Чтение 15–й страницы книги ~Кровь Ворона~

"Спокойно, - остановился Олег, стараясь не слушать довольные смешки чародея. - Если бы всё было так просто, шкуры каменных ящериц носила бы вместо брони половина Хорезма. Тут есть некая хитрость. Некая уловка, до которой додумался опытный аз-Замаи, а значит - могу додуматься и я. Чародей использовал мой нож - значит, разгадка не в оружии. Он смочил клинок слюной... Зачем? Резать собирались кожу, а она, хоть и не пробиваема сталью, всё равно остается кожей, со всеми ее качествами. Может мокнуть, сохнуть, перевариваться в желудке, если хорошенько разварить... Стоп! Кожа может перевариваться. А слюна, как ни крути, хоть и слабо, но может ее разъедать. В ней же полно ферментов, если верить школьному учебнику по зоологии! Правда, действует слюна слабо. Но если использовать заговоры на девять сил, ее свойства можно усилить. Нет, лучше сорок-сороков, тогда эффект ощутимее получится...".

Он снова смочил слюной пальцы и потер ими кончик ножа, тихо наговаривая:

- Ты, Ярило огненное, из крупинки деревья поднимаешь, из капельки реки делаешь, из зернышка амбары наполняешь. Дай силу свою слюне моей человечьей. Как из зернышка дуб могучий поднимается, так бы и слюна моя в сорок-сороков слюн обратилася, всё съестное поснедала бы, а живое и мертвое оставила. Слово мое Сварогом дадено, Даждьбогом дозволено, птицей Сирин к тебе послано...

Пальцы, несмотря на запрет в наговоре трогать живое, защипало - Олег поспешно вытер их о штаны, потом опустил лезвие на разрез и быстрым движением рассек кожу до конца. Тут же вытер клинок о рукав - как бы слюна заговоренная куда не попала, - вогнал в ножны и протянул отсеченную ленточку чародею.

- Ловок, ловок ты, северянин, - покачал головой Бади аз-Заман. - Я над этим три дня голову ломал...

- Это твоя мудрость, а не моя, уважаемый, - поспешил успокоить колдуна Середин. - У меня были подсказки. Я ведь видел, как это делал ты.

- Да, воистину, - согласился хозяин, глянул на отрезанный ремешок и махнул рукой: - Оставь себе, северянин. Это подарок. Не каждый день и не каждый год встретишь хорошего собеседника. Будешь удивлять друзей плеткой, которую не берет ни топор, ни меч.

- Дозволь еще кое-чем поживиться, мудрый Бади аз-Заман, - не поленился почтительно склонить голову Олег. - Тяжело колдуну без снадобий, сам понимаешь.

- Ладно, - решился хозяин. - Сказывай, чего хочешь? A там я отвечу, дам али нет.

- Сперва соль с перцем - без нее ни еды, ни ночлега нет. Чем еще от нечисти отговориться? И хорошо бы еще с сушеной полынью или можжевельником, нежить их не любит.

- Листья анчара добавляю, полыни нет, - кивнул Бади аз-Заман, проходя вдоль полок. - Его нежить тоже не терпит. Вот...

Он снял увесистый кувшин, заглянул внутрь, помешал палочкой, огляделся...

- Э-э-э-э... Ладно. - Он развязал кошелек Барсихана, вытряхнул динары на стол, пересыпал смесь в него, затянул и кинул Середину. Тот поймал подарок на лету, повесил на пояс, рядом со вторым кошелем, почесал подбородок:

- Птичьи перья, змеиная кожа, чтобы морок разгонять, лягушачья голова и мышиный хвост - чтоб его наводить. Хорошо бы болиголов и чистотел - погоду подправлять, коли буря случится, толченые ноготки - кровь останавливать, крысиное сало - немочь насылать, кость быстроногого животного - дабы коня встряхнуть, коли понадобится. Еще коготь зверя и муху сухую - врагов перессорить, лапу заячью - след путать...

- Лапы нет, - остановился чародей. - Нет, есть, но кроличья. А она годится разве глаза от тайников отводить...

