Чтение 15–й страницы книги ~Поводыри на распутье~

Переломной.

Время намеков и мелких взаимных услуг прошло, пора открывать карты и четко обозначить свою позицию: с кем? Пришла пора договоренностей, которые повлияют на судьбу всего мира. Именно так — на судьбу всего мира. Возможно, кому-то такая постановка вопроса покажется чересчур самонадеянной, ведь в кабинете президента СБА помимо хозяина находилось всего два гостя, но у каждого из них была такая сила, такая власть, что хватило бы и на десять тысяч гостей. К тому же, если все пройдет благополучно, эта встреча станет лишь первым звеном в цепи многих других переговоров, и решения, что будут на них приняты, бесповоротно изменят лицо цивилизации.

— Хочу еще раз подтвердить, Ник, что Шанхай проголосует за вашу кандидатуру, — со спокойным уважением, как равному, сообщил Дунфан Шо, председатель совета директоров могущественнейшей «Asia+Telecom». — Я знаю, что наша встреча посвящена другим вопросам, но не могу не вспомнить о предстоящей конференции.

— Благодарю, — склонил голову Моратти.

— Хочу присоединиться к моему уважаемому другу, — подал голос У Цзинхуа, президент «MOG Industries». — Сингапур на вашей стороне, Ник.

— Я счастлив слышать.

Китайцы вежливо покивали и замолчали, всем своим видом показывая, что пришел черед Моратти.

— Я верил в нашу дружбу, господа, и рад, что моя вера подтвердилась. Теперь я планирую обсудить весьма важные вопросы, а начать хочу… пусть это не покажется вам странным, с проблемы Кауфмана.

— Существует проблема с таким именем? — осведомился Цзинхуа.

— Да, — подтвердил Ник. — И очень большая проблема. Осознание ее позволило мне найти ключ к пониманию происходящего. — Он выдержал четко рассчитанную паузу. — Но обо всем по порядку.

Китайцы не возражали.

— В последнее время мое отношение к Максимилиану Кауфману кардинально поменялось. Если раньше я, как и прочие, считал его недалеким солдафоном, буквально понимающим свои обязанности, то есть фигурой, идеально подходящей для работы в русском Анклаве, то теперь, после получения некоторой информации, я вынужден смотреть на Кауфмана другими глазами.

— Что же необычного вы узнали?

— Правильнее выразиться так: не узнал, а понял. — Моратти поднял вверх указательный палец. — Похищение Петры Кронцл и последующие события, закончившиеся

смертью Романа Фадеева и переходом его корпорации под контроль «Науком», позволили мне осознать, что Анклав Москва превратился в закрытую, независимую от Цюриха структуру. Те мои приказы, что идут вразрез с решениями Кауфмана, саботируются. Я получаю только общую карти

ну, только сведения, которыми Мертвый считает нужным со мной делиться. Люди, посылаемые для осуществления контроля, или перевербовываются, или ликвидируются. Служба собственной безопасности, теоретически подчиненная центральной штаб-квартире, не вызывает у меня никакого доверия. — Ник помолчал. — Мы имеем дело с грубым и дерзким нарушением Положения об Анклавах.

— Теперь я понимаю, почему вы решили рассказать об этом только нам, вашим друзьям. — Шо деликатно улыбнулся. — Если информация получит огласку, ваши шансы на переизбрание устремятся к нулю.

— Гораздо больше меня волнуют выводы, которые я сделал на основании этой информации.

Лица китайцев не изменились, но Моратти понял, что полностью завладел их вниманием.

Китайцы.

И Шо, и Цзинхуа являлись главами независимых корпораций, вели дела в свободных Анклавах и прилетали на совещания в Цюрих. Но за каждым из них стояла массивная фигура Председателя. И после встречи они отправятся не в свои Анклавы, а в Пекин, к старому генералу Ляо, потому что именно в Северной столице принимаются решения, определяющие жизнь Восточной Азии. И договаривается сейчас Моратти не с корпорациями, а с Поднебесной. Китайцы оказались дальновиднее всех, глубже всех вгрызлись в Анклавы, лучше всех развили получаемые от корпораций технологии, и теперь их страна, согласно анализам СБА, первая среди равных. Поддержка Народной республики сделает позиции Моратти неуязвимыми.

— Поведение Кауфмана невозможно и безумно. Какой смысл директору филиала превращать Анклав в удельное княжество? Что он выигрывает? Рано или поздно все станет очевидным, и его карьера в лучшем случае закончится отставкой. Получается, Кауфман — идиот? Я так не считаю.

Китайцы кивками подтвердили, что в целом разделяют мнение президента СБА.

— Я считаю, что Кауфман действует по согласованию с главами московских корпораций. Возникает вопрос: зачем? Ответ очевиден: они что-то скрывают. «Науком», «МосТех» и «Хруничев» задумали нечто такое, ради чего не побоялись нарушить все возможные пункты Положения об Анклавах, не побоялись рискнуть своим собственным будущим, своим благополучием. — Ник резко повысил голос: — Вам известно о соглашении, которое Фадеев заключил с Народной республикой?

Шо и Цзинхуа одновременно подняли брови, одновременно, и весьма убедительно, изобразили удивление, Шо лаже попытался что-то сказать, но…

— Мы будем говорить откровенно или не будем говорить вовсе! — Моратти обвел китайцев жестким взглядом. — Вам известно о соглашении?

