Чтение 15–й страницы книги ~Возлюби ближнего своего~

- Да.

Женщина взяла спиртовку, зажгла и поставила на нее кофейник с водой. Потом начала молоть кофе. Она делала это почти бесшумно - медленными скользящими движениями.

- Я думал, что ты уже давно спишь, Лила, - сказал Штайнер.

- Я не могу спать.

У женщины был грудной хриплый голос. Лицо узкое и правильное. Черные волосы расчесаны посередине. Внешностью она походила на итальянку, но акцент был жесткий, характерный для славян.

Керн сидел на сломанном плетеном стуле. Он очень устал, устала не только голова - все тело расслабло, его охватила сонная вялость, какой он уже давно не ощущал. Он почувствовал себя в безопасности.

- Не хватает только подушки, - сказал Штайнер.

- Пустяки, - ответив Керн. - Я сложу свою куртку и подложу немного белья из чемодана.

- У меня есть подушка, - сказала женщина.

Она заварила кофе, затем поднялась и вышла из комнаты, бесшумно, словно призрак.

- Иди ешь, - сказал Штайнер и налил кофе в чашки без ручек.

Они принялись за хлеб и сало. Вскоре вернулась Лила, неся с собой подушку, она положила ее на ложе Керна и села к столу.

- Хочешь кофе, Лила? - спросил Штайнер.

Она покачала головой. Пока они оба ели и пили, она тихо смотрела на них. Потом Штайнер поднялся.

- Время спать. Ты устал, мальчик, правда?

- Теперь - да. Теперь я снова чувствую усталость.

Штайнер провел рукой по волосам женщины.

- Иди тоже спать, Лила.

- Да. - Она послушно встала. - Спокойной ночи...

Керн и Штайнер улеглись. Штайнер погасил лампу.

- Ты знаешь, - сказал он через минуту из теплой темноты, - нужно устраиваться жить с таким расчетом, что ты никогда больше не вернешься на родину.

- Да, - ответил Керн. - Мне это не трудно.

Штайнер закурил сигарету. Курил он медленно. Красноватая блестящая точка вспыхивала каждый раз, когда он затягивался.

- Хочешь сигарету? - предложил он. - В темноте у них совсем другой вкус.

- Хочу. - Керн нащупал руку Штайнера, который протянул ему сигареты и спички.

- Как жилось в Праге? - спросил Штайнер.

- Хорошо. - Керн замолчал, он курил. Потом он сказал: - Я там кое-кого встретил.

- Ты поэтому и приехал в Вену?

- Не только поэтому. Но она - тоже в Вене.

Штайнер улыбнулся в темноте.

- Не забывай, что ты бродяга, мальчик. У бродяг должны быть приключения, но - ничего такого, что разрывало бы им сердце, когда приходится расставаться.

Керн промолчал.

- Я ничего не имею против приключений, - добавил Штайнер. - И ничего - против любви. И меньше всего - против тех, которые дают нам немного тепла, когда мы в пути. Может быть, я немножко против нас самих. Потому что мы берем, а взамен можем дать очень немногое.

- Я думаю, что вообще ничего не могу дать взамен. - Керн внезапно почувствовал себя очень беспомощным. На что он способен? И что он мог дать Рут? Только свое чувство. А это казалось ему ничтожным. Он был молод и неопытен - и больше ничего.

- Вообще ничего - это гораздо больше, чем немногое, мальчик, - спокойно ответил Штайнер. - Это уже почти все.

- Это зависит от того, о ком...

Штайнер улыбнулся.

- Не бойся, мальчик. Все, что ты чувствуешь, правильно. Отдайся порыву. Но не теряй головы. - Он загасил сигарету. - Спи спокойно. Завтра мы отправимся к Поцлоху.

Керн отложил сигарету в сторону и уткнул голову в подушку незнакомой женщины. Он все еще чувствовал себя беспомощным, но в то же время - почти счастливым.

Директор Поцлох был маленьким живым человечком с взъерошенными усиками, большим носом и пенсне, которое постоянно сползало с носа. Он всегда куда-то невероятно спешил, особенно в тех случаях, когда спешить было некуда.