Колдун пожертвовал для гостя короб из-под остатков ящерной шкуры, который стараниями ведуна и благодаря щедрости хозяина очень быстро наполнился почти до краев. Такого количества колдовских заготовок Олег не имел никогда за всё время пребывания в этом мире. Да оно и понятно: не с руки скитальцу заготовками заниматься. Там травин немного нарвешь, там перья или шкуру брошенную змеиную подберешь - тем изыскания и заканчивались. Не повесишь же лягушачью шкурку или мышиные хвосты под седлом сушиться - случайные встречные или селяне из проезжей деревеньки могут и не понять.

- Благодарю, уважаемый, - поклонился Середин. - Не знаю, как бы обошелся без помощи твоей.

- А и не надо обходиться, - небрежно отмахнулся хозяин. - Коли ты с ласкою, то и я с добром. Однако нам бы не припоздниться...

Он быстро вышел из погреба, захлопнул дверь, провел по ней ладонью, бормоча тайные слова, затем побежал дальше и остановился на пороге, подняв глаза...

- Чуть не опоздали, колдун Олег, - облегченно вздохнул он. - Вон, глянь. Северная звезда всего чуть-чуть до ветки расщепленной не дошла, что я специально на сарае поставил. Иди, садись во дворе. Я платок и угли принесу. Под небом обряд проводить надобно. Луна на себя твой лик примет, дабы назад вернуть, как этот потеряешь. И смотри, седьмую ночь на дворе проводи! Не то вовсе без лица останешься!

Бади аз-Заман убежал. Олег прогулялся по еще горячему после долгого дня двору, сел по-турецки возле чаши с водой, от которой веяло хоть какой-то прохладой.

- А-а, северянин... - обрадовался хозяин, выходя из дома с большим черным мешком. - Так тебе сей обряд ведом? Ну, тогда и пояснять нечего.

Он открыл мешок, деловито выставил по сторонам от гостя четыре бронзовые пиалки с резным дном, сыпанул в них уголь, отошел к достархану и стукнул кулаком по ближнему столбу. Над двором покатился звонкий металлический звон.

- Это чтобы невольники не высовывались, - пояснил он. - А то вечно кто-то из стада высовывается в неподходящий момент.

- Не боишься помогать бывшему рабу? - не выдержал Олег. - Вдруг и свои на свободу захотят?

- Тому, кто сам за себя борется, и помочь не грешно, - вполне серьезно ответил чародей. - А кто выю подставляет, на том ездить положено, а не помогать. Замолчи, отвлекаешь.

Бади аз-Заман омыл лицо из чаши, опустился на колени, стукнулся лбом о пыльную землю:

- Всевидящий и милосердный, тебя о прощении молю, ибо труд мой грешен. В тебя одного верую, тебя о снисхождении молю. Не по сомнениям душевным, а лишь хлеба насущного ради...

Чародей поднялся, снова омылся из чаши, повернулся к беглецу:

- Итак, начнем смывать твой облик...

Он зачерпнул из чаши воду, вскинул ее вверх. Горсть разорвалась на мириады капель, плавно осела вниз. Олег мгновенно промок насквозь, чувствуя, как ледяные капли скатываются по спине, по волосам, лицу.

Бади аз-Заман воздел ладони к небу и заговорил на мертвом языке. Это означало, что самого интересного Олег будет лишен: он не поймет ни единого слова из используемых заклинаний. И, естественно - ничего не запомнит.

Чародей опять опустил руки в чашу, тряхнул руками на пиалы - они зашипели, в них вспыхнул огонь, подпрыгнул, закачался, но вскоре осел, сменив ярко-красный цвет на пронзительно-бирюзовый. Хозяин выхватил платок и, не прекращая заговоров, взмахнул им над головой гостя. Из пиал, быстро густея, повалил сизый дым, закрутился вокруг ведуна, и тот почувствовал в лице легкое покалывание. Самое поразительное - дым не вызывал першения в горле, кашля, хотя и попадал в легкие.

Пронзительный возглас - и дым легко развеялся. Чародей, прищурившись, провел пальцами по лицу гостя, и Олег вдруг понял, что стал совершенно сухим.

