Сумерки подошли к концу - на город надвинулась сырая темнота. Сырость
моментально обернулась туманом.
Крыса медленно проехался по городу на машине, выставив локоть в открытое
окно. Покатая дорога, ведущая на запад, исчезала в белом тумане. Доехав до
морского берега, Крыса остановил машину у мола, откинул спинку кресла и
закурил. Береговой песок, бетонные блоки, сосновая роща - все вымокло до
черноты. Сквозь шторы ее окон пробивался теплый желтый свет. На часах -
десять минут восьмого. Время, когда люди заканчивают ужин и растворяются в
тепле своих комнат.
Крыса заложил руки за голову, закрыл глаза и попытался вызвать в памяти
обстановку ее квартиры. Он заходил туда всего два раза, поэтому
воспоминания были не очень достоверны. Как заходишь, попадаешь в
кухню-столовую размером в шесть татами... Оранжевая скатерть, цветочные
горшки, четыре стула, пакет апельсинового сока, на столе газета и чайник
из нержавейки... Все расставлено и разложено очень аккуратно. Нигде ни
пятнышка. Что дальше... Дальше две маленькие комнаты - но перегородку
давно сломали, и получилась одна большая. Там продолговатый письменный
стол, накрытый стеклом, а на нем... На нем три глиняные пивные кружки.
Один ящик битком набит разными карандашами, линейками, ручками... В другом
лежат простые и чернильные резинки, старые квитанции, пресс-папье, клейкая
лента, всевозможных цветов скрепки... А еще карандашная точилка и марки.
Рядом со столом - видавшая виды чертежная доска и лампа на длинной штанге.
Какой на лампе абажур? Кажется, зеленый... А дальше, у стены - кровать.
Маленькая кровать из некрашеного дерева, каких много в Северной Европе.
Залезешь на нее вдвоем - она заскрипит, как прогулочная лодка, взятая в
парке напрокат.
Туман сгущался с каждой минутой. Морской берег плыл в молочно-белой тьме.
Время от времени на дороге показывались желтые огни противотуманных фар и
медленно проходили мимо. Проникавшая в окно морось вымочила все в машине -
сиденья, лобовое стекло, ветровку, сигареты в кармане... Резко взвыли
сирены сухогрузов на рейде - так голосят отбившиеся от стада телята. То
короткие, то длинные гудки складывались в гаммы, пронзали темноту и
улетали в сторону гор.
А что там у левой стены? - продолжает вспоминать Крыса. Там книжная полка,
маленькая стереосистема, пластинки... Дальше платяной шкаф. Две
репродукции Бена Шана. На полке ничего интересного. Большей частью книги
по архитектуре. Ну, еще по туризму - путеводители, карты, дорожные
заметки. Несколько бестселлеров, жизнеописание Моцарта, ноты, разные
словари... Есть французский, с надписью на форзаце: награждается такая-то.
Пластинки - в основном, Бах, Гайдн, Моцарт. И несколько оставшихся с
девичества - Пэт Бун, Бобби Дарин, "Плэттерз"...
Крыса застрял. Что-то оставалось еще. И это было важно. Без этого вся
комната зависала, не обретала реальных контуров. Что же там еще? Погоди,
сейчас вспомню... Ну да, люстра... и ковер. А что там за люстра? И какого
цвета ковер? Не помню, хоть тресни...
А если открыть сейчас дверцу, пройти через рощу, постучаться к ней и все
узнать про люстру и цвет ковра? Господи, какая глупость... Крыса снова
откидывается назад и смотрит на море. Над морем повис белый туман, кроме
него, ничего не разглядеть. А в глубине тумана с размеренностью сердечного
ритма вспыхивает и гаснет оранжевый огонь маяка.
Лишенная потолка и пола, ее комната некоторое время потерянно висела в
темноте. Образ стал постепенно терять мелкие подробности - и в конце
концов растерял их все до единой.
Крыса уставился в потолок и медленно закрыл глаза. Потом, как щелкнув
выключателем, погасил у себя в голове весь свет - и зарылся сердцем в эту
новую темноту.
17
Трехфлипперная "Ракета"... Она не переставала звать меня откуда-то. Изо
дня в день, без отдыха...
Со страшной скоростью я разделался с горой накопившейся работы. На обед не
ходил, с абиссинскими кошками не играл. И ни с кем не разговаривал.
Секретарша время от времени заходила меня проведать, изумленно качала
головой и уходила обратно. К двум часам я выполнил дневную норму, кинул
черновики секретарше на стол и выпорхнул на улицу. А потом бегал по
игровым центрам в центре Токио и искал трехфлипперную "Ракету". Увы,
безрезультатно. Никто такого автомата не видел, и никто о таком не слышал.
- Может, вам подойдет "Покоритель подземелья"? Четыре флиппера, новая
модель, только пришла, - спросил меня хозяин одного из центров.
- Не подойдет. К сожалению...
Казалось, я его слегка разочаровал.
- А вот еще "Леворукий бейсболист". Три флиппера. На каждом круге выдает
призовой шарик.
