отвечает!.. Эй, ваше величество!
прикосновением, если сон его глух к человеческой речи. Что это?.."
лохмотья мальчика тоже исчезли. Он страшно рассвирепел, стал бушевать,
звать хозяина. В эту минуту вошел слуга с завтраком.
презренною жизнью! - загремел воин и так свирепо подскочил к слуге, что
тот от удивления и страха совсем растерялся и с минуту был не в состоянии
выговорить ни слова. - Где мальчик?
молодой человек и говорит, что ваша милость требует мальчика сейчас же к
себе, на конец моста, на саутворкский берег. Я ввел его в комнату, он
разбудил мальчугана и передал ему поручение. Тот чуть-чуть поворчал, зачем
его обеспокоили "так рано", но сейчас же напялил на себя свою рвань и
пошел с молодым человеком, только промолвил в сердцах, что было бы
учтивее, если бы ваша милость пришли за ним сами и не посылали чужого... а
то выходит...
стоит, повесить бы всех твоих родичей! Но, может быть, беды еще нет. Может
быть, мальчишку не хотели обидеть. Я пойду за ним и приведу сюда. А ты тем
временем накрой-ка на стол! Постой! Одеяло на кровати положено так, будто
под ним кто-то лежит, - это случайно?
кровати, - тот самый, что приходил за мальчиком.
сделано, чтобы выиграть время... Слушай! Тот молодец был один?
что когда они с мальчиком вышли на мост, туда, где толпа погуще, откуда-то
выскочил разбойничьего вида мужчина, и как раз в ту минуту, как он
подбежал к ним...
так как меня кликнул хозяин, который обозлился за то, что стряпчему забыли
подать заказанную баранью ногу, хотя я беру всех святых во свидетели, что
винить в этом _меня_ - все равно что судить неродившегося младенца за
грехи его...
Стой! Куда же ты бежишь? Не может постоять и минуту на месте! Что же, они
пошли в Саутворк?
бараньей ноге непричинен, все равно как младе...
лестнице через две ступеньки зараз, в один миг очутился внизу.
тебя, мой бедный, маленький безумный повелитель! Какая горькая мысль! Я
так полюбил тебя! Нет! Клянусь всем святым, я тебя _не_ потерял! Не
потерял, потому что я обыщу всю Англию и все же найду тебя. Бедный
ребенок! Там остался его завтрак... и мой... ну да мне теперь не до еды.
Пусть он достанется крысам! Скорее, скорее, медлить нельзя!"
повторил, как будто эта мысль была особенно приятна ему:
Майлс Гендон... Милый мальчик! Никого другого он не послушался бы, уж я
знаю!"
14. "LE ROI EST MORT - VIVE LE ROI!"*
открыл глаза в темноте. Несколько мгновений он лежал молча, пытаясь
разобраться в путанице впечатлений и мыслей, чтобы хоть отчасти уразуметь
их значение. И вдруг воскликнул веселым, но сдержанным голосом:
мне радость! Исчезни печаль! Эй, Нэн! Бэт! Сбросьте с себя солому, бегите
скорее ко мне: я сейчас расскажу вам самый дикий, безумный сон, какой
только могут навеять на человека ночные духи! Эй, Нэн, где же ты? Бэт!
повелитель, Эдуард, король Англии.
моим горем.
Будто на дворе лето и будто он играет один на прекрасной лужайке, которая
зовется Гудмэнс-филдс; как вдруг к нему подходит карлик, ростом не больше
фута, горбатый, с длинной рыжей бородой, и говорит:
сказочное богатство! Но лучшее было впереди, потому что карлик сказал:
пришел день награды. Копай на этом самом месте каждый седьмой день, и
всякий раз ты будешь находить здесь сокровище - двенадцать новых блестящих
пенсов. Только не говори никому, это тайна.
говоря себе: "Теперь я каждый вечер могу давать отцу по одному пенни; он
будет думать, что я собрал их, прося подаяние, это развеселит его сердце,
и он перестанет меня колотить. Одно пенни в неделю я буду давать доброму
священнику, который учит меня, а остальные четыре - матери, Нэн и Бэт. Мы
не будем больше голодать и ходить оборванцами. Прощайте страхи, тревоги,
побои".
запыхавшись, но глаза у него так и прыгали от счастья; он бросил четыре
монеты на колени матери, крича:
честно, не украл и не выпросил.
лорд опочивальни. Радость, вызванная обманчивым сном, сразу исчезла:
бедный мальчик увидел, что он все еще пленник и король. Комната была
переполнена царедворцами в пурпуровых мантиях - траурный цвет - и знатными
прислужниками монарха. Том сел на постели и из-за тяжелых шелковых
занавесей смотрел на все это великолепное сборище.
один за другим становились на колени, приветствуя маленького короля и
выражая ему сочувствие по поводу его тяжелой утраты. Прежде всего лорд
обер-шталмейстер взял рубашку и передал ее первому лорду егермейстеру, тот
передал ее второму лорду опочивальни, этот в свою очередь - главному
лесничему Виндзорского леса, тот - третьему обер-камергеру, этот -
королевскому канцлеру герцогства Ланкастерского, тот - хранителю
королевской одежды, этот - герольдмейстеру Норройскому, тот - коменданту
Тауэра, этот - лорду заведующему дворцовым хозяйством, тот - главному
наследственному подвязывателю королевской салфетки, этот - первому лорду
адмиралтейства, тот - архиепископу Кентерберийскому, и, наконец,
архиепископ - первому лорду опочивальни, который надел рубашку - или,
вернее, то, что от нее осталось, - на Тома. Бедный мальчик не знал что и
подумать; это напомнило ему передачу из рук в руки ведер во время пожара.
торжественному процессу. В конце концов эта церемония так наскучила Тому,
так ужасно наскучила, что он чуть не вскрикнул от радости, увидав, что
вдоль линии уже начали странствовать его длинные шелковые чулки: значит,
церемония приближалась к концу. Но радость его была преждевременна. Первый
лорд опочивальни получил чулки и уже готовился облечь ими ноги Тома, как
вдруг лицо его покрылось багровыми пятнами и он сунул чулки обратно в руки
архиепископа Кентерберийского, пробормотав с изумлением:
покраснел и передал чулки адмиралу, прошептав:
салфетки, причем у него едва хватило силы пролепетать:
руки лорда заведующего дворцовым хозяйством, коменданта Тауэра,
герольдмейстера Норройского, хранителя королевской одежды, канцлера
герцогства Ланкастерского, третьего обер-камергера, главного лесничего
Акунин Борис
Херберт Фрэнк
Контровский Владимир
Лукьяненко Сергей
Херберт Фрэнк
Шилова Юлия