домашнего назначения, ну, словом, детские кровати они выпускали. И вот, стало
быть, как война началась, взяли его в армию, пошел он на фронт. Ну, повоевал
маленько, но вскорости ранение получил. И через это его откомандировали
обратно по излечении на тот же завод. И тут просит его один знакомый
дружок-приятель: "Никак, говорит, я ордера на кроватку получить не добьюсь, а
сынишка из люльки вырос, так что пятки поверх торчмя торчат. Удружи, говорит,
сообрази мне как-нибудь, по личному свойству, как мы есть с тобой старые
знакомые и кумовья..." Ну, тот, значит, ему обещает похлопотать: "Поговорю,
мол, с кем надо на заводе, а уж тебе по дружбе кровать сам соберу - первый
сорт!" А работал он как раз, заметьте, в сборочном: по номерам, по деталям,
готовые кровати собирал. Ну, стало быть взялся он за дело. Номер к номеру
ставит согласно инструкции, приворачивает... Что, понимаешь, за притча?.. Как
ни ладит, как ни собирает, а все вместо кроватки пулемет получается!.. Вот
какая, значит, история. Суть смысла понятна вам?
оборвал смех, сурово кашлянул, одернул рукава и чуточку сконфуженно глянул на
своих воспитанников: не сказал ли он чего-нибудь лишнего?
разговор? То-то же!
самые верхние ветви ушли в речку зазеленевшие деревья на затопленных островах,
далеко на луговой берег, в поймы и займища, ушла разлившаяся громада воды, и
мир, омытый этой щедрой и неистощимой влагой, был так свеж и неоглядим, так
просторен, что всем тут хватало места - и своим и приезжим, и затонским и
балтийским...
всем этим краям чужеродные существа, которые замыслили прийти сюда, чтобы все
наше железом вмять в землю, а самим жадно хозяйничать на этих вольных берегах
и владеть широкими водами
почти не появлялся дома. В Затоне гнали срочное задание, и были дни, когда
Капка даже ночевать не приходил домой и, сморившись, засыпал где-нибудь под
опрокинутым дощаником прямо на заводской площадке. Он осунулся и словно бы
вырос за эти несколь-ко дней. И деликатный Валерка при молчаливом согласии
Тимсона решил, что следует обождать и не тревожить командора.
флюгер. Дул низовой ветер, вертушка, к радости Нюши, долго ждавшей обещанную
фырчалку, звонко гремела. Валерка сразу заметил этот условный сигнал и
помчался к своему командору. Капки он не застал, командор уже ушел в Затон.
Рима передала Черепашкину записку. Она была заклеена смолой, что, правда, не
помешало Риме раскрыть ее и полюбопытствовать, о чем там говорится. Рима
ничего не поняла. В записке без единой запятой было сказано: Амальгама зажигай
Большой Костер где всегда в 9 Изобар".
вылез оттуда через слуховое окно на крышу мезонина и, услышав, что на каланче
у базара пробило восемь (это был час, когда синегорцы должны были наблюдать,
не появится ли на горизонте условный сигнал), вынул карманное зеркальце и
засверкал им. Проще было бы, конечно, сбегать к товарищам и оповестить их. Но
Валерка свято берег сложные обычаи синегорцев и, пользуясь ясной погодой,
решил прибегнуть к помощи солнечного телеграфа. Он недолго вертел зеркальцем,
сидя на коньке крыши. Вот на другом конце улицы что-то блеснуло в ответ.
Замигало, вспыхнуло зеркальце еще у одной трубы. И Валерка Черепашкин передал
соседям, а те с крыши на крышу при помощи световой азбуки Морзе, что сегодня в
девять назначен Большой Костер.
созывал синегорцев на Большой Костер. После того как он пошел в училище и стал
работать на заводе, командор как будто сторонился пионеров и тяготился своими
обязанностями. Вообще вся затея как будто угасала после ухода в армию Арсения
Петровича Гая. Ведь он и придумал все это, - собственно он, Валерий
Черепашкин, Капка и Тимсон - все они вместе.
Арсений Петрович затеял там очень интересную игру в пионеров-мастеров. Каждый
участник ее должен был отличиться в каком-нибудь полезном деле. Звание Мастера
после многих увлекательных испы-таппй и таинственных приключений, которые
нарочно подстраивал Гай, давалось самым верным, храбрейшим и искуснейшим. А
потом, когда готовились к общелагерному костру, придумали легенду о
синегорцах. Синегорию открыл Валерка Черепашкин, а населил ее Великими
Мастерами сам Арсений Петрович. И с этой сказкой о Сине-гории Валерка успешно
выступал у костра, на смотре лагерной самодеятельности.
