отделаться, она лишь назойливее трещала. Наконец, обессилев, он нацарапал
на клочке пергамента несколько зловещих имен: Ангат, Хвард, Утезиторьон!..
- пририсовал несчастного вида цветочек и велел посетительнице ровно в
полночь пропитать клочок топленым свиным салом и вложить в крысоловку.
вслед рожицу и высунула язык, зато Рудр, явно придя в хорошее настроение,
весело посмеялся при виде отвращения, написанного у Эйрара на лице.
войну?
любовницу? Уф-ф, до чего разные все же люди на свете. Я встречал таких на
рыбных базарах: перепотрошат весь твой улов, потом купят полторы килечки
для кота. Уж мне эти бабы, тут впрямь из дому сбежишь! Да вот хоть Гитона:
всю плешь проела отцу с этими твоими луками, ну ни дать ни взять вторая
Эрвилла... Эрбова сестрица, я имею в виду. Пришлось ведь пообещать послать
кого-нибудь в Мариаполь...
ворота и бросаются с обысками по домам. Стоит Рыжему Барону приметить, что
рыбаки Джентебби покупали оружие, и он примется разнюхивать, а что это
такое мы тут затеваем. Неохота, знаешь ли, выяснять, удержит его наша
хартия или нет...
раненько утром, вместе с Рудром, когда рыбацкая флотилия готовилась к
выходу в море - кроме одной шхуны, на которой за последнее время погибло
всего больше людей. Работа оказалась страшно тяжелой, почти такой же
тяжелой, как и на йоле. Однако теперь Эйрар знал, чего ждать, и куда легче
прежнего разогнал жутких пришельцев, облепивших незримый кристалл его
пентаграммы. Он даже не потерял сознания, когда заклубился спасительный
серый туман, - впрочем, разница была не особенно велика, ибо все его мышцы
словно растворились, и он не мог шевельнуться. Он лежал на полу каюты,
похожий на пьяного. Он все видел и слышал, но разум был пуст и не способен
родить ни мысли, плеск воды и шаги по палубе входили в сознание, как в
послушную глину, но и только.
строгий запрет. Эйрар еще не мог говорить, а когда его вытащили на палубу
- не вынес яркого света и зажмурил глаза.
Гитоне или здесь положить, чтобы очухался?
но стрелять из лука Висто - кишка тонка оказалась.
старику спихнуть девку за чародея - если она в самом деле еще девка, ха!..
тысячу сольваров, чтобы только избавиться от проклятия Край? После того,
как твоего брата?.. Тысяча сольваров, это подороже будет, чем девка. Или
там не девка, нам-то какая разница.
пялился на Гитону тогда под навесом и все норовил встать к ней поближе...
а она отстранялась брезгливо... точно от слизня какого-нибудь..."
сам управляется со своим бабьем, его забота! Вот что меня действительно
достает, так это насчет тех пятидесяти. Все одно, что самим прыгать
демонам в лапы. Пятьдесят! У нас за десять лет столько не погибало!
никакого разговора о войне больше не будет!
нашей-то хартией и лигами моря досюда из Наароса?
как в самый первый день на йоле, не было больше ни разу. Мало-помалу он
даже стал узнавать в лицо заклятия Мелибоэ, когда они злобными призраками
взвивались по ту сторону пентаграммы. Схватка с ними начала даже
доставлять ему некоторое удовольствие - как на охоте, когда меткая стрела
настигает оленя, взметнувшегося в прыжке. Тем не менее, всякий раз за
победу приходилось расплачиваться - лежать пластом по часу и больше,
иногда в сознании, иногда нет, а на следующий день одолевала ватная
слабость. Так он и жил все это время: то солнечный свет, то унылые
сумерки.
когда он расколдовал и оградил первую шхуну и нечаянно подслушал разговор
Сивальда с Ове. Слушая и не слушая веселую болтовню девушки, он
раздумывал, действительно ли старый Рудр держал на уме выдать за него
Гитону, и если да, то как это он станет с ней жить?.. Любить ее?.. Гитона
- его жена!.. От волнения и неясной тревоги мурашки побежали по телу,
Эйрар принялся мечтать и лишь на следующий день, с прояснившейся головой,
задумался над тем, что за милую девочку придется заплатить, и недешево:
прожить весь остаток дней на островах, среди рыбаков с их мелочными
заботами - жить презираемым всеми, кроме женщин... колдовством отпугивать
крыс!..
