Чтение 15–й страницы книги ~Предел бесконечности~

Отсутствие интереса к разговору компенсировалось внимательным изучением
позолоченных солнцем верхушек берез.
- Твой дом похож на дома в деревне?
- Не, в деревне - жилища. А дом - это дом! Понимаешь?
Надежда затаилась на дне больших невинных глаз.
- Не понимаю. Но ты не бойся, - он задержал в руках ее ладошку. - Я тебе
просто верю.

...Улицы изо дня в день гудели однообразием. В восемь утра - начало
работы, в шесть вечера - конец. "До" и "после" вроде бы не существовало
вовсе. Через месяц Глеб начал чувствовать, как организм, будто шестеренка
гигантской машины, вливается в чеканный ритм города. Он смотрел на Тамару,
и необъяснимая, нереальная боль вонзалась в сердце. Взгляд девочки потух,
стерся со щек живой румянец, реже и реже звучали простенькие стишки. Она
часами сидела на ящиках возле вокзального склада, куда устроился грузчиком
Глеб, и лишь изредка принималась беседовать с жирными голубям,
промышлявшими на платформе. Вечно пьяненький слесарь из доков тыкал в ее
сторону обрубком указательного пальца и поучал: "Отвези ее в лечебницу!
Там ее накормят микстурами, может поумнеет. Девка-то хороша! А головкой,
глянь, не вышла". Подобные советы Глеб игнорировал.
Странная пара. Так считали многие люди, с которыми приходилось общаться.
Одни отворачивались, предполагая нечто паскудное в их отношениях. Глеб это
замечал без специальных логических изысканий. Другие, напротив,
сочувствовали. Поначалу он решил, что доброту и понимание проявляют лишь
те, кто сам волею судьбы оказался по другую строну от респектабельных
машин, богатых квартир и изысканных одежд. Однако несколько случайных
встреч опровергли его выводы.
Шикарная пожилая дама в парке позволила Томе поиграть с ее собачкой.
- Дочка? - с некоторым сомнением спросила она Глеба, наблюдая, как
развеселившаяся девочка гоняется по сугробам за не менее радостным песиком.
- Сестра, - ответил парень.
Он не испытывал неудобства от этой лжи. Тамара действительно стала ему
сестрой, пусть не по крови, как принято у людей. Она была его "парой" в
незыблемой системе "человек - человек".
- Какой вы счастливый, - вздохнула дама.
Глеб вскинул взгляд. Собеседница думала о своем, и он понял вдруг, что
женщина с дорогими серьгами в ушах, одетая в меховую шубу из натурального
меха, страдает от одиночества. Имея все мыслимые блага, ублажая ими свое
"я", она оставалась несчастной, не ведая очевидного для человека чувства -
любви к ближнему своему.

...Шоссе. Жаркое марево качалось над асфальтом, солнце безжалостно
иссушало землю, и воздух кипел духотой и выхлопными газами проносящихся
мимо машин. Расплавленные думы ползали в уме и вяло стекали по стене
нерешенного вопроса: чем система "человек - человек" отличается от системы
"я есть человек"? И та и другая являются замкнутыми. Но на земле, тем не
менее, существует развитое общество. Где, в таком случае, кончается
"человек" и начинается "люди"?
Мы идем вдвоем, прочно влившись друг в друга мыслями и чувствами. Я смотрю
на Тому, а она смотрит в меня, и ее проникновение гораздо глубже. Но мы,
как система, не влияем на других, и другие почти не влияют на нас.
Единственное объединяющее звено - земля. Люди в разной степени ощущают в
себе ее силы. Существует ли система "человек - земля"?
Размышления были прерваны тонким голоском Тамары. Уставившись себе под
ноги, она неожиданно выдала стишок:
- Впереди гудит машина,
Много от машины дыма.
Убегай, сороконожка.
Грузовик забрал дорожку.
Он на землю не глядит,
Но земля его простит.
Она остановилась, поднялась на цыпочки, нахлобучила на голову Глеба
помятую кепку и серьезно распорядилась.
- Не снимай. Дядя Боря говорит, солнышко может больно ударить. Я не хочу,
чтобы тебе было больно.
Парень ласково потрепал девочку по цветастой панамке.
- Спасибо, кнопка.
Она удовлетворенно подняла курносый нос и гордо зашагала дальше.
Воспоминания о дяде Боре появились у нее неделю назад. Глеб выяснил, что
"дядя Боря живет в доме" и "у него есть корова и пять кошек". Ничего
другого вытянуть из Томы не удалось.
Философия окончательно улетучилась.
Что же, будем искать дядю Борю с коровой и пятью кошками, которых за год,
кстати, могло стать значительно больше, - усмехнулся Глеб, возвращаясь к
насущной проблеме. - Придется прочесать все деревни в радиусе пятисот
километров.
Он тоскливо окинул взглядом поля и леса, прорезанные серой лентой шоссе.
Шутка явно не удалась. Но никаких рациональных методов для поиска
потерянного дома у него не было. Впрочем, как и для поиска призрачного
горизонта.

