Чтение 15–й страницы книги ~Двадцатые годы~

- Чего? - переспрашивает Быстров и разъясняет: - Чтоб по этому вопросу
никаких больше недоразумений. Сколько Устинову, столько и Сафоновой и
всем... Понятно, товарищи женщины?
Чего уж понятнее!
- Извиняйте, гражданин председатель, возможно задать вопрос?
Отец Валерий опять по-ученически поднимает руку.
- А вы здесь зачем?
- Я, гражданин председатель, здесь не столько как священнослужитель, а
на предмет земли...
- Какой еще там земли?! - вопит все тот же старик, у которого нос
треугольником. - У церквы свой участок.
- Это какой участок? - интересуется Быстров.
Филипп Макарович наклоняется к уху Быстрова. Объясняет. Участок между
церковью и почтой издавна закреплен за причтом.
- Это по какому такому закону? - спрашивает Быстров. - Не дарена, не
куплена, а своя?
Отцу Валерию удивителен вопрос.
- Уж так повелось...
Быстров задумывается.
- А вам за требы чем платят - зерном?
- Чем придется. Случается, и зерном.
- А вот намедни хлеб на селе для городского пролетариата собирали, вы
сколько, батюшка, дали?
Вон он куда гнет!
- С меня не требовали, потому как мой хлеб не взращенный, а трудовой.
- Это как понимать?
- Даденный за службу, а не с земля.
- Так, может, вам и не надо земли, прихожане и так отсыплют?
- Мне бы и не надо, прокормлюсь, за дочек беспокоюсь, за их будущее.
Мужики внимательно следят за переговорами: кто кого уговорит: Быстров
упрям, отец Валерий настойчив.
- А вы верите в будущее?
- Извините, в какое?
- В наше, советское? На будущее надо поработать!
Отец Валерий косит глаза в сторону.
- Извините, не понял...
Отец Валерий вправду не понимает, куда клонит Быстров, он хоть и в
подряснике, но мало чем отличается от успенских мужиков - такой же
озадаченный вид, та же тревога за землю. Зато Быстров все самоувереннее и
самоувереннее, сейчас он особенно строг.
- Например, в мировую революцию?
Отец Валерий смущенно молчит.
- Верите во всемирный коммунизм?.. Установим на Земле, потом на Луне,
на Марсе...
Отец Валерий набирается мужества:
- Сие невозможно.
- В таком случае отобрать землю, - приказывает Быстров Устинову. -
Землю давать только тем, кто согласен на мировую революцию.
- Товарищ Быстров...
Отец Валерий сейчас заплачет.
- Вам с нами не по пути. А с дочками вашими особый разговор, я им укажу
выход...
Не может отец Валерий сказать, что верит в коммунизм, да еще на Луне,
покриви он душой, мужики все равно ему не поверят, все их уважение
потеряешь.
Славушка жалеет батюшку, но ничего не поделаешь: рожденный ползать
летать не может, сам Славушка не сомневается в возможности полета на Луну,
помнит Уэллса. "Первые люди на Луне" он прочел года три назад, уверенность
Быстрова лишь приближает неизбежное.
- Решим по справедливости, - говорит Быстров. - Землю делим по числу
душ, а кому какую, определим по жребию. - Указывает на список и обращается к
Устинову: - Все участки переписаны?
Филипп Макарович разводит руками - может ли быть иначе?
Земля, принадлежащая успенскому обществу, поделена на равные участки,
они разнятся лишь качеством земли и отдаленностью от села.
Быстров рассматривает списки.
- Эк нашинковали! Чтоб коммуной, а то вон какая чересполосица...
Еще никто не догадывается, что придумал Быстров он что-то соображает и
обращается к Евгению Денисовичу:
- Тетрадка найдется?
Тот лезет в шкаф, подает тетрадку. Быстров поворачивается к мальчикам,
оказывается, он вовсе о них не забыл, подзывает к себе.
- Режьте бумагу и пишите номера.
Потом заставляет Егорушкина перенумеровать по списку все участки.
- А теперь так: я называю домохозяина, ребята достают номер и участок,
номер которого выпал, закрепляется за этим хозяином.
Филипп Макарович бледнеет, справедливее не может быть дележа, только
нет надежды, что земля за Кривым Логом достанется ему...
