Чтение 15–й страницы книги ~Нижегородцы на чеченской войне~

приехал, только ваш буденновский так к нам отнесся по-матерински, и мы
получили все в руки. А то приедут, в штабе покрутятся намазанные, двумя
пальчиками ложку потрогают и кричат: "Все хорошо".

И самая большая просьба: у нас так и нет почты, передаем письма с кем
попало, и не знаем, получают ли дома, и мы уже два месяца ничего не получаем
из дома.

Все ребята из 205-й бригады передают вам привет. И ждем вас. Помогите
нам, пожалуйста, выжить".

...205-я бригада - та самая, где побывал во время своего короткого
визита в Чечне президент России Б.Ельцин. Эта часть считается одной из самых
благополучных в группировке российских войск в Чечне. По телевидению мы
видели, как ее солдаты и офицеры встречали Б. Ельцина. Наверное, кто-то
сгущает краски: или телевидение, или солдаты, написавшие это письмо.

P.S. Как нам сообщили из комитета солдатских матерей Нижегородской
области, мама погибшего выехала в Ханкалу, где состоится суд над убийцей ее
сына капитаном Б.

28. РОССИЙСКИЕ ПЛЕННЫЕ: ЗАБЫТЬ ПОСКОРЕЕ?

Для десятков российских матерей день 8 марта - не праздник. Именно в
этот день год назад оборвались жизни их сыновей в Чечне. Восьмого марта 1996
года попали в плен к чеченцам и 38 бойцов 15-го блокпоста 166-й Тверской
отдельной мотострелковой бригады.

В марте 1995-го в расположении 166-й бригады побывала делегация Нижнего
Новгорода во главе с губернатором Б. Немцовым. Привозили подарки,
встречались с солдатами. В бригаде было немало нижегородцев, тогда она
входила в состав 22-й армии. На днях в бригаде побывала зам. председателя
комитета солдатских матерей Нижегородской области Г. Лебедева.

- Галина Федоровна, с какой целью вы ездили в бригаду?

- Надо было узнать, как идут дела по возвращению из плена оставшихся в
живых солдат этой бригады, которые попали в плен 8 марта прошлого года на
15-м блокпосту.

- Как вас встретили, и что удалось выяснить?

- Встретили-то нас хорошо, разговаривала с командиром бригады и его
заместителем по воспитательной работе, но узнать что-либо почти не удалось.
Командиры никак не могли понять, зачем мне это нужно. Пропавших без вести
практически никто не ищет. - "Если матери их в бригаду не обращаются, то мы
и не ищем", - так мне дали понять командиры. А в бригаде без вести
пропавшими считаются 23 человека. На самом деле гораздо больше, потому что,
оказывается, в списках, без вести пропавших из состава бригады нет
прикомандированных, присланных из других частей.

Сегодня в Чечне, по официальным данным, пропали без вести более 1200
российских военнослужащих. Реально - гораздо больше. Эти 1200 - только те,
кто как-нибудь дал о себе знать или о нем знают в части. О многих вообще нет
данных, что они в плену, потому что в бой бросали наспех сформированные
части из солдат, собранных чуть ли не из всех гарнизонов России. Путаница в
документах такая, что сам черт не разберется.

Вряд ли будет исключением судьба, например, сержанта В. Терентьева. По
документам, он был отправлен в военный госпиталь Владикавказа и по окончании
лечения в часть не возвратился. Командование не знает, где его искать, и в
комитет солдатских матерей ответило, что "Сержант Терентьев В.А.
служебно-боевые задачи в Чеченской республике не выполнял", а он,
оказывается, давно в плену. Нашла его мама, в одном из горных сел, которой
сердце подсказало, что сын в беде.

- Галина Федоровна, а что-нибудь все же известно, по вашим каналам, о
судьбе этих 38 солдат из бригады?

- Десять человек из них были расстреляны в августе прошлого года, во
время штурма боевиками Грозного. Восемь из этих десяти - опознаны. Еще
десять человек сумели вырваться на свободу, их адреса мне дали в бригаде.
Если бы удалось списаться с ними, тогда эта ужасная страничка чеченской
войны была бы восстановлена.

- Еще в прошлом году ходили слухи, что этот блокпост был кем-то предан
чеченцам, или даже пропит...

- Каким-то чудом капитан Владимир Бараненко переслал жене из плена
письмо.

Вот выдержки из него: "Вы, наверное, слышали новости по телевизору, что
блокпост офицеры пропили и продали за 6 тысяч долларов... У меня такое
ощущение, что блокпост был продан, только кем, это пока неизвестно..."

Из письма капитана В. Бараненко следует, что блокпост был действительно
предан кем-то из своих. Домой он не вернулся, был расстрелян чеченцами.

Судьба остальных солдат этого блокпоста остается неизвестной. Скорей
всего, они в плену. В комитет солдатских матерей недавно приезжала мама
одного из солдат, она побывала в Чечне, где искала своего без вести
пропавшего сына. Рассказала, что там в каждом селе по несколько десятков
русских рабов.