...Засыпанная снегом тропинка петляла между сугробами и упиралась в
подъезд двухэтажного кирпичного домишки. Глеб попробовал на прочность
косяк. Хорошо приладил. Перед новогодними праздниками, когда стужа
завернула не на шутку, он принес из мастерской старые доски и подлатал
дверь. Хозяйка была настолько шокирована, что попыталась всучить
постояльцу деньги. Парень наотрез отказался. После чего событие
обсуждалось с каждой соседкой по несколько раз целую неделю.
Горячий ужин ждал на столе. Глеб уже не удивлялся: Тамара безошибочно
знала, в какой час он вернется домой, хотя график теперешней его работы
считался "скользящим". Уговорить Тому сидеть целыми днями в комнате было
нелегко, но после злополучной истории в гараже шесть дней назад, Глеб не
рисковал брать сестренку с собой.
Ярость, с которой он обрушился на шофера, зажавшего перепуганную девочку в
углу, не имела ничего общего со случаем пятилетней давности. Насилие над
слабым и дорогим существом вызвало приступ благородной ненависти. Мастер -
владелец автомастерской, и молодой техник с трудом оттащили приятеля от
его жертвы и пинками выставили дальнобойщика вон. Впервые в жизни Глеб
увидел в действии людскую солидарность. На несколько минут он стал частью
команды, и сцена эта во всех деталях прочно врезалась в память.
Довольно. Настала пора идти.
Куда? Зачем?
Искать горизонт...
Глеб вздрогнул и проснулся. Невнятный образ чего-то яркого и теплого
растаял вместе со сном, как когда-то в жерле полузасыпанной трубы. Остался
лишь бешеный стук сердца.
- Тома? - он оторвал голову от подушки. - Ты сказала что-то?
Девочка сидела на своей кровати, завернувшись в одеяло.
- Нет. Никто не говорил. Только твой цветок говорил.
- Ты о чем, Тома? - испугался Глеб.
- Я хочу туда, где твой горизонт, - заявила девочка.
- Томочка, когда начнется весна, мы отправимся искать твой дом. Мы так
решили, помнишь?
- Нет. Мне здесь не нравится. А твоему цветку тесно. Он хочет родиться.
Пойдем искать твой горизонт. Давай пойдем сейчас. Ты сказал, ты мне
веришь. Веришь?
- Верю, - прошептал он.
Когда Глеб сообщил хозяйке квартиры, что оба уезжают, женщина устроила ему
поистине материнскую выволочку. Мол, зачем девчонку за собой тащишь! Езжай
на свои заработки, а она пусть тут; пригляжу, обласкаю, как родную.
Тамара, выслушав это вполне разумное предложение, разревелась в три ручья
и вцепилась в брата. Никакие уговоры владелицы дома не помогли...

Воспоминания медленно протекали в уме, когда сквозь завывание февральского
ветра до слуха добрался рокот мотора.
- Тома, смотри, машина!
Грузовик затормозил, проскочив вперед на десяток метров. Глеб ускорил шаг.
- До поселка подбросите? - он заглянул в кабину.
- Залазьте... Эва, какая кукла!
Водитель отечески посмотрел на замерзшую Тамару и покачал головой.
- Куда вас несет в такую погоду?
- Домой! - не задумываясь, объявила Тома.
Молчание висело в кабине довольно долго. Девочка задремала, пристроившись
на коленях у Глеба. Он сидел прямо, но голова то и дело клонилась на грудь.
- Вы в какой поселок шли-то? - вдруг спросил водитель. - Тут поблизости
только лесничество да пара деревень.
Глеб повернул голову и вздрогнул. Новое чувство, не похожее на все
необъясненные, но привычные: пожилой человек как бы излучал тепло.
- Правду сказать, не знаю, - тихо ответил Глеб. - Она ищет свой дом. Или
говорит, что ищет. Она странная немного.
- А ты сам?
- Я тоже, наверное, странный.
Машина затормозила. В первый момент парень струхнул: не решил ли шофер
высадить сомнительных попутчиков. Но тут же одернул себя: нет - человек с
"теплом" не мог так поступить.
- Спит? - шепотом спросил водитель. Глеб кивнул. - Дай-ка на нее посмотрю.