Левую руку Бади аз-Заман вытянул над чашей - в нее прыгнул комок воды, - правой набросил на голову Середина платок. Маг медленно донес покачивающийся полупрозрачный комок, положил его поверх платка, чуть отступил и хлопнул в ладоши. Ком, словно от испуга, лопнул, потек вниз обжигающими струйками. Чародею этого показалось мало: он подскочил, схватил платок, начал наносить им на лицо ведуна горячие мазки. Отступил, наклонил голову, оценивая результат. Потом рванул платок, раздирая на части, кинул в пиалы. Из них опять вырвался дым, начал закручиваться вокруг Олега. В этот раз кожу уже не защипало, а резануло острой болью - ведун чуть не закричал! К счастью, экзекуция длилась недолго. Повинуясь возгласу чародея, дым рассеялся, оставив свою жертву приходить в себя.

- Я могу умыться, уважаемый? - прохрипел ведун.

- Конечно, северянин...

Олег с трудом встал, подошел к чаше и макнул в нее голову целиком. Холод впился в лицо крохотными коготками и выцарапал из нее ощущение ожога. Середин приподнял голову, чуть подождал, пока успокоятся мечущиеся туда-сюда волны, и увидел морщинистое лицо человека лет пятидесяти, с опрятной бородкой и ярко-голубыми глазами.

- Ты настоящий мастер, мудрый Бади аз-За-ман, - восхищенно пробормотал Олег. - Настоящий мастер. По сравнению с тобой я жалкий ремесленник.

- Обычное заклятие, мой друг, - небрежно ответил хозяин, но было видно, что восхищение гостя ему приятно. - Отныне у тебя есть семь дней, дабы спокойно покинуть пределы Хорезма. Куда ты желаешь попасть?

- Я думаю, нужно скакать к морю, а оттуда вверх по Итилю домой... - Середин специально использовал старое название Волги, чтобы не путать чародея.

- Утром выйдешь через северные ворота, проедешь по тракту около часа, там будет развилка. Повернешь налево и скачи. Далее дорога одна. Каравану там дней тридцать пути, но верховой поспеет за пять.

- Интересно, а знает ли кто-нибудь в городе тысяцкого Ургана?

- Всё! От мала до велика.

- А я как раз мыслил одеяние новое вместо этого купить, да пару скакунов в дорогу. Что мне делать, коли каждый встречный и каждый купец станет меня узнавать, расспрашивать про дела, семью...

- Да, - поморщился чародей. - Так всегда. Самое трудное получается легче всего. С мелочами обязательно чего-нибудь забудешь. Я велю послать с рассветом раба, конюха своего. Он приведет лошадей от Алги-паши. Понравятся - расплатишься. А одежу придется менять по дороге, на вкус раба я полагаться не берусь.

Храм

Чего больше всего хотелось Олегу, так это найти Белей-пашу и нанести ему визит - не с цветами, разумеется, а с палашом и крепким щитом. Шумно, конечно, получится - но ради прежних отношений можно и рискнуть. Теперь он не прежний голый невольник, а человек с оружием, деньгами и в неброской одежде. Однако не повезло: долгий тракт вывел его к совершенно незнакомому селению, почти не имеющему вокруг себя садов, но размерами, на глазок, даже больше, нежели то, первое, в которое он попал в этой стране. Зато еще за несколько часов до того, как ведун увидел ровные каменные стены, на него дохнуло морем, непередаваемой смесью свежести, привкуса соли и запаха гнильцы. Высоко в небе белыми черточками мелькали чайки, а на плоских крышах сараев возле одноэтажных мазанок, что не поместились в пределах города, сохли не абрикосы, не инжир или резаные груши, а груды выпучивших глаза серых рыбешек.

- За всадника пять монет... - устало сообщил стражник, привалившийся к стене.

- Ты как с тысяцким великого халифа* [*С восьмого по тринадцатый век Хорезм входил в состав арабского халифата. Соответственно, его воины были одновременно воинами халифа] разговариваешь?! - рявкнул Олег, за пять дней пути привыкший к уважительному отношению, и убрал конец чалмы с лица. - Не узнаешь?!

