки от корсета. С глубоко серьезным видом, с
ясным взглядом и сжатыми губами, она собрала отбивные и неторопливо их
взвесила.
как точно и быстро она трижды опустила резак, и воскликнула:
грязнухой Кадинон... Не вздумай отпираться. Только сегодня утром вы вместе
смотрели в требушином ряду, как раскалывают бараньи головы... Не понимаю,
что такому красивому парню, как ты, может нравиться в этой потаскушке, в
этой вертихвостке... Ну, ну, ступай, скажи господину Гавару, чтоб пришел
сейчас же, пока никого нет.
голову в сторону рынка; Флоран безмолвно разглядывал ее; он был удивлен,
что она, оказывается, такая красивая. До этого момента он не видел ее
по-настоящему, - он не умел смотреть на женщин. Сейчас она предстала перед
ним царящая над снедью, разложенной на прилавке. Перед ней красовались на
белых фарфоровых блюдах початые арлезианские и лионские колбасы, копченые
языки, ломти вареной свежепросольной свинины, поросячья голова в желе,
открытая банка с мелкорубленой жареной свининой и коробка с сардинами,
из-под вскрытой крышки которой виднелось озерко масла; справа и слева, на
полках, брусками лежали паштеты из печенки, затем сырки из рубленой
свинины, простая нежно-розовая ветчина и копченый, красномясый йоркский
окорок с толстым слоем сала. И еще были там круглые и овальные блюда,
блюда с фаршированными языками, с галантином из трюфелей, с кабаньей
головой, начиненной фисташками; и совсем рядом с Лизой, прямо под рукой,
стояла нашпигованная телятина, а в желтые глиняных мисках - паштеты из
гусиной печенки и зайца. Гавар все не шел, и Лиза переставила грудинку на
маленькую мраморную полку в конце прилавка, выстроила в ряд горшочки с
лярдом и говяжьим салом, протерла мельхиоровые чашки весов, пощупала
остывающий духовой шкаф и снова молча устремила взгляд на рынок. Веяло
пряным ароматом мясных яств, и Лиза, погруженная в незыблемое спокойствие,
казалось, сама благоухает трюфелями. В тот день вся она дышала чудесной
свежестью; белизна ее передника и нарукавников как бы продолжала белизну
фарфоровых блюд, сливаясь с белизной ее полной шеи, а розовеющие щеки
повторяли нежные тона окороков и прозрачную бледность жира. Чем больше
смотрел Флоран на Лизу, тем больше одолевала его неловкость, тем больше
тревожили ее безукоризненные стати; в конце концов он отвел глаза и начал
разглядывать ее исподтишка в зеркалах по всем стенам лавки. Она отражалась
в них со спины, спереди, сбоку; даже на потолке Флоран видел ее
наклоненную голову, затянутые узлом на затылке волосы, прилизанные на
висках тонкие прядки. Перед ним было целое множество Лиз, являвших взору
свои широкие плечи, пышную мощь рук, круглую грудь, такую безмятежную и
разбухшую, что она не будила никаких чувственных желаний и походила на
живот. Флоран остановил взгляд на одном из профилей Лизы, который ему
особенно понравился; он отражался рядом с Флораном в зеркале между двумя
половинами свиной туши. Над всеми мраморными простенками и зеркалами, на
крючьях длинных перекладин висели свиные туши и полосы сала для шпиговки;
в этом обрамлении из сала и сырого мяса профиль Лизы, статной и мощной, с
такими округлыми формами и крутой грудью, казался изображением
раскормленной владычицы этого царства. Прекрасная колбасница наклонилась и
послала ласковую улыбку сновавшим в аквариуме на витрине двум красным
рыбкам.
все собрались; Флоран сидел, как и прежде, на своем стуле, Лиза за
прилавком, а Кеню прислонился к свиному боку; тогда Гавар, присев на край
мраморного столика, стоявшего наискосок от них, объявил, что подыскал
место для Флорана, притом такое, что смеху не оберешься, да и
правительство можно здорово облапошить!
дверь лавки, едва заметила с улицы, что у Кеню-Граделей собралось за
беседой многочисленное общество. Щуплая старушка в выцветшем платье, с
неизменной черной хозяйственной сумкой на сгибе руки, в черной соломенной
шляпке без лент, бросавшей на ее бескровное лицо загадочную тень,
приветствовала мужчин полупоклоном, а Лизу - язвительной улыбкой.
Мадемуазель Саже была старая знакомая, она по-прежнему жила в доме на
улице Пируэт, где провела сорок лет своей жизни, существуя, конечно, на
доход с маленькой ренты, о чем, однако, умалчивала. Правда, она как-то
упомянула Шербург: добавив, что родилась там. А все прочее о ней так
никогда и не удалось узнать. Она говорила о других, только не о себе,
рассказывала все мелочи чужой жизни, вплоть до того, сколько сорочек люди
отдают в стирку, и так страстно хотела проникнуть во все подробности
существования соседей, что подслушивала под дверью и вскрывала их письма.
Языка ее боялась вся округа - от улицы Сен-Дени до улицы Жан-Жака Руссо и
от улицы Сент-Оноре до улицы Моконсей. Вооружившись своей черной сумкой,
она уходила из дому на целый день якобы за покупками, но ничего не
покупала, а разносила по городу свежие новости, была в курсе самых мелких
происшествий и умудрялась таким образом держать в своей голове всеобщую и
полную историю всех домов, этажей и жителей квартала. Кеню всегда считал
ее распространительницей слухов о том, что дядюшка Градель умер на столе
для разделки мяса; с этих пор Кеню и таил зло против нее. Впрочем, в
истории дядюшки Граделя и семейства Кеню мадемуазель Саже, так сказать,
собаку съела; она знала про них всю подноготную, могла разобрать их по
косточкам, знала их "наизусть". Но уже недели две, как приезд Флорана
выбил ее из колеи, она сгорала от любопытства в прямом смысле этого слова.
Мадемуазель Саже заболевала, если в ее сведениях возникал пробел. И все же
она могла поклясться, что где-то видела этого верзилу.
приговаривая своим надтреснутым голоском:
так я слоняюсь, словно неприкаянная... Да и не хочется ничего... Может, у
вас остались котлеты в сухарях, госпожа Кеню?
С этой стороны обычно лежали колбасы из свиной печенки, сосиски и кровяная
колбаса. Но духовка остыла, на решетке валялась лишь забытая тощая
сосиска.
колбасница. - Кажется, там осталась одна котлета.
все-таки сунула нос и под вторую крышку. - Мне вроде как захотелось
котлетку в сухарях, но к ночи это, пожалуй, слишком тяжело для желудка...
Лучше бы что-нибудь такое, что не надо самой разогревать.
который барабанил пальцами по мраморному столику, и улыбнулась, словно
Акунин Борис
Бажанов Олег
Флинт Эрик
Русанов Владислав
Ильин Андрей
Чернецов Андрей