вырваться сам? Если только она согласится, если Висто ей в самом деле не
жених, а просто дружок...
сотворив охранительные чары над второй шхуной и без сил отлеживаясь в
постели. Заснеженный склон Вагея высился за окном, крылья ворон отливали
синевой на фоне сугробов. - Наши горы вздымаются полого, как волны...
Зимой мы всегда катались на лыжах и забавлялись метанием дротиков. Хочешь,
как-нибудь попробуем?
горах... - Он почувствовал, что неудержимо краснеет, и, изо всех сил пряча
смущение, дотянулся и накрыл ее пальцы ладонью. Девушку не обидела эта
вольность: она ответила пожатием на пожатие, но потом все-таки убрала
руку.
города. Там тебе встретятся важные, красивые дамы... вернешься небось и
знать больше не захочешь нас, простых рыбаков... если... если вернешься...
какого-то Эйрара Эльварсона сгинуло оттого, что сил не достало вовремя
поднять меч или натянуть лук! - Собственная немочь показалась ему
отвратительной, нестерпимая злость на себя выжала слезы из глаз: - Да
каким дамам, важным или не важным, интересен такой!.. Отправлю-ка Эрба и
Висто совершать подвиги, а сам останусь тут! Устроюсь где-нибудь в чулане
королевы Край. Стану зелья варить...
табурет, на котором сидела: - Тебе, я смотрю, самое место - возле
какой-нибудь юбки! А Висто еще расхваливал твою храбрость! И я, дура,
верила!.. Нет, правду говорит мама: вы все, колдуны, трусливые негодяи,
мужества у вас нет и в помине! Только детям фокусы годитесь показывать!
Чем... лучше уж за Губошлепа...
произнося ее имя, Эйрар кое-как сумел выбраться из постели... ноги донесли
его лишь до двери, и там он свалился, сотрясаемый судорогой, точно рыба на
крючке.
Гитоной, но тотчас после завтрака она куда-то исчезла. Эйрар отправился
разыскивать Висто, не нашел и подумал: а может быть, они ходят где-нибудь
вместе?.. А кто им запретит, сказал он себе, и сделалось совсем тошно. Так
он и просидел весь день, одинокий и очень несчастный. Решил было выбраться
в горы или хоть пройтись по улицам, но холод быстро загнал его обратно в
дом, где он и уселся ждать Гитону. Вернется же она когда-нибудь.
собой товарку, толстощекую дурнушку. Та немедленно отозвала Эйрара в
уголок и едва не свела его с ума ужимками и глупым хихиканьем, прежде чем
попросить любовного эликсира - угостить своего деревенского олуха-ухажера.
обиды, что не выдержал и прямо за столом, в присутствии Рудра, потребовал
объяснений:
невольно задел тебя, я охотно покаюсь и принесу извинения, скажи только -
чем я провинился?
выходит боком, когда имеешь дело с бабами, - но при этом бросил строгий
взгляд на Гитону. А наутро, немного опоздав к завтраку, Эйрар застал дочь
и отца мрачно молчащими, причем Гитона кусала губы, а Рудр знай чавкал,
уплетая завтрак, и по его лицу решительно ничего невозможно было понять.
всегда. Очнувшись в своей постели, он обнаружил рядом стакан горячего,
сдобренного медом вина... и ни следа Гитоны. Так он и лежал до самого
вечера, горестно размышляя. Короткий зимний день отгорел быстро. Эйрар
было заснул, но холод вновь разбудил его, когда в очаге прогорели дрова.
Дверь комнаты была приоткрыта; до слуха донеслись голоса. Эйрар сперва не
мог разобрать слов, но было похоже - старый Рудр убеждал в чем-то Гитону.
Она отвечала все резче, пока не сорвалась на крик:
потом гул множества голосов. Холодный вихрь с улицы прошелся по комнате.