теперь высоким таинственным смыслом, открывшимся в рассказанной у костра
легенде. И так как друзья наши продолжали встречаться в городском Доме
пионеров с Арсением Петровичем, то они продолжали считать себя синегорцами. В
игру вовлекались теперь и другие пионеры, пе бывшие в лагере. Каждому
отводилось соответственно его вкусам и наклонностям место в Синегории. То
хорошее, что делал пионер в жизни, по-своему определяло его роль и положение у
Лазоревых Гор; новую, тайную, биографию его придумывали сообща у костра. И
славные, добрые, полезные дела, которые совершал каждый участник игры в жизни,
заносились в летопись Синегории соответствующим образом и особым, сказочным
шифром. Например, про мальчика, разводившего в Рыбачьем Затоне почтовых
голубей, Валерка в своей летописи рассказывал как о Покорителе Подоблачных
Гнезд.
летописи Валерки звание Рыцаря Клетчатых Лат. Под его началом войска Синегории
выгнали из ущелий Лазоревых Гор полчища Черных Коней. Лучший среди затонских
пионеров собиратель металлического лома был в Синегории Будильником Вулканов и
мог вернуть к бурной жизни самый заброшенный кратер. Трудолюбивый и спорый во
всяком ремесле, Капка стал оружейником Изобарой. Большеглазый фантазер,
летописец синегорцев Валерка превратился в Мастера Зеркал Амальгаму. Бахчевод
Тимка принял имя: Дрон Садовая Голова. И всегда в их делах побеждали отвага,
верность и труд. Это стало девизом синегорцев. А на гербе Синегории появились:
радуга, стрела и вьюнок - знаки, тайный смысл которых станет вам ясным, если
вы дочитаете эту книгу до конца и узнаете о судьбе Мастера Амальгамы и его
возлюбленной.
озадачен, когда в один прекрасный день у него раскупили разом все карманные
зеркальца. Он недоумевал, почему это затонских мальчишек обуяло вдруг такое
повальное кокетство.
говорил, что дела важнее славы, а слава придет с делами. После его отъезда на
фронт дела, однако, не ладились, а теперь мальчики уже прослышали от
Черепашкина, что назначенный Гаем командор Капка намеревается уйти. Это всех
очень тревожило. Потому мальчики с нетерпением ожидали вечера.
и почти весь залитый половодьем, носил у синегорцев прекрасное имя: остров
Товарищества. Остров был песчаный, весь заросший ивняком, но посредине его
вздымалась возвышенность. Выветрившийся известняк образовал здесь гряду
утесов. Ветер выдул в них пещеры. В одной из них и собирались синегорцы.
свои ветви в струи Волги, стали пробираться лодки. Прорана была тут узкой, на
лодке ее можно было переплыть минут за пять. Но нелегко было пробраться через
затопленный ивняк до места, где находилась пещера. Лодки терлись бортами о
тугие ветви, приходилось руками раздвигать кусты и, цепляясь за них, упершись
ногами в днище шлюпки, подтягивать ее за собой. Шурша о плоские камешки,
шлюпки вылезали носами на бережок, твердый и пористый.
тучами, и тьма сгустилась раньше времени. На берегу, у пещеры, Валерий
Черепашкин проверял прибывших и принимал рапорты. В сумраке тускло
поблескивали зеркальца, которые каждый вынимал из кармана, сойдя на берег.
- полторы кошелки, да еще рельса старая, не очень сильно ржавая, даже со
шпалой... Сколько весит, не знаю: больно тяжелая.
себя, сочинения писателя Марка Твена, очень интересные.... Отвага и Верность!
меня стукнул два раза... - Проходи.
Соскочил с лодки Коля Кудряшов, прославившийся в Затоне своей тимуровской
заботой о малышах, желанный гость в каждом доме, откуда отец ушел воевать.
Явился главный барабанщик Павлуша Марченко - этот отличился как неутомимый
песенник в госпиталях, где он вместе с другими пионерами развлекал раненых.
Уже сдали рапорты Начальник Охоты - юннат Веня Кунц, Рыцарь Клетчатых Лат
шахматист Юра Плотников и другие славные пионеры Рыбачьего Затона. Не было
только самого Капки да Тимсона, который должен был сопровождать командора и
Володихин Дмитрий
Березин Федор
Прозоров Александр
Флинт Эрик
Василенко Иван
Кервуд Оливер Дж.