- Извините, - сказал я. - Меня интересует только "Ракета".
Тем не менее, он любезно поделился телефонным номером своего знакомого,
пинбольного фаната.
- Если он вам не поможет, то уже не поможет никто. Ходячий справочник, а
не человек. Двинутый на этом деле.
- Спасибо, - поблагодарил я.
- Не стоит, не стоит... Удачных поисков.
Зайдя в тихую кофейню, я набрал номер. После пяти гудков ответил негромкий
мужской голос. На заднем плане слышались семичасовые теленовости и лепет
младенца.
- Хотел бы у вас спросить об одном автомате для игры в пинбол, -
представившись, сказал я.
Некоторое время на том конце молчали.
- О каком именно? - послышалось снова. Звук телевизора стал тише.
- Трехфлипперная модель под названием "Ракета".
Мой собеседник издал глубокомысленное мычание.
- На доске нарисован космический корабль, планеты...
- Я знаю, - перебил он. Потом прокашлялся. Так разговаривают молодые
преподаватели, только что из аспирантуры. - Модель шестьдесят восьмого
года, "Гилберт и сыновья", Чикаго. Известна как несчастливая машина.
- Несчастливая машина?
- Знаете что, - сказал он, - может, нам встретиться и поговорить?
Встреча была назначена на вечер следующего дня.
Обменявшись визитными карточками, мы подозвали официантку и заказали кофе.
Мой новый знакомый и в самом деле оказался преподавателем университета,
чем немало меня удивил. Лет ему было тридцать с чем-то, его волосы уже
начинали редеть, но тело оставалось загорелым и крепким.
- Преподаю испанский язык, - сказал он. - Поливаю водой пустыню.
Я восхищенно покивал.
- А с испанского вы переводите в вашей фирме?
- Я перевожу с английского, мой напарник с французского. Этого уже хватает.
- Жаль, - сказал он. Его руки были скрещены на груди, и особой жалости на
лице не отражалось. Пальцы потеребили узел галстука.
- Вы не бывали в Испании? - спросил он.
- К сожалению, нет, - ответил я.
Принесли наш заказ, и разговор об Испании завершился. Мы стали молча пить
кофе.
- Фирма "Гилберт и сыновья", - неожиданно начал он, - вышла на рынок
пинбольных автоматов сравнительно поздно. Со Второй Мировой войны и до
Корейской она, в основном, выпускала боевое оборудование для
бомбардировщиков. Когда же в Корее заключили перемирие, решила освоить
новый бизнес. Игровые автоматы, музыкальные, торговые, для попкорна...
Одним словом, мирную продукцию. Первый автомат для пинбола был сделан в
пятьдесят втором году. Довольно неплохой. Прочный и дешевый. Но не особо
интересный. Журнал "Биллборд" писал: "Такие пинбольные автоматы больше
похожи на бюстгальтеры, которыми укомплектованы женские подразделения
Советской Армии". Впрочем, продавался он вполне успешно. Его стали
экспортировать в Мексику, а потом охватили всю Латинскую Америку. Там
слабо развито техобслуживание, поэтому сложным машинам предпочитают
крепкие и надежные.
Он замолчал, отпивая воду. Казалось, ему не хватает экрана, диапроектора и
указки.
- Вы, наверное, знаете, что американский, а значит, и мировой пинбольный
бизнес контролируют четыре компании. А именно: "Готтлиб", "Бэлли", "Чикаго
Койн" и "Вильямс". Большая четверка. И вот в эту олигархию вклинивается
"Гилберт". Начинается жестокая война. И через пять лет, в пятьдесят
седьмом году, "Гилберт" вынужден уйти из пинбола.
- Уйти?
Кивнув, он равнодушно допил остатки кофе и несколько раз обтер губы
носовым платком.
- Да. Им пришлось отступить. Впрочем, свои деньги они успели сделать. На
Латинской Америке. Просто решили выйти, пока раны не так глубоки. В конце
концов, изготовлять пинбольные машины очень сложно, это ведь целое
ноу-хау. Нужны квалифицированные специалисты, нужно ими руководить, нужно
планировать... Нужна сеть по всей стране, нужны агенты по доставке и
складированию... Нужны мастера, которые в течение пяти часов после поломки
вылетят в любую точку и отремонтируют любую машину. К сожалению, у
новичков из фирмы "Гилберт" на все это пороху не хватило. Они сглотнули
слезы и последующие семь лет занимались торговыми автоматами и дворниками
для "крайслеров". Но совсем пинбола не оставили.
Тут он замолчал. Достал из кармана пиджака сигарету, постучал кончиком по
столу, щелкнул зажигалкой.
- Совсем они пинбола не оставили. Потому что у них была гордость. В
секретной мастерской велись новые разработки. В проектную команду тайно
набирались отставные специалисты из "Большой четверки". Под проект
выделялись огромные средства с единственной целью: построить автомат, не
Акунин Борис
Круз Андрей
Буркатовский Сергей
Свержин Владимир
Шилова Юлия
Контровский Владимир