- Что случилось? Живо! - спросил он, когда к нему пришел Штайнер с Керном.

- Нам нужен помощник, - ответил Штайнер. - Днем - для уборки, а вечером - для телепатических сеансов. - Он показал на Керна.

- Он умеет что-нибудь делать?

- Он умеет делать все, что нам нужно.

Поцлох подмигнул.

- Знакомый? Каковы его условия?

- Питание, жилье и тридцать шиллингов. Пока все.

- Целое состояние! - вскричал директор Поцлох. - Гонорар кинозвезды! Вы что, хотите меня разорить, Штайнер? Ведь почти столько платят легально живущему рабочему, у которого есть прописка, - добавил он более миролюбиво.

- Я согласен и без денег, - быстро вставил Керн.

- Браво, молодой человек! Так вы станете миллионером! Пробиться в жизни можно только скромностью. - Поцлох ухмыльнулся, с шумом выпустил через нос воздух и поймал соскользнувшее пенсне. - Но вы еще не знаете Леопольда Поцлоха, последнего друга человечества. Вы будете получать гонорар! Пятнадцать блестящих шиллингов в месяц. Гонорар, говорю я, дорогой друг, гонорар, а не жалованье. Пятнадцать шиллингов гонорара больше, чем тысяча - жалованья. Что вы можете делать? Что-нибудь особенное?

- Я немного играю на рояле, - ответил Керн.

Поцлох энергично прижал пенсне к носу. - Вы можете играть тихо? Какие-нибудь мелодии под настроение?

- Тихо я играю лучше, чем громко.

- Хорошо. - Поцлох превратился в фельдмаршала. - Он должен разучить какие-нибудь египетские мелодии. Нам нужна музыка к распиленной мумий и даме без нижней части тела.

Он исчез. Штайнер, качая головой, посмотрел на Керна.

- Ты подтверждаешь мою теорию, - сказал он. - Я всегда считал евреев самым глупым и самым доверчивым народом в мире. Мы бы выманили у него все тридцать шиллингов.

Керн улыбнулся.

- Ты не принял в расчет панического страха, который взрастили тысячелетия погромов и гетто. Если принять все во внимание, то это безумно смелый народ. Ну и, в конце концов, я ведь только несчастный гибрид.

Штайнер ухмыльнулся.

- Чудесно, тогда пойдем есть мацу. Справим "праздник кущей"! Лила чудесно готовит.

Заведение Поцлоха состояло из трех аттракционов - карусели, тира и панорамы мировых сенсаций. Штайнер показал Керну его работу. Керн должен был начистить медные части сбруи у лошадей на карусели и подмести карусель.

Керн принялся за работу. Он начистил не только лошадей, но и оленей, которые раскачивались в такт, и лебедей, и слонов. Он так углубился в работу, что не слышал, как к нему подошел Штайнер.

- Пойдем, мальчик, обед!

- Уже?

Штайнер кивнул.

- Опять. Немного непривычно, правда? Ты вращаешься среди людей искусства, здесь господствуют мировые буржуазные нравы. После обеда будет еще и полдник. Кофе с пирожками.

- Прямо как в сказке! - Керн вылез из гондолы, которую тянул кит.

- О боже, Штайнер, - сказал он. - В последнее время все идет так хорошо, что становится страшно. Сначала в Праге, а теперь здесь. Вчера я еще не знал, где буду спать, а сегодня у меня есть место, жилище, и за мной заходят, чтобы позвать на обед! Просто не верится!

- А ты верь, - ответил Штайнер. - И не думай об этом, а принимай все, как есть. Это старый девиз опытных людей.

- Надеюсь, что такая жизнь хоть сколько-то продлится...

- У тебя постоянная работа, - ответил Штайнер. - По крайней мере, месяца на три. Пока не наступят холода.

Лила поставила на лужайку перед вагоном шаткий столик. Она принесла большую кастрюлю со щами и села рядом со Штайнером. Стояла ясная погода, и в воздухе уже чувствовался запах осени. На лужайке было развешено выстиранное белье; над ним порхало несколько желтовато-зеленых бабочек.

Штайнер потянулся.

