Чтение 15–й страницы книги ~Кедря и Карась~

жаловаться!

В общем, примите к сведению, Андрейчик, хорошо?

Ладно, товарищ майор, приму ваше предупреждение к сведению.

Теперь второе, самое главное. Майор звякнул графином о
стеклянную подставку и смачно булькая, налил себе пол-стакана
воды.

Теперь второе..., он выпил. Поставил стакан и пристально
посмотрел на Валерия.

Не хотите ли, Андрейчик, связать, понимаете ли, судьбу с
Армией?.

Это как понимать, товарищ майор? Недоуменно спросил Валерий

А так вот прямо и понимайте. Рапорт на зачисление в кадры не
хотите написать?

Ваше предложение мне совершенно как-то неожиданно, - сказал
Валерий глядя в пол, - мне надо подумать, дело-то ведь не
шуточное!

Подумайте, подумайте! Идите и подумайте, Андрейчик. Офицер вы
в общем старательный, исполнительный, нам такие нужны. Идите и
через неделю приходите с рапортом.

Выходя из кабинета Соловьева Валерий подумал -

Черта с два я к тебе в рапортом приду! Однако поломаться
надо, не то еще под суд со зла отдадут.
12.

Можно тебя на минуточку, Игорь, выйди сюда! - заглянув в
дверь общежития и не заходя, крикнул Михаленку Валерий. Михаленок
послушно вышел без тапок в шерстяных носках бриджах и растегнутой
форменной рубахе.

Надо чего? - спросил он. Валерий за ним молча закрыл левой
рукой дверь, а правой вдруг резко со смачным хрустом врезал между
носом и подбородком. Затылком Михаленок громко стукнулся об дверь
и схватившись ладонями за разбитые губы грохнулся на корточки.

Не спрашиваешь за что? Это хорошо, значит знаешь! Ладно, не
бойся, я никому не скажу, - бросил Валерий, уже отвернувшись и
выходя на улицу.

Вольный воздух ударил в ноздри крпким сибирским морозом. На
душе было теперь тепло и радостно.
13.

Так. тридцать стежков от обреза погона до первого ряда звезд,
считаем еще... раз, два, ... семь, восемь, ..., двенадцать,
тринадцать. Шило где? Так! Дырку делаем. Вот и еще звездочка!
Здравия желаю, товарищ старший лейтенант! Китель выгодно
преобразился - три звезды это уже новое качество. Как там у
американцев? Первый лейтенант! Первый! А по нашему старому уставу,
соответственно - поручик. Тоже красиво. Теперь на шинель будем
звезды вешать.

На табуретке перед Валерой россыпью золотились новенькие
звезды, тут же рядом на полу ворохом лежала вся его амуниция -
парадные и повседневные кителя, шинели. Плащ - пальто и полевой
бушлат. Валера сидел на койке и не торопясь, со смаком, занимался
приятным делом. Назавтра Валере выходил дембель.

Кедря и Поляшов ввалились в общагу как всегда. Громко и по
хозяйски рещительно.

Што, карась, звезды клеим? - улыбаясь во весь рот, вместо
приветствия бросил Кедря с порога.

Уже не карась. Виктор Петрович, не карась уже, а дед
Советской армии, добродушно ответил Валерий и жестом пригласил
садиться на кешкину койку.

Для меня, ты все равно, всегда карасем будешь. Вот за что,
скажи ты мне, тебе старлея дали? За что?! Два года ни хрена ни
делал, портки казенные в штабе просиживал, да водку с бабами в
"Вечерних зорях" хлебал, а тебе пожалуйста - звездочку теперь.

Виктор Петрович, - прервал Кедрю Поляшов, - Виктор Петрович,
пока Андрейчик за каждую звезду по литру не выкатит, он для нас
будет салагой и лейтехой, не будем его признавать и все тут!

Это точно, давай, Андрейчик, беги в угловой, пока он не
закрылся.

Кедря хлопнул в ладоши и плотоядно зачмокал толстым слюнявым
ртом.

А чего мне бегать, - спокойно проговорил Валерий, завинчивая
последнюю звезду на погон серой парадной шинели.

У меня все давно запасено. Как вчера приказ объявили, так я и
затарился тот час.