Все идет как по маслу: Быстров называет фамилии, Колька и Славушка
поочередно вытаскивают бумажки, и Егорушкин отмечает кому какой достался
участок.
Кто ругается, кто смеется, кто плачет кто-то в выигрыше, кто-то в
проигрыше но ничего не скажешь - что честно, то честно.
Жеребьевка тянется долго, участки должны соответствовать количеству душ
в хозяйстве, иногда приходится тащить жребий и по второму и по третьему
разу...
Мужики нервничают, устали от ожидания и зависти, не будь Быстрова,
давно бы передрались. Довольны игрой мальчики, они преисполнены важности, в
их руках судьба успенских мужиков. Быстров зорко наблюдает за порядком.
Справедливость - оружие слабых, за справедливость ратуют бедные и
слабые, Мотька всех может перекричать, но до последней минуты не верит, что
ей дадут землю на равных правах с Устиновым, но вот доходит очередь до нее,
и ей дают не только на покойника-мужа, но и на двух сыновей, и даже на
девку, на которую она уж никак не рассчитывала получить, и земля достается
не так чтобы очень уж плохая, не хуже, чем другим, и недалеко от дома, и
Быстров становится для нее олицетворением справедливости...
И для Устинова происходит чудо: Славушка опускает руку в шапку и
вытаскивает сороковой номер, под этим номером значится земля за Кривым
Логом, по второму разу номер вытаскивает Колька, и второй участок выпадает
Устинову опять же за Кривым Логом правильно говорится, богатому деньги
черти куют, на такую удачу Филипп Макарович никак уж не мог надеяться.
Дележ окончен.
- Все, - облегченно говорит Быстров.
- Чего уж справедливее, - скрепляет приговор Устинов.
Поздно, одну "молнию" уже погасили, выгорел керосин, давно пора по
домам.
- Объявляю собрание закрытым, - говорит Быстров. - Счастливо
оставаться, товарищи.
Но именно он остается в школе, мужики скопом вываливаются на улицу, -
Быстров приучил себя доводить дело до конца.
- Завтра утречком перепишите - и в исполком, - наставляет он Устинова и
Егорушкина, еще раз просматривая список. - Чтоб никаких изменений.
- А к чему? - успокаивает Устинов. - Не может быть лучше...
У двери стоит насупленный Евгений Денисович, но и его не обходит
вниманием Быстров.
- Ничего, ничего, не обижайтесь, добавлю вам керосина, есть еще лишек
на складе.
Притворно цыкает на мальчиков:
- А вы чего тут, галчата? По домам, по домам! А то ваши матери мне
завтра холку намнут...
Мальчики давно готовы дать деру, да совестно Быстрова, он доверил им
дележ земли, а они, не успела кончиться сходка, будто маленькие дети,
заморгали глазами и спать. Но если сам гонит...
- Спокойной ночи, Степан Кузьмич!
- Спасибо, ребята...
На улице темень, хоть глаз выколи, только шум какой-то, точно что-то
топчется во тьме. Да и впрямь топчется, грузное, тяжелое, пыхтит и сопит,
живое месиво...
- Колька, чего там?
- Пошли!
Мужики сгрудились в кучу. "Дай ей... Дай, дай! Падла..." И точно из-под
земли, жалобный бабий стон: "Ох... ох..."
- Чего это они?
Колька быстро разбирается в происходящем.
- Чего, чего... Мотьку бьют. Уму учат...
Осатаневшие мужики бьют: "Вот табе земля... Вот табе земля..."
- За что ее?
- А земли сколько отняла?! На баб, на ребят...
Славушке страшно.
- Они же убьют!
- Ништо ей!
- Побегу к Быстрову, скажу...
- Больше всех надо?..
Славушка не раздумывал, - кроме Быстрова, Мотьку спасти некому, времени
препираться с Колькой нет, рванулся к школе...
За столом Егорушкин под надзором Филиппа Макаровича переписывает
список, Быстров и Зернов беседуют у окна.
- Степан Кузьмич... - задыхаясь, зовет Славушка. - Сафонову бьют!
Ни о чем не расспрашивая, Быстров рванулся к двери.
- Где? - только спросил на ходу.