- Как на курорте! Ну, а теперь - в тир.

Он показал Керну ружья и объяснил, как они заряжаются.

- Есть два вида стрелков, - сказал он. - Тщеславные и алчущие.

- Как и в жизни, - заблеял директор Поцлох, проходивший мимо.

- Тщеславные стреляют по мишеням и номерам, - продолжал объяснять Штайнер. - Они не опасны. Алчущие хотят что-нибудь выиграть. - Он показал на ряд этажерок в глубине тира, которые были уставлены плюшевыми медвежатами, куклами, пепельницами, бутылками с вином, бронзовыми статуэтками, домашней утварью и другим барахлом.

- Они должны что-нибудь выиграть. Сперва - с нижних полок. Если кто-нибудь выбьет пятьдесят очков, он уже претендует на выигрыш с одной из верхних полок, где вещи стоят десять шиллингов и больше. Тогда ты заряжаешь ружье одной из волшебных пуль директора Поцлоха. Они выглядят точно так же, как и другие. Они лежат здесь, на этой стороне. И человек удивляется, почему он внезапно попал в двойку или тройку. Немного меньше пороха, понимаешь?

- Да.

- Прежде всего никогда не меняйте ружье, молодой человек, - пояснил директор Поцлох, стоявший позади них. - К этому люди относятся недоверчиво. На пули они не обращают внимания. Ну, и затем - баланс. И люди должны выиграть, и мы должны заработать. Это нужно сбалансировать. Если вам это удастся, вы - кудесник. Не считайте это слишком громкими словами. Ну, а кто стреляет часто, тот, конечно, имеет право и на верхнюю полку.

- Кто пропуляет пять шиллингов, может выиграть одну из бронзовых богинь, - добавил Штайнер. - Стоит один шиллинг.

- Молодой человек, - неожиданно сказал директор Поцлох с патетической угрозой, - я сразу же хочу обратить ваше внимание на следующее - на главный выигрыш. Он не выигрывается, понимаете? Это личная вещь из моей квартиры. Великолепная штука!

Он показал на подержанную серебряную корзину для фруктов с двенадцатью тарелками и столовыми приборами. - Вы должны умереть, но не допустить, чтобы выбили шестьдесят очков. Обещайте, что вы этого не допустите!

Керн пообещал. Директор Поцлох вытер пот со лба и подхватил пенсне.

- Одна мысль о том, что я могу потерять эту вещь, приводит меня в ужас, - пробормотал он. - Жена убьет меня. Корзина досталась нам по наследству, причем в такое время, когда нарушаются все традиции. Вы знаете, что значит вещь, доставшаяся по наследству? А, ладно, вы наверняка этого не знаете...

Он умчался. Керн посмотрел ему вслед.

- Не так страшно, - сказал Штайнер. - Наши ружья относятся ко времени осады Трои. Ну, а если придется туго, ты всегда можешь позвать на помощь Лилу.

Они направились к "панораме мировых сенсаций". Это был небольшой павильон, оклеенный пестрыми плакатами, он возвышался на помосте; наверх вели три ступеньки. Перед павильоном находилась касса, сделанная на манер китайского дворца, - идея Леопольда Поцлоха. Штайнер показал на плакат, изображавший человека, мечущего глазами молнии.

- Альваро, чудо телепатии, - это я, мальчик. А ты будешь моим ассистентом.

Они вошли в полутемную, затхлую комнатку. Ряды пустых стульев стояли в беспорядке, точно призраки. Штайнер поднялся на сцену.

- Ну, слушай. Кто-то в зрительном зале прячет что-нибудь у другого зрителя; большей частью это пачки с сигаретами, спички, пудреницы или, в крайнем случае, булавки. Бог знает, откуда у людей сейчас берутся булавки! Я должен это найти. Я прошу выйти на сцену одного из заинтересованных зрителей, беру его за руку и устремляюсь с ним в зал. Этим зрителем можешь быть и ты - тогда ты просто ведешь меня, и чем ближе подходишь к спрятанному предмету, тем крепче сжимаешь мне руку. Легкий стук средним пальцем означает, что мы находимся у цели. Это очень просто. Я ищу до тех пор, пока ты не застучишь. А выше или ниже спрятан предмет, я узнаю по тому, как ты потянешь мою руку - вниз или вверх.

