снова начал угрожать кому-нибудь. Такие всегда так кончают... Э-эх, город,
город. Ворюга на ворюге. Недавно на Покровском рынке два вора свиную тушу
украли. Надели кожух, шапку на голову, на задние окорока валенки и тащат
ее "под руки", будто пьяного дружка домой ведут. Сто раз мимо них
обворованный пробежал - так и не догадался.
на волю выпускают: снегирей, синиц, овсянок. А покупают их у Яблочных
рядов [знаменитого рынка на Трубной площади тогда еще не было]. И вот
вчера, ранним утром, возвращаются из "Яра" купчики. Все пьяные, как грязь.
Тут один вспомнил: благовещение, птиц выпускать надо. Остановились, туда,
сюда - еще ни одного торговца, ни одной клетки. Что делать? А тут
навстречу мальчишка-болгарин с обезьяной. Холодно, дрожат оба. Вдруг один
из мамаев как зарыдает: "Что она страдать будет? Давай выпустим на волю
божье создание. Поблагодарит нас..." Купили, отвязали, засвистели в три
пальца. Обезьяна на дерево, а купцы уехали: "Пускай себе живет на
деревьях". А тут уже народ начал сходиться. Увидели, хохочут. Неизвестно,
где тут и кто тут обезьяна. Мальчик бегает, зовет, плачет, а та не дается.
Толпа собралась - еле полиция разогнала.
Мстислав.
и где, однако, жили люди, жили всю жизнь. Самая перекатная голь, бедность,
отчаяние, самое дно. Ни воздуха, ни хлеба, ни воды - единственный пруд в
Зарядьевском переулке да еще колодец в Знаменском монастыре, в котором
вода была настолько соленой, что годилась разве для засолки огурцов.
им разрешили временно проживать в Москве на том условии, чтоб они
останавливались в Зарядье, на Глебовском подворье, на срок от одного до
трех месяцев в зависимости от гильдии торговца.
шмукачами - торговцами обрезками меха, со скорняками, что вставляли в
мездру белорусского бобра седые волосы енота и так сотворяли "бобра
камчатского", с женщинами, что перед пейсахом [еврейская пасха] мыли в
реке посуду, с галдящей толпой, с темными фигурами, что молились на берегу
Москвы-реки напротив Проломных ворот, с невероятной, открытой для всех
нищетой.
ученики ремесленников, шаповалы, голодные поводыри медведей.
были подпилены когти и зубы, а у многих выколоты глаза.
"благоденствовал с ним", с государем, как по нескольку раз в день
официально утверждал гимн.
7
Москву, чтобы сразу после пасхи отправить с этапом в Сибирь. И Андрея, и
еще нескольких каторжан собирались поселить в Бутырской тюрьме, отдать в
лапы печально известному Кирюшке, заковать в кандалы и отправить через
Рогожскую заставу по Владимирке.
четырьмя ямщицкими тройками. Дал денег и попросил, чтоб люди были наготове
на протяжении недели после пасхи и днем и ночью. Он не собирался
пользоваться этими упражнениями. Он просто знал: беглого прежде всего
бросятся искать на ту заставу, откуда ведет дорога домой. И тут они найдут
подготовленные тройки, сделают засаду и станут ждать прихода заказчиков,
которые не придут, а беглецы тем временем будут уже далеко.
Крестовской заставы - так было менее подозрительно.
на сменных]. Нанял для этого две знаменитые лаптевские тройки степной
породы. Лаптев, мужик Саратовской губернии, приезжал в Москву гужевиком и
всю зиму жил в городе. Его тройки, основная и заводная, уже несколько лет
оставляли "за стягом" [то есть проходили "столб" (финиш), когда все
остальные троиц были за тридцать саженей] все остальные тройки Москвы,
даже знаменитую карауловскую. Алесь сам видел его последнюю победу на льду
Москвы-реки, между Москворецким и Большим Каменным мостами.
глотать снежную пыль.
собирался ехать на Ростов, Переяславль или Ярославль. Пересев на
лаптевские тройки, беглецы должны были свернуть налево, к железной дороге,
чтобы, проехав несколько остановок, пробираться в Белоруссию с севера, а
не с востока. Садиться в поезд в Москве было опасно.
выкрасть, должен был сохранить силы для побега. Кирдун, Алесь и Чивьин
поехали на Бутырскую заставу, тихую, с поросшим прошлогодней травой
Камер-коллежским валом. Прежде всего наметили удобную дорогу, по которой
будут скакать от второй подставы через сады Бутырского хутора в
направлении Тверского большака. Алесь ехал и вспоминал, как в одном и
домишек хутора проходил едва ли не первый совет, на котором вели разговор
о восстании. В каком именно, он забыл. Помнил - у пруда.
"кобыла" прямо во дворе тюрьмы. Но знаменитого "Берегись, ожгу!" не
миновать было и ему. И тут Чивьин проговорился, что Кирюшку легко
подкупить. Тогда он, нанеся первый удар, остальные делал больше по
"кобыле", чем по спине.
интересуются городом. Но Кирдун все запоминал. На следующий день он
рискнул, и ему удалось-таки сунуть палачу в лапу четвертной и при этом
пообещать два раза по стольку, если каторжник Андрей Когут встанет жив и
здоров на второй же день после порки, а не будет лежать между жизнью и
смертью две недели, как все остальные.
- сотня будет.
крайней мере, за то короткое время, каким располагали они. Да и местность
была неудобной. По эту сторону заставы, за кордегардиями [гауптвахтами], в
которых жили солдаты и "щупальщики" (*27), тянулись до самой тюрьмы
огороды, теперь еще пустые и кое-где даже в пятнах последнего снега.
Марьиной роще. Если бы переняли на дороге - тут легко проскользнуть в
Москву, чтобы отсидеться.
было бы прожить последние дни перед этапом. Спросили совета у Чивьина,
сказав, что хотят уехать на какую-то неделю без слуг, а их поселить у
кого-нибудь на Рогожской, потому что им одним занимать место в трактире и
гостинице неудобно. Старик за свои услуги получал от Алеся щедрую плату и
потому, не пускаясь в расспросы, начал думать.
Богатырева. Найдет он для людей комнатенку, не откажет мне.
в свежем небе. Приятно было ехать в открытой бричке, закрыв глаза и
подставив лучам лицо.
быков заразных, больных. Там у него хаты, пуни, салотопки. Снимает он
шкуры и с лошадей, и с медведей, волков, разной другой твари. Но тут дело
не в этом. Главное - "травля".
Травят там волков, медведей или быков.
чтоб упасть, а стеговец - это как коновязь - выдерет и убежит. Тогда вот
собаками травят. А собаки разные. На волка - волкодавы. На медведя -
меделянские. Есть такие, что один на один медведя берут. Семь пудов весом,
аршин и два вершка ростом, семь четвертей в длину до хвоста. А если не
берет, тогда на помощь - мордаша. Такие вот собаки у Ивана... А на быков
добрые псы у таганца, у Силина Павла Семеновича. Вот и травят. Публики
иногда собирается тысячи три - любят это москвичи. Важные господа и те
приезжают.
Корнев Павел
Прозоров Александр
Лукьяненко Сергей
Панов Вадим
Буркатовский Сергей
Шилова Юлия