жизнь, повторяю, не дав себе труда изучить природу и найти в ней самой
причину всего происходящего, человек становится глух и слеп до такой
степени, что признает какое-то высшее существо и возводит ему храмы. Каждый
народ создал себе Божество сообразно своим храмам, уровню знаний и климату.
Вскоре на земле появилось столько религий, сколько было народов, и столько
богов, сколько имелось родов. Однако во всех этих отталкивающих идолах легко
распознать абсурдный призрак, первый плод человеческого ослепления; они были
обряжены в разные костюмы, но за ними скрывался один и тот же клоун, их
обхаживали, разными фокусами и кривляниями, но в сущности это был один и тот
же культ. Так о чем говорит такое единодушие, как не об одинаковой глупости
всех людей и не об универсальности их слабости? Неужели по этой причине я
должен брать с них пример! Если более зрелый и более здравый ум заставляет
меня осознать секреты природы и проникнуть в них, наконец, если он убеждает
меня в том, как я уже объяснял вам, что поскольку движение изначально
присуще ей, необходимость в двигателе отпадает, почему я должен согнуться
перед постыдным игом этой отвратительной химеры и отказаться, чтобы угодить
ей, от самых сладостных наслаждений в жизни? Нет, Жюстина, я был бы полным
идиотом, если бы поступил таким образом; я был бы недостоин разума,
подаренного мне природой для того, чтобы избегать ловушек, в которые каждый
день увлекает меня глупость или коварство людей. Забудь своего
фантастического Бога, дитя мое, потому что он никогда не существовал.
Природа отличается самодостаточностью, и никакой двигатель ей не нужен; этот
двигатель, если рассуждать здраво, представляет собой распад ее сил или то,
что философы называют логической ошибкой. Всякий Бог предполагает
сотворение, то есть момент, до которого ничего на свете не было или все было
хаосом. Если одно или другое из этих состояний было злом, почему ваш глупый
Бог позволил ему существовать? А если оно было добром, почему он его
устранил? Но если теперь все хорошо, Богу нечего больше делать; другими
словами, если он не нужен, может ли он быть всемогущим? А если он не
всемогущ, может ли он быть Богом? Имеет ли право на наше поклонение? Если
природа движется вечно и сама по себе, для чего нужен двигатель? Если же
двигатель действует на материю, толкая ее, он не может быть ничем иным,
кроме как материальной субстанцией, Вы представляете себе воздействие духа
на материю, или эту материю, движимую духом, который сам по себе не обладает
движением? Вот вы говорите, что ваш Бог добр, однако же, по вашим словам,
несмотря на связь с людьми, несмотря на кровь его родного сына, явившегося,
чтобы быть казненным в Иудее с единственной целью скрепить эту связь,
несмотря на все это, две трети рода человеческого обречены на вечные муки в
огне, потому что не получили от него благословения, о котором люди молятся
каждый день. И вы утверждаете, что он справедлив, ваш Бог! Справедливо ли
приобщить к своему культу тридцатую часть человечества и обречь всех
остальных на невежество и страдание? Что сказали бы вы о человеке, который
поступает так же, как ваш справедливый Бог? Он всемогущ, твердите вы, но в
таком случае получается, что ему нравится зло, которого на земле много
больше, чем добра, и все-таки он позволяет ему существовать. Здесь нет
середины: либо это зло ему по душе, либо у него нет власти противостоять
ему, но в обоих случаях нельзя меня осуждать за то, что я выбрал зло, ибо
если уж он сам не может с ним справиться, мне это вовсе не по силам; если
оно ему по душе, я не могу уничтожить его в себе. Он незыблем, говорите вы,
и однако я наблюдаю, как он то и дело меняет свой народ, свои законы, свою
волю и свои чувства. Между прочим, незыблемость предполагает бесстрастность,
то есть бесстрастное существо не может быть мстительным, а между тем вы
говорите, что ваш Бог жестоко мстит грешникам. Впору содрогнуться от
почтительного ужаса при виде массы странностей и противоречий, которыми вы
наделяете этого призрака, которыми вынуждены наделить его верующие, чтобы
сделать доступным, не думая о том, что чем больше они его усложняют, тем
непонятнее он становится, чем больше они его оправдывают, тем сильнее
унижают. Посмотрите сами, Жюстина, посмотрите, как уничтожают и поглощают
друг друга все его атрибуты, и тогда вы поймете, что это мерзкое существо,
порожденное страхом одних, ложью других и всеобщим невежеством, есть не что
иное, как потрясающая пошлость, которая не стоит ни нашей веры, ни нашего
уважения; это печальная нелепость, которая отвращает разум, возмущает
сердце, и которая вышла из потемок только для того, чтобы мучить и унижать
людей. Презирайте эту химеру - она отвратительна; она может существовать
только в крохотном мозгу идиотов или фанатиков, и в то же время нет в мире
химер опаснее, чем она, нет ничего страшнее и ужаснее для человечества.