В дверях с шумом появился директор Поцлох.

- Ну, учимся?

- Мы как раз хотим прорепетировать, - ответил Штайнер. - Присядьте, господин директор, и спрячьте что-нибудь. У вас найдется булавка?

- Конечно. - Поцлох схватился за борт пиджака.

- Конечно, булавка у него есть! - Штайнер повернулся к Керну. - Спрячьте ее. А теперь, Керн, иди и веди меня!

Леопольд Поцлох с веселым видом взял булавку и зажал ее между ботинками.

- Начали, Керн, - сказал он после этого.

Керн взошел на сцену и взял Штайнера за руку. Он подвел его к Поцлоху, и Штайнер начал искать.

- Я ужасно боюсь щекотки, Штайнер, - не выдержал Поцлох и завизжал.

Через несколько минут булавка была найдена. Они повторили это упражнение еще несколько раз. Керн разучил условные знаки, и время, которое потратил Штайнер на поиски коробки спичек у Поцлоха, значительно сократилось.

- Чудесно, - сказал Поцлох. - Потренируйтесь еще сегодня после обеда. Ну, а теперь перейдем к главному: в зрительном зале вы должны вести себя нерешительно, понимаете? Публика не должна заметить подвоха. Поэтому вам нужно быть нерешительным. Давайте прорепетируем еще разок, Штайнер. Я ему покажу.

Он уселся на стул рядом с Керном.

Штайнер отправился на сцену.

- Ну, а теперь я попрошу, - загремел его голос, - выйти одного из уважаемых господ сюда, на сцену. Мне достаточно взять человека за руку, чтобы прочитать его мысли и найти спрятанную вещь.

Директор Поцлох наклонился немного вперед, словно хотел встать и что-то сказать. Затем улыбнулся, словно прося у кого-то извинения, поднялся, захихикал, снова быстро сел, наконец рывком поднялся и направился - серьезно, смущенно, с любопытством и нерешительностью, - прямо на хохочущего во весь голос Штайнера.

Перед подмостками он обернулся.

- Ну, попробуйте, молодой человек, - самодовольно подбодрил он Керна.

- Это неподражаемо! - воскликнул Штайнер.

Поцлох улыбнулся, польщенный.

- Смущение трудно передать; я, старый театральный заяц, знаю это. Я имею в виду искреннее смущение.

- Керн от природы очень скромен, - вставил Штайнер. - У него это получится.

- Ну и чудесно. А теперь я должен идти к кольцам.

Он умчался.

- Не человек, а вулкан, - с уважением произнес Штайнер. - Ему за шестьдесят. Теперь я покажу тебе, что ты должен делать, если тебе не представится возможность показать свои артистические данные. Если кто-нибудь другой тоже захочет выйти на сцену. У нас здесь десять рядов. Пальцев тоже десять. В первый раз, проводя рукой по волосам, ты показываешь, в каком ряду спрятана вещь. Во второй раз ты показываешь, какой это стул слева. Затем ты незаметно показываешь приблизительно то место, где она спрятана. В остальном я сам разберусь.

- Тебе этого будет достаточно?

- Достаточно. В подобных делах человек оказывается совершенно без фантазии.

- Мне кажется это слишком простым.

- Обман и должен быть простым. Сложные обманы почти никогда не удаются. Сегодня после обеда мы потренируемся еще. Лила нам поможет. А сейчас я тебе покажу наш гнедой рояль. Это музейная редкость. Один из первых роялей, которые были созданы.

- Мне кажется, я играю слишком плохо.

- Чепуха! Подыщи себе пару нежных аккордов, и все! Аттракцион с распиленной мумией ты будешь сопровождать медленной музыкой, даму без нижней части тела - быстрой и отрывистой. Тебя все равно никто не будет слушать.

- Хорошо. Я потренируюсь, а потом сыграю тебе.