так чего же ты томишь! Наливай! В голос закричали Кедря с
Поляшовым и начали стаскивать с себя шинели.

Через три минуты на столе появились две бутылки водки, три
солдатские эмалированные кружки, круг ливерной колбасы по
шестьдесят четыре копейки за кило, завтрак туриста из океанических
сортов рыб в томатном соусе, а также банка шпротного паштета.

О-оо, стол, как на банкете в Кремле.

Ладно, открывай, Петрович

Ну, за что пьем?

За старшего лейтенанта, наверное, пьем.

Будь, Валера!

Виктор Петрович, держа кружку двумя пальцами, отставив
локоть, запрокинул голову и влил все сто семьдесят пять граммов
себе в пасть, как в ведро без дна. Потом сморщил лицо и отерев
губы тыльной стороной ладони стал ждать, пока водка уляжется на
дне желудка.

Зря, ты все-таки Валера, уходишь от нас! Зря. Служил бы да
служил потихоньку. Глядь, года через три уже капитан, а там -
майор! И чего ты там на этой гражданке делать будешь, там же
работать надо!

В Ленинград я хочу, Виктор Петрович. А там - хоть кем - хоть
дворником, хоть халдеем в кабак!

Вот вы, в этой Сибири сидите, да еще и радуетесь, что в
городе, что квартира, что телик, что дети в школу ходят, а вот
убъют еще какого-нибудь Буткевича, и эта радость в один миг
обернется дальним батальоном в Заполярье, без телика, без школы и
детского сада. Вот так, Виктор Петрович, а на гражданке я ни от
кого зависеть не буду, никакой Буксман меня никогда никуда уже не
сошлет.

Что же ты думаешь, там на гражданке у тебя начальников не
будет?

Будут. Обязательно будут, но эти начальники будут у меня от
девяти до шести по будним дням. И потом если мне не понравятся -
g`bkemhe в отдел кадров и вольный казак! А здесь Виктор Петрович,
этот Буксман над вами пожизненно.

В чем-то ты, конечно прав, карась, в чем то...

Кедря вдруг задумался и с какой-то невиданной доселе тоской в
глазах согнулся над столом, волосатым пальцем ловя в кружке
невидимую соринку.

В чем-то ты прав, карась...

А что, вообще Буксман так злобствует, я давно хотел вас
спросить?

А злится на то, что еврей! Генерала-то ему никогда не видать
из-за национальности своей, вот и злится. Вот и гоняет нас с
тобой. Мужик-то он вообще деловой. Будь он Букиным каким-нибудь -
давно уже бы корпусом командовал. И вообще, если бы не он, эту
историю с Буткевичем так бы быстро не замяли.

Ладно вам, Петрович, этого Буткевича вспоминать, - встрял в
разговор Миша Поляшов.

У нас каждый год кто потонет в самоволке по-пьяне, кто
антифризу напьется до смерти - от этих бэков одни неприятности
только. Я бы еще в прошлом году ротным стал, да как назло эти
болваны гудроном у меня обварились. Хорошо еще не подох никто.

Ладно, наливай еще!

По-половиночке.

Давай, давай! Двойной праздник у тебя. Старшего получил, да
еще домой едешь!

Ну, вздрогнули.

За два года службы Валерий так и не научился пить из кружки.
Водка текла по губам и подбородку, капала за шиворот. Противный
металлический привкус вызывал спазмы в горле и теплая жидкость
пульсировала между эмалевым дном и пищеводом, пока высшим
напряжением воли, Андрейчик наконец не загонял ее в желудок.

Когда улетаешь?

Сегодня ночным, правда, билеты еще не брал, но думаю, что
улечу.

Улетишь...
14.

В кассовом зале аэропорта было суетно и многолюдно. Граждане
толпились возле окошек с выражением уныния и безнадежности на
усталых лицах. Решительно растолкав плечами лиц гражданского
сословия. Из отчаянья пытавших счастья возле военной кассы,
Валерий протиснулся к заветному оконцу.

На рейс 5441 одно место, пожалуйста, сказал он девушке в
синей форменке. Протягивая свое удостоверение офицера с вложенными
в него отпускным свидетельством и требованием на проездные
документы.