— Да, — сдался Цзинхуа. — Фадеев должен был купить "МосТех». Речь шла о прорыве в области энергетических разработок.

— Я помню, была взломана база, — подал голос Шо, — но ничего интересного в ней не оказалось. Судя по всему, революционное открытие — блеф, с помощью которого москвичи взяли под контроль «Фадеев Групп».

— Этот вывод противоречит поведению Кауфмана.

Китайцы переглянулись, но спорить не стали. Разумеется, все, что рассказал Моратти. будет проверено и перепроверено, аналитики разложат разговор по полочкам, оценят каждое слово, каждый жест. Но сейчас Ник был убедителен.

— Вы хотите сказать…

— У русских действительно есть новая энергия. Дешевая и мощная энергия, которая станет идеальной заменой нефти. А возможно, откроет куда более широкие перспективы.

— Но зачем им скрывать правду? — Цзинхуа непонимающе посмотрел на Моратти.

Ответить Ник не успел — его опередил Шо:

— Потому что глобальное открытие похоронит Анклавы. Если русские действительно совершили революцию в энергетике, если речь действительно идет об очередном рывке, придется консолидироваться. Корпорациям не справиться, им потребуется помощь государств. По крайней мере, самых развитых государств.

Моратти широко улыбнулся:

— Теперь вы понимаете, почему я обратился именно к вам?

* * *

анклав: Эдинбург

территория: Даун Таун

торговый центр «Коннери Хаус»

кондиционированный ветер не унесет секреты

— Зачем вы хотели меня видеть?

— Вы знаете зачем, господин Макферсон, — вежливо ответил Мишенька. — Вы прекрасно понимаете, для чего я прилетел в Эдинбург.

— Перетащить меня на свою сторону вам не удастся.

Щеглов не стал уличать собеседника в отсутствии логики: если уверен, что не примешь предложение, — зачем встречаться? Вместо этого Мишенька очень широко улыбнулся и со всем возможным дружелюбием произнес:

— Почему не попытаться9

— Попытаться купить меня?

Из досье следовало, что директор эдинбургского СБА человек не глупый и не грубый. По оценкам Мишеньки, намеренно вызывающий тон должен был скрыть терзающие шотландца сомнения, и, если продолжить вести себя мягко, собеседник может расценить эту мягкость как проявление слабости.

Я бы предложил воздерживаться от подобных замечаний, господин Макферсон, тем более что торговля не является целью моего визита. — Щеглов выдержал паузу. — К тому же вы обеспеченный человек, господин Макферсон, которого трудно соблазнить материальными благами. Теперь, когда мы получили полный доступ к реестру акционеров «Фадеев Групп», мы знаем, сколько акций на самом деле вам принадлежит. Значительно больше, чем вы могли заработать честным путем.

Шотландец среагировал на удар спокойно, на его лице не дрогнул ни один мускул, в глазах не появился злой блеск, но тон стал менее агрессивен.

— Целью вашего визита является шантаж?

— Ни в коем случае. Я просто попытался ответить на ваш вопрос максимально полно, господин Макферсон. И я понимаю ваши сомнения: богатый человек согласится участвовать только в надежных проектах.

— Надежность — это то, чего никогда не предлагала Москва.

— Весьма спорное утверждение.

— Так кажется издалека.

— Почему не подойти ближе?

— Я вполне комфортно себя чувствую, соблюдая дистанцию.

— Комфортно… — задумчиво повторил Мишенька. — Скажите, господин Макферсон, роль спарринг-партнера для Моратти, роль пешки, которую он выдвигает для обозначения борьбы за кресло президента… Эта роль для вас комфортна?

Удар оказался сильнее предыдущего, но шотландец сумел выдержать и его. Сумел выдержать и жесткий взгляд серых глаз наглого русского. Сумел сдержаться.

— Вы забываетесь, молодой человек.

— А мне кажется, я веду себя именно так, как должен, — откровенно. Вы согласились уделить мне всего час, господин Макферсон, и я обязан использовать это время максимально продуктивно. Я прибыл в Эдинбург не для обмена намеками, я должен расставить точки над i, рассказать, че

го мы хотим.

— Расскажите.

— Мы хотим видеть вас во главе СБА, господин Макферсон. Мы этого хотим.

А вот теперь шотландец вздрогнул. Он видел, что русский не врет. Понял, что начался серьезный разговор. Мертвый хочет поставить на него? Невозможно! Не…

— Почему не де ла Крус?

— Игнасио мы выдвинули, чтобы у Моратти не появилось ненужных подозрений. Москва не могла не предложить своего кандидата. Но поддерживать де ла Круса мы не станем. Игнасио об этом осведомлен. Более того, он сам себя поддерживать не будет. Если мы договоримся, то вся наша команда станет работать на вас.

Команда дружественных Москве корпораций. Макферсон знал, что их немного, но, выстрелив в нужный момент, они способны нанести Нику смертельный удар.

— Почему?

— Во-первых, у вас лучшие шансы, чем у Игнасио. Верхолазы вас уважают.

— Но ведь не это главное, — прищурился Шон. — Так?

— Разумеется. Главным для нас стало то, что Моратти уже сделал выбор, примкнул к людям, которые хотят повести цивилизацию по не устраивающему нас пути. Моратти использует свою власть