Керн пролез за сцену. Из чулана навстречу ему ухмыльнулся рояль, оскалив свои желтые зубы. После некоторого раздумья Керн выбрал для мумии китайский танец из "Аиды", а для отсутствующей нижней части тела - салонную мелодию "Свадебные мечты майского жука". Он барабанил по клавишам и думал о Рут, о Штайнере, о неделях спокойной жизни и ужине, и решил, что никогда в жизни не чувствовал еще себя так хорошо.

Спустя неделю в Пратере появилась Рут. Она пришла как раз в тот момент, когда началось вечернее представление в панораме мировых сенсаций. Керн усадил ее в первый ряд. Он был взволнован и сразу исчез: ему нужно было играть на рояле. В честь такого радостного события он изменил свою программу. Для мумии он сыграл "Японскую серенаду", а для дамы без нижней части тела - "Свети, свети, светлячок". Они звучали более эффектно. После этого он сыграл, добровольно, для Мунго, австралийского лесного человека, пролог к "Паяцам" - вещь, которую он всегда играл с наибольшим блеском и которая давала большой простор арпеджио и октавам.

На улице его поймал Леопольд Поцлох.

- Первоклассно! - похвалил он. - С гораздо большим чувством, чем обычно! Выпили?

- Нет, - ответил Керн. - Просто такое настроение.

- Молодой человек. - Поцлох схватился за пенсне. - Мне кажется, что до этого момента вы меня обманывали! Я должен потребовать ваш гонорар обратно. С сегодняшнего дня вы обязаны всегда быть в таком настроении. Артист это может, понимаете?

- Понимаю.

- А для разнообразия вы будете с сегодняшнего дня играть и ручным тюленям. Что-нибудь классическое, хорошо?

- Хорошо, - сказал Керн. - Я знаю отрывок из девятой симфонии, он подойдет.

Он вошел в павильон и уселся на одном из последних рядов. Далеко впереди себя, между шляпой с перьями и лысиной, сквозь табачный дым он увидел головку Рут. Внезапно она показалась ему самой маленькой и самой прекрасной головкой в мире. Иногда, когда зрители смеялись или двигали головами, он терял ее из поля зрения, потом неожиданно она появлялась снова, словно далекое нежное видение, и Керну с трудом верилось, что она принадлежит девушке, с которой он будет говорить и которая пойдет рядом с ним после представления.

На сцену вышел Штайнер. На нем было черное трико, размалеванное астрологическими знаками. Какая-то полная дама спрятала свою губную помаду в нагрудный карман какого-то паренька, потом Штайнер пригласил кого-нибудь подняться к нему на сцену.

Керн начал свою игру. Нерешительность он разыграл блестяще. Даже пройдя полпути, он хотел было вернуться обратно. Поцлох бросил на него довольный взгляд, но он ошибся - это не был зрелый артистический жест. Просто Керн внезапно почувствовал, что не сможет пройти мимо Рут.

Но потом все пошло как по маслу. Керн без труда справился со своей задачей.

После представления Поцлох поманил Керна.

- Молодой человек, - сказал он. - Вы сегодня в ударе. Вы прекрасно разыграли нерешительность. От смущения у вас на лбу даже выступил пот. Так войти в роль, чтобы на лбу выступил пот, очень трудно. Я знаю это. Как вам это удалось? Задержали дыхание?

- Я думаю, что это просто от волнения.

- От волнения? - Поцлох сиял. - Наконец-то! Настоящее волнение, которое испытывает истинный артист перед выходом на сцену! Я вот что хочу вам сказать: вы аккомпанируете номеру с тюленями, и с этого момента будете аккомпанировать и лесному человеку из Нойкельна, а я повышу ваш гонорар на пять шиллингов. Согласны?

- Согласен, - ответил Керн. - И вы дадите мне десять шиллингов авансом.

Поцлох уставился на него.

- Слово "аванс" вы уже тоже знаете? - Он вытащил из кармана бумажку достоинством в десять шиллингов. - Теперь я больше не сомневаюсь. Вы настоящий артист!

- Ну, дети, - сказал Штайнер. - Бегите! Но через час возвращайтесь обратно. Будем ужинать. Будут горячие пироги - святое, национальное русское блюдо. Так, Лила?