- Когда мы были в Ростове-на-Дону, в лаборатории, где ведется опознание
погибших русских солдат, - рассказала Г. Лебедева, - нам дали список их
останков с приметами. У нескольких человек нашли жетоны, по ряду признаков
мы определили, что они из 166-й бригады. В штабе во время этой встречи так и
не удалось найти списка солдат с номерами этих жетонов. Вспомнили, что
отдали их перед поездкой в Чечню какому-то прикомандированному старшине, а
где он сейчас - никто не знает. В бригаде вообще нет никаких документов,
которые могли бы раскрыть судьбу 15-го блокпоста. Этим делом будто бы
занималась военная прокуратура Северокавказского округа, но результатов
расследования в бригаде не знают.

- А вообще в бригаде делают ли что-нибудь, чтобы вернуть своих солдат
из плена?

- У меня осталось ощущение, что командование хочет только поскорее
забыть все, что связано с чеченской войной. Живут совершенно без денег, все
заботы у командования - как выжить живым после этой войны. А поиски
пропавших без вести - лишняя головная боль.

... Можно еще как-то понять, почему после Великой Отечественной было
столько пропавших без вести: огромные масштабы войны, окружения,
отступления, всеобщая неразбериха, но в наше-то время... После той войны
поисками без вести пропавших солдат занимались в основном пионеры-следопыты,
после этой - одни матери.

29. ЖИЗНЬ И СМЕРТЬ РЯДОВОГО КОКУРИНА

С хорошими вестями в комитет солдатских матерей Нижегородской области,
как правило, не приходят. Вот и сейчас на приеме у зам. председателя
комитета Н. Жуковой мужчина, отец солдата Вадима Кокурина. С бедой. История,
может быть, и не типичная для российских Вооруженных Сил, но и не настолько
редкая, чтобы об этом не было смысла говорить.

Иван Иванович Кокурин о своем сыне Вадиме вынужден рассказывать уже
только в прошедшем времени... - После окончания школы сын поступил заочно на
радиотехнический факультет МГУ. В школе учился хорошо, сам научился читать в
пять лет. А в армию пошел, в общем-то, по моей инициативе. Сказал мне:
"Надо, значит надо". У него было слабое зрение, носил очки, да еще
плоскостопие. Военком обещал, что служить сын будет в Мулино, у себя в
области. Но представитель военкомата на областном сборном пункте не
проследил за дальнейшей военной судьбой В. Кокурина и, призванный 27 декабря
1995 года, он уже через несколько дней оказался во Владикавказской
мотострелковой дивизии. Откуда прямая дорога в Чечню.

- От него нам было всего одно письмо, - рассказал отец, - И письмо
другу.

Родителей обычно солдаты письмами стараются только успокаивать, а вот
другу Вадим Кокурин описал свои первые армейские впечатления так:
"...Обещают нас закинуть в Чечню, но только через полгода. Знаешь, здесь
даже не считаются с тем, хочешь ты служить там или нет, хотя в анкете есть
такой вопрос. Погода стоит помягче, чем у нас, снег, например, выпал, только
сегодня (7 января - В.К.), но большой, замучились разгребать. Мороз-то здесь
небольшой, но ходим-то мы в афганках одних, так что зубы стучат о-го-го как.
А шинели пока не разрешают надевать. Все офицеры ходят пьяные почти всегда
и, конечно, нас молотят - ходим все в синяках, но это все фигня, конечно.
Самый прикол - одеваться за 45 сек. и отбиваться за время, пока спичка
горит..."

Второго письма от сына дома так и не дождались, а когда не пришло
поздравление и маме с днем рожденья, встревожились не на шутку. Вадим был
обязательным человеком и маму поздравил бы в любом случае. Если бы был
жив...

- Так у меня сердце что-то щемило все эти дни... - вспоминает отец
Вадима.

Во Владикавказ 1 февраля на имя командира части полетела телеграмма,
подписанная военкомом, с просьбой "сообщить местонахождение Кокурина Вадима
Ивановича для ответа родителям". Командир части не ответил и на повторную
телеграмму такого же содержания, через 3 недели после первой.

А потом, как гром с ясного неба, извещение со штампом воинской части,
датированное 8 марта 1996 года: "Кокурин Вадим Иванович, 1977 года рождения,
покончил жизнь самоубийством, находясь после излечения в реабилитационном
центре Владикавказского гарнизона.

Родители Вадима в самоубийство сына не поверили.

Факт самоубийства военнослужащего в любом случае не мог остаться без
следствия. Однако на запросы о результатах следствия родителям не ответили
ни из Владикавказской военной прокуратуры, ни из окружной, ни из Главной
военной прокуратуры. Не ответили даже из Генеральной прокуратуры России,
куда был послан запрос после того, как истекли все сроки ожидания ответов из
других инстанций. Глухая стена молчания...

Отец взялся за разгадку гибели сына сам.

- Прежде всего, нас насторожило, - рассказал Иван Иванович Кокурин, -