Чтение 15–й страницы книги ~Кукольный дом~

Н о р а. Спокойного сна, доктор Ранк.

Р а н к. Спасибо за пожелание.

Н о р а. Пожелайте мне того же.

Р а н к. Вам? Ну, раз вы хотите - спокойного сна. И спасибо за огонек.
(Кивает им обоим и уходит.)

Х е л ь м е р (вполголоса). Здорово выпил.

Н о р а (рассеянно). Пожалуй.

Хельмер вынимает из кармана ключи и идет в переднюю.

Торвальд... зачем ты?

Х е л ь м е р. Надо опорожнить ящик. Он уже полон. Места не хватит для
утренних газет...

Н о р а. Ты хочешь работать ночью?

Х е л ь м е р. Ты знаешь, что не хочу... Что это? Тут кто-то возился с
замком!

Н о р а. С замком?

Х е л ь м е р. Да, конечно. Что же это там застряло? Нельзя допустить,
чтобы прислуга... Да, тут сломанная шпилька. Нора, твоя шпилька!

Н о р а (быстро). Ах, так это, верно, дети...

Х е л ь м е р. Ну, их надо отвадить от этого. Гм!.. Гм!.. Ну,
наконец-то удалось отпереть. (Вынимает из ящика письма и кричит в кухню.)
Элене! Элене! Надо погасить лампу в передней. (Входит в комнату и запирает
дверь в переднюю, показывая Норе кипу писем.) Вот видишь, сколько набралось!
(Перебирая письма.) Это что такое?

Н о р а (у окна). Письмо! Не надо, не надо, Торвальд!

(*441) Х е л ь м е р. Две визитных карточки от Ранка.

Н о р а. От Ранка?

Х е л ь м е р (глядит на них). "Доктор медицины Ранк". Они сверху
лежали: видно, он сунул их, уходя.

Н о р а. На них что-нибудь написано?

Х е л ь м е р. Над именем сверху черный крест. Гляди. Что за жуткая
фантазия! Точно извещает о собственной смерти.

Н о р а. Так оно и есть.

Х е л ь м е р. Что? Ты что-нибудь знаешь? Он тебе говорил что-нибудь?

Н о р а. Да. Раз мы получили эти карточки, он, значит, простился с
нами. Теперь запрется у себя и умрет.

Х е л ь м е р. Мой бедный друг!.. Я так и знал, что мне недолго удастся
сохранить его. Но чтобы так скоро... И спрячется от всех, как раненый
зверь...

Н о р а. Раз чему быть - так лучше без лишних слов. Так ведь, Торвальд?

Х е л ь м е р (ходит взад и вперед). Мы так сжились с ним. Я как-то не
могу себе представить, что его не будет. Он, его страдания, его одиночество
создавали какой-то легкий облачный фон нашему яркому, как солнце, счастью...
Ну, а может быть, оно и к лучшему. Для него, во всяком случае.
(Останавливается.) Да, пожалуй, и для нас, Нора. Теперь мы с тобой будем
одни - всецело друг для друга. (Обнимая ее.) Моя любимая... Мне все кажется,
что я недостаточно крепко держу тебя. Знаешь, Нора... не раз мне хотелось,
чтобы тебе грозила неминуемая беда и чтобы я мог поставить на карту свою
жизнь и кровь - и все, все ради тебя.

Н о р а (высвобождаясь, твердо, решительно). Прочти же твои письма,
Хельмер.

Х е л ь м е р. Нет, нет, не сегодня. Я хочу быть с тобой, моя
ненаглядная, у тебя.

Н о р а. Зная, что друг твой умирает?

Х е л ь м е р. Ты права. Это взволновало нас обоих. В наши отношения
вторглось нечто некрасивое - мысль о смерти, о разложении. Надо сначала
освободиться от этого. Пока что разойдемся каждый к себе....

(*442) Н о р а (обвивая его шею руками). Торвальд... спокойной ночи!
Спокойной ночи!

X е л ь м е р (целуя ее в лоб). Спокойной ночи, моя певунья-пташечка!
Спи спокойно, Нора. Теперь я прочту письма. (Уходит с письмами в кабинет и
затворяет за собой дверь.)

Н о р а (с блуждающим взором, шатаясь, бродит по комнате, хватает
домино Хельмера, набрасывает на себя и шепчет быстро, хрипло, прерывисто).
Никогда не видать его больше. Никогда. Никогда. Никогда. (Набрасывает на
голову шаль.) И детей тоже никогда не видать. И их тоже. Никогда. Никогда.
Никогда... О-о! Прямо в темную, ледяную воду... в бездонную глубину... О-о!
Скорее бы уж конец, скорее... Вот теперь он взял письмо... читает... Нет,
нет, еще не сейчас... Торвальд, прощай! И ты и дети... (Хочет кинуться в
переднюю.)

В эту минуту дверь кабинета распахивается, и на пороге появляется
Хельмер с распечатанным письмом в руках.

X е л ь м е р. Нора!

Н о р а (громко вскрикивает). А!

Х е л ь м е р. Что это? Ты знаешь, что в этом письме?

Н о р а. Знаю. Пусти меня! Дай уйти!

Х е л ь м е р (удерживая ее). Куда ты?

Н о р а (пытаясь вырваться). И не думай спасать меня, Торвальд.