тот мир - плод лжи и обмана, и пусть он не станет оковами на ваших ногах.
Когда мы умираем, то есть, когда составляющие нас элементы воссоединяются с
элементами общей массы, и крохотный кусочек грубой и презренной материи
исчезает навсегда независимо от нашего образа жизни, на краткий момент мы
попадаем в лоно природы, чтобы выйти оттуда в других формах, и при этом нет
никаких преимуществ для того, кто всю свою жизнь исступленно проповедовал
добродетель, ни для того, кто погряз в самых ужасных преступлениях, потому
что природа не делает различия между ними, потому что все люди, вышедшие из
ее чрева и действующие в продолжение жизненного существования по законам
своей общей праматери, заслуживают одинаковой участи.
неужели вы думаете, что если вчера один человек, пользуясь своей силой,
изнасиловал и убил несчастного ребенка, а другой в это время утешал
несчастного, то второй не заслужит вечного спасения на небесах, а на первого
не обрушится весь небесный гнев?
потому что не существует ни будущих наказаний, ни будущих наград; во-вторых,
потому что добродетельный человек, которого вы противопоставили злодею,
поступает под действием тех же самых импульсов природы и, следовательно, не
является в ее глазах ни грешником, ни святым. Просто наше поведение
определяется разными обстоятельствами; разные органы, разные сочетания этих
органов привели меня к пороку, а его к добродетели, но оба мы действовали
так, как угодно было природе: он творил добрые дела, так как это входило в
ее планы, я совершал преступления, потому что необходимо было поддержать
равновесие; не будь этого идеального равновесия, и окажись одна чаша весов
тяжелее другой, прервался бы ход планет, и остановилось бы движение во
вселенной, которая является материальной и механической, поэтому о ней можно
судить только по данным механики, всегда достаточным для того, чтобы познать
все ее секреты.
всегда будет жрецом.
философия, так как она обещает мне вечное небытие, которое я предпочитаю
выбору между страданиями и наградами, предлагаемыми вашей религией. Первые
мня возмущают и внушают ужас, вторые меня не касаются. Не существует никакой
разумной пропорции между этими наградами и страданиями, поэтому они нелепы и
в таком качестве не могут быть творением Бога. Может быть, вслед за
некоторыми учеными мужами, которые не могут связать физические страдания в
аду с благодеяниями своего Бога, вы мне скажете, что моей единственной мукой
будет лишение возможности созерцать его? Ну так что из того? Неужели я буду
чувствовать себя наказанным тем, что не смогу видеть предмет, о котором не
имею ни малейшего представления? Здесь можно возразить, что он на краткий
миг предстанет моему взору, чтобы я в полной мере осознал весь масштаб своей
потери. В таком случае она будет невелика, потому что вряд ли я стану
сожалеть об утрате существа, который хладнокровно осуждает меня на
бесконечные муки за проступки преходящего характера: только одна эта
несправедливость вызовет у меня такую ненависть к нему, что о сожалении не
может быть и речи.
мне заняться твоим обращением и поверь, что у тебя в сто раз больше причин
последовать моему примеру, чем у меня обратиться в твою веру...
другого способа наставить ее на путь истинный я не вижу: любая женщина
быстренько воспринимает принципы того, кто ее сношает. Хорошее совокупление
только сильнее разжигает факел философии. Все моральные и религиозные
принципы мгновенно рушатся перед натиском страстей, поэтому дай им волю,
если хочешь перевоспитать девчонку.
претворить советы Дюбуа, как вдруг все услышали стук копыт.
член, который во второй раз угрожал ягодицам несчастной Жюстины. - К оружию,
друзья! Оставим удовольствие на потом.
руки перепуганного путника.
ранний час, о его возрасте и профессии, тот ответил, что его зовут
Сен-Флоран, что он - один из самых богатых негоциантов Лиона, что ему
тридцать пять лет, и он возвращается из Фландрии, куда ездил по своим
коммерческим делам, что при нем мало денег, но много документов; он добавил,
что отпустил накануне слугу и решил выехать пораньше, пока еще не жарко, с
намерением приехать в то же день в Париж, где он должен заключить важную
сделку, а через несколько дней хотел уехать домой; кроме того, объяснил
путник, он мог бы заблудиться, заснув в седле, если бы поехал по глухой
тропинке, после чего он попросил пощады, предложив разбойникам все, что у
него есть.
Сен-Флоран имел при себе четыреста тысяч франков в виде бумаг, подлежащих
оплате в столице, несколько ценных безделушек и около ста луидоров
наличными.
Посняков Андрей
Акунин Борис
Шилова Юлия
Перумов Ник
Роллинс Джеймс
Афанасьев Роман