- Простите, господин, - оторвавшись от опоры, почтительно склонился привратник.

- В этой глуши есть достойный меня караван-сарай?

- Возле торговой площади, господин.

О плате за въезд разговор уже не шел. Ведун тронул пятками коня и миновал ворота. Стражник за спиной еле слышно фыркнул что-то типа "футы-нуты", но Середин только усмехнулся. Знал бы служивый, кто проехал мимо него на самом деле!

Торговую площадь в большинстве селений найти не сложно - именно к ней ведут все дороги. Олег ехал по узкой улице с глухими стенами, свысока поглядывая на идущих с корзинами на плече женщин, на жалко одетых мужчин с серьгами в ухе, а однажды встретил тесную толпу из почти полусотни голых невольников со связанными за спиной руками и петлями на шее. Рука невольно поползла к рукояти палаша - но остановилась. Что он мог сделать? Один, всего лишь с саблей и парой заклинаний - против целого города? Нет, даже целой страны - ибо весь восток, вся эта цивилизация держится на рабском труде. Как, впрочем, и весь Запад. Всё, на что способна сейчас Русь - это бить по рукам тех, кто тянется к ее людям, да освобождать невольников в местах, до которых удается дойти русским ратям. Сейчас беглому рабу оставалось лишь одно: спастись хотя бы самому. Ни на что иное он рассчитывать не мог. Однако настроение всё равно безнадежно испортилось.

По правую руку Середин увидел распахнутые ворота, обширный двор, на котором толпилось множество людей, фыркали верблюды, ругались о чем-то купцы в халатах и с платками на головах. Такое могло быть только в одном месте, и Середин повернул туда.

- Что желает господин? - подбежал мальчишка лет десяти, босой, но в пышных синих шароварах, в просторной, явно великоватой рубахе. Без серьги - наверное, хозяйский сынишка.

- Прими, - спешившись, кинул ему поводья ведун. - Хозяина ко мне позови. Сумки в мою комнату отнесешь.

- Да, господин.

Служка побежал к конюшне, ведя в поводу пару: Олег, как всегда, предпочитал скакать о двуконь.

Ведун дошел до колодца, откуда невольник черпал воду в длинную, выложенную камнем канаву, из которой жадно пили десяток овец, подставил ладони, омыл лицо. Потом вытянул под струю конец чалмы. Раб его словно не заметил: черпал и черпал, как заведенный механизм.

Над городом зазвенел пронзительный голос муэдзина. Олег резко развернулся, хлопнул в ладоши:

- Малец! Мой коврик.

Служка поднял голову, увидел сверток перед седлом, со всех ног помчался к гостю, передал. В это время в караван-сарае уже почти все успели опуститься на колени, поэтому Середин встал точно так же, лицом к Мекке. Прекрасной Маре это всё равно, а отличаться от мусульман ему совсем ни к чему. Проговорив обычные восхваления Ледяной богине, ведун скатал коврик, перекинул через плечо. Ступил под высокий голубой купол, что укрывал здание постоялого двора.

- Приветствую вас, господин, - склонившийся хозяин караван-сарая едва не задел гостя своей феской.

- Можешь звать меня эмиром Урганом, - снисходительно позволил Олег. - Продай моих коней вместе с упряжью, мне они больше не нужны. Где моя комната?

- Позвольте проводить, досточтимый эмир... - Хозяин быстрым шагом пошел вдоль стены, что ограничивала обширный зал под куполом. Загибая пальцы, остановился перед седьмой дверью, толкнул: - Прошу, господин. Мы готовили ее для вас.

Небольшая комнатка - метров десяти, без всякой мебели - была щедро выстелена коврами и усыпана добрым десятком подушек самого разного размера. В противоположной стене небольшое оконце выходило прямо в густую листву.

- Это акация, господин, - прошептал хозяин. - Через нее никто не пролезет. Прикажете смочить войлок?

- Нет, - скинул с плеча коврик Середин. - Хочу поесть после дороги.

- Плов, вареная курица, оленина жареная, баранья нога, запеченная в глине, рис, китайская лапша, каша пшеничная с урюком и курагой, лебедь...

- Мясо в дороге надоело! - вскинув руку, остановил хозяина Олег.

- С утра рыбу маринадом залили, - тотчас нашелся тот. - Коли прикажете, велю готовить кебаб.

- Прикажу... - Середин расстегнул заколку плаща и небрежно бросил его поверх коврика. - Арбуз порежьте, я сейчас выйду.

Хозяин с поклоном вышел, а вместо него протиснулся служка, неся на плече чересседельную сумку.

- Не пыхти, не тяжелая, - посоветовал ему Олег и подбросил в воздух фельс. Мальчишка, опустив сумки, влет сцапал монетку, поклонился:

- Благодарю, господин.

- Скажи, коли ведаешь, из каких мест к вашим пристаням торговые корабли приходят?

- Отовсюду, господин.

- Что, и из Царьграда? - подначил его ведун.

- А как же, - кивнул тот. - Но редко. Русские золото за волок требуют. Не хотят чужих через свои земли пускать, сами токмо плавают.

Олег рассмеялся своей наивности: он совсем забыл, что на месте будущего Волго-Донского канала во все времена существовал оживленный волок.

- А от нурманов плавают?

- Не, - мотнул головой мальчишка и задумчиво добавил: - Видать, торговать нечем.

- Ишь ты, - пригладил бородку Середин. - Русские тоже не плавают?

- Русских много, - не согласился служка. - Они все товары по Итилю и доставляют.

- А венецианцы?

- Приплывали, - неожиданно сообщил мальчик. - Но давно. Я маленький тогда был.

Ведун рассмеялся снова и кинул ему еще монету:

- Держи, старичок, Ступай, за лошадьми моими присмотри. Они отдых честно заслужили.

Он снял чалму, вместо нее водрузил на голову черную тюбетейку с золотым шитьем, потянул на себя дверь и вышел в общий зал, что служил по совместительству и трапезной. Там с удовольствием вытянулся во весь рост на положенном ему достархане с пушистым - ворс в ладонь высотой, - персидским ковром, подпихнул одну из валяющихся подушек себе под бок, а вторую под голову.

Тотчас подбежал служка, поставил медный поднос, покрытый тонкой чеканкой. На нем лежали виноград, несколько персиков, стояла пиала с рассыпчатой халвой и еще одна с нугой и миндалем. Минутой спустя тот же служка принес блюдо с ровно порезанным на дольки, крупянистым темно-красным арбузом.

Пока Олег утолял жажду истекающими соком дольками, подоспел и ужин: блюдо с десятком слегка обжаренных шашлычков, нанизанных на тонкие деревянные палочки, мисочка соуса с небольшой деревянной ложкой и лепешка, присыпанная горячей лапшой и рисом с курагой.

- Никогда не думал, что это называется кебабом... - пробормотал ведун, поливая соусом верхнюю палочку и стаскивая зубами верхний кусок. Как и обещал хозяин, шашлык оказался из рыбы.

Тем временем в общий зал подтягивался парод. На улице вечерело, делать там было больше нечего. Шумно переговариваясь, перебирая четками, смеясь, купцы разваливались на достарханах. Служки со всех ног бегали по залу с подносами, хозяин не спеша разжигал развешанные по стенам лампы. Только в центре вместо тусклых ламп караван-сарайщик вставил в держатели на столбах два факела, запалил их от свечи. Тут же заиграли гинджак и небольшой барабан. В ушах у музыкантов блестели серебряные серьги - ценные, видно, рабы.

На каменную центральную площадку вышла девушка лет двадцати в почти прозрачных шароварах, кофточке и вуали, закрывающей лицо. Она принялась танцевать, выписывая ладонями какие-то фигуры и затейливо играя бедрами - то мелко дрожа, то совершая плавные движения, то переходя с места на место, красуясь перед мужчинами то боком, то спиной, то животом. А Олегу опять вспомнились Даромила, Желана, Верея. Где они сейчас, что с ними? Опять торговцы живым товаром вторглись в его жизнь, чтобы вырвать и увезти неведомо куда его душу и сердце. Где те почти две сотни воинов, которые отпраздновали с князем Керженецким его радость, чтобы затем проснуться раздетыми и связанными?

У Олега невольно сжались кулаки. Ведь никто из них, в отличие от него, не мог знать местных языков, не мог выведать дорогу, договориться с людьми, выдать себя за своего. Никто. Нет ни у кого из них шансов вернуться к родному порогу. Ни единого.

Середин в бессильной злобе скрипнул зубами. Почти сразу над ухом почтительно прошептали:

- Вы загрустили, господин? Может быть, прислать невольницу, чтобы она скрасила ваш вечер и развеяла грусть?

Хозяин караван-сарая задал свой вопрос очень не вовремя, однако ведун смог взять себя в руки и небрежно отмахнулся:

- Не хочу.

- Может, прислать мальчика?

- Нет.

- Кальян?

- Я проделал сегодня очень долгий путь, - повернул лицо к караван-сарайщику Олег. - Всё, что я желаю получить вечером, так это возможность спокойно поспать.

* * *

Судя по всему, город жил только за счет моря и порта. Причалы вытянулись на морском берегу километра на полтора. Многие стояли пустыми, у некоторых покачивались суда самых разных форм и размеров. Ближе к воротам, судя по всему, было отведено место для рыбаков. Здесь на каждом камушке и колышке сидели крикливые чайки, повсюду валялись обрывки сетей, пустые корзины, сплошь облепленные чешуей.

Олег двинулся дальше, к покачивающимся высоким мачтам, и очень скоро сердце его екнуло: он увидел пузатые русские ладьи. Ведун невольно пошел быстрее: вот он, последний шаг, оставшийся до дома! И пусть у него нет там своей крыши - но самый русский воздух стоит того, чтобы пересечь ради единого глотка половину планеты.

- Откуда, ребята? - окликнул он бородатых упитанных мужиков в длинных, почти до колен, косоворотках. Моряки носили по сходням и складывали на повозки с осликами увесистые тюки.

- Вологодские будем, - забавно окая, ответил один из мужиков, однако все посмотрели на гостя с явной настороженностью. Олег вспомнил, что выглядит знатным тысяцким, а отнюдь не дружинником, и поспешил отступить.

Договариваться о пути домой было рано. Как он объяснит то, что явится через два дня на причал в совершенно другом обличье? Или, того хуже, что начнет изменяться прямо на корабле? Однако Середин не мог заставить себя уйти от причалов и бродил, бродил вдоль них, вглядываясь в корабли, что всего месяц назад покачивались возле Рязани или Ростова, Новгорода или Белоозера, слушал бодрые голоса русских купцов, вдыхал запах дегтя и пеньки.

В караван-сарай Олег вернулся уже в темноте, поел запеченной рыбы, от наложниц и мальчиков отказался без объяснения причин, ушел к себе и задвинул засов. Сон не приходил долго - уж очень сильные впечатления испытал он в этот день. Но, в конце концов, мелодия, что доносилась из зала, и прохладный сквознячок от окна убаюкали его, и ведун провалился в сон.

Ему снилась Верея - прекрасная, как весна. Чистая, светлая, воздушная. Она парила в легком газовом одеянии, опускаясь всё ниже и ниже. Девушка потянулась губами к его лицу. Олег приподнялся навстречу - но вдруг любимое лицо облезло, вмиг превратившись в черепушку, а из кончиков пальцев выросли кривые когти, которыми боярыня и вцепилась ему в щеки, раздирая в куски, разбрасывая кровавые лохмотья и пронзительно вопя:

- Зачем ты меня прода-а-ал!!!

От непереносимой боли ведун проснулся, заметался по комнате, чудом нащупал засов, рванул, кинулся через зал к входной двери и, уже не в силах сдержать крика, скатился по ступеням на землю, подставив лицо небу...

- Кто ты, господин? Откуда? - Лица над ним плавали и качались, шевелили губами.

Олег застонал, попытался сесть, рассеянно водя руками перед собой.

- Гляньте, ухо проколото. Раб чей-то... Может, беглый?

- Я раб эмира Ургана! - отчаянно завопил ведун, пока крамольная мысль не заползла еще кому-то в голову. - Я раб эмира Ургана! Я послан к нему с важной вестью от старшей жены!

Он сел, тряхнул головой и заговорил тоном ниже.

- Кажется, я упал. Я споткнулся, да? Мне сказали, досточтимый эмир Урган, тысяцкий великого халифа, да продлит Аллах его жизнь на долгие годы, остановился здесь?

- Где твоя серьга? Ты пешком бежал? Где конь?

- Где моя серьга? - схватился за ухо Олег. - Она была серебряной! Где мой конь?

- Эмир отдыхает. - Хозяин караван-сарая снисходительно вздохнул. - Кажется, тебя ограбили, несчастный. Тебе не стоит тревожить хозяина до утра. Может, отдохнув, он будет более милостив.

- Он будет милостив, - окончательно поднялся на ноги ведун. - Когда он услышит мою весть, он простит мне всё... А где они? Где меня ограбили?

- За воротами, - ответил хозяин, жестом разгоняя сбежавшихся невольников и слуг. - Мы услышали шум и внесли тебя сюда.

- Да, за воротами, - словно вспоминая, потер виски Середин. - Где мой хозяин?

- Пойдем, я покажу...

Караван-сарайщик провел ведуна через зал, указал на седьмую дверь. У Олега екнуло в груди, когда он понял, что створка наполовину приоткрыта, - но хозяин остановился за несколько шагов и пустил его дальше одного. Видимо, не хотел попасться под горячую руку, если знатного гостя возмутит столь внезапное пробуждение.

Ведун скользнул в комнату, негромко провозгласил:

- Это я, милостивый господин! - И замолк, пытаясь отдышаться и одновременно ощупывая себя с головы до ног.

Босые ноги, штаны, голое тело. Слава великому Сварогу, породителю Вселенной, по одним штанам его узнать не могли. Только бы расследования по поводу грабежа никакого не затеяли... Олег откинулся на подушки, постепенно приходя в себя.

Получается, он обсчитался. Или чародей ошибся, называя срок обратного преображения. Теперь это уже неважно. Главное - успел он выскочить под луну или нет? На что сейчас похоже его лицо? Жалко, нет зеркала... А с караван-сарая придется завтра уходить. Сотворить с утра пораньше простенький морок тысяцкого, дабы каждый, кто заглянет, увидел, что тот спит, а самому уйти. Хозяин денег за скакунов еще не отдал - значит, беспокоиться насчет побега постояльца не станет.

Зато - уже завтра он может пойти к причалам, договориться о месте на ладье. И домой!!!

* * *

Выйдя из комнаты, Олег несколько раз низко поклонился мороку:

- Да, господин! Слушаю, господин! Благодарю, господин!

После чего притворил дверь и бодро затрусил к выходу. На плече у него висела пухлая чересседельная сумка - в нее пришлось запихать всю одежду. Под мышкой был коврик - в него Середин завернул саблю вместе с поясом. Хозяин караван-сарая встретил его недоуменным взглядом, но ведун расплылся в идиотской улыбке, всячески излучая восторг:

- Господин велел мне купить для себя золотую серьгу! И повелел нанять арбу для дальнего пути, с погонщиком. Где можно здесь нанять арбу?

- Ты с кем разговариваешь, раб? - У хозяина раздулись крылья носа, и Олег поспешно склонился в глубоком поклоне:

- Простите, господин. Виноват, господин. Только хозяину не говорите, господин...

- Еще посмотрим, - ответил караван-сарайщик. - Ступай через площадь, на той стороне всегда пустые повозки есть.

Не разгибаясь, Середин допятился до ворот, а затем вдоль забора зашагал прочь.

Поначалу он думал переодеться на одной из улочек, благо наружных окоп в здешних городах нигде не делают. Но оказалось, что во всех проулках неизменно кто-то есть, и после получаса скитаний он сдался, ушел за ворота и утопал на несколько километров в пустыню, где его не могли разглядеть даже сторожа на городских стенах. Опустил сумки на землю, раскатал коврик, опоясался - без оружия он уже давно чувствовал себя куда дискомфортнее, нежели даже без штанов. Потом помолился прекрасной Маре - и уж тогда зачесал в затылке.