Х е л ь м е р (отшатываясь). Правда! Значит, правда, что он пишет?
Ужасно! Нет, нет! Это невозможно, чтобы это было правдой.

Н о р а. Это правда. Я любила тебя больше всего в мире.

Х е л ь м е р. Ах, поди ты со своими вздорными увертками!

Н о р а (делая шаг к нему). Торвальд!..

Х е л ь м е р. Несчастная... Что ты наделала?!

Н о р а. Дай мне уйти. Нельзя, чтобы ты платился за меня. Ты не должен
брать этого на себя.

Х е л ь м е р. Не ломай комедию! (Запирает дверь в переднюю на ключ.)
Ни с места, пока не дашь мне от-(*443)чета. Ты понимаешь, что ты сделала?
Отвечай! Ты понимаешь?

Н о р а (глядит на него в упор и говорит с застывшим лицом). Да, теперь
начинаю понимать - вполне.

Х е л ь м е р (шагая по комнате). О, какое ужасное пробуждение! Все эти
восемь лет... она, моя радость, моя гордость... была лицемеркой, лгуньей...
хуже, хуже... преступницей! О, какая бездонная пропасть грязи, безобразия!
Тьфу! Тьфу!

Нора молчит и по-прежнему не отрываясь глядит на него.

(Останавливается перед ней.) Мне бы следовало предчувствовать
возможность подобного. Следовало предвидеть. Все легкомысленные принципы
твоего отца... Молчи. Ты унаследовала все легкомысленные принципы своего
отца. Ни религии, ни морали, ни чувства долга... О, как я наказан за то, что
взглянул тогда на его дело сквозь пальцы. Ради тебя. И вот как ты меня
отблагодарила.

Н о р а. Да, вот как.

Х е л ь м е р. Теперь ты разрушила все мое счастье. Погубила все мое
будущее. Ужас подумать! Я в руках бессовестного человека. Он может сделать
со мной, что хочет, требовать от меня, чего угодно, приказывать мне,
помыкать мной, как вздумается. Я пикнуть не посмею. И упасть в такую яму,
погибнуть таким образом из-за ветреной женщины!

Н о р а. Раз меня не будет на свете, ты свободен.

Х е л ь м е р. Ах, без фокусов! И у твоего отца всегда были наготове
такие фразы. Мне-то какой будет прок из того, что тебя не будет на свете,
как ты говоришь. Ни малейшего. Он все-таки может раскрыть дело. А раз он это
сделает, меня, пожалуй, заподозрят в том, что я знал о твоем преступлении.
Пожалуй, подумают, что за твоей спиной стоял я сам, что это я тебя подучил!
И за все это я могу благодарить тебя! А я-то носил тебя на руках все время.
Понимаешь ли ты теперь, что ты мне причинила?

Н о р а (с холодным спокойствием). Да.

Х е л ь м е р. Это до того невероятно, что я просто опомниться не могу.
Но придется постараться как-нибудь вы-(*444)путаться. Сними шаль. Сними,
говорю тебе! Придется как-нибудь ублажить его. Дело надо замять во что бы то
ни стало. А что касается нас с тобой, то нельзя и виду подавать: надо
держаться, как будто все у нас идет по-старому. Но это, разумеется, только
для людей. Ты, значит, останешься в доме, это само собой. Но детей ты не
будешь воспитывать. Я не смею доверить их тебе... О-о! И это мне приходится
говорить той, которую я так любил и которую еще... Но этому конец. Отныне
нет уже речи о счастье, а только о спасении остатков, обломков, декорума!

Звонок в передней.

(Вздрагивая.) Кто это? Так поздно. Неужели надо ждать самого
ужасного?.. Неужели он?.. Спрячься, Нора! Скажись больною!

Нора не двигается с места. Хельмер идет и отворяет дверь в переднюю.

С л у ж а н к а (полуодетая, из передней). Письмо барыне.

Х е л ь м е р. Давай сюда. (Хватает письмо и затворяет дверь.) Да, от
него. Ты не получишь. Я сам прочту.

Н о р а. Прочти.

Х е л ь м е р (около лампы). У меня едва хватает духу. Быть может, мы
уже погибли, и ты и я... Нет, надо же узнать. (Лихорадочно вскрывает
конверт, пробегает глазами несколько строк, смотрит на вложенную в письмо
бумагу и радостно вскрикивает.) Нора!

Нора вопросительно смотрит на него.

Нора... Нет, дай прочесть еще раз... Да, да, так. Спасен! Нора, я
спасен!

Н о р а. А я?

Х е л ь м е р. И ты, разумеется. Мы оба спасены, и ты и я. Гляди! Он
возвращает тебе твое долговое обязательство. Пишет, что раскаивается и
жалеет... что счастливый поворот в его судьбе... Ну да все равно, что он там
пишет. Мы спасены, Нора! Никто тебе ничего не может сделать. Ах, Нора,
Нора!.. Нет, сначала уничтожить всю эту га-(*445)дость. Посмотрим-ка...
(Бросает взгляд на расписку.) Нет, и смотреть не хочу. Пусть все это будет
для меня только сном. (Разрывает в клочки и письмо и долговое обязательство,
бросает в печку и смотрит, как все сгорает.) Вот так. Теперь и следа не
осталось... Он писал, что ты с сочельника... Ах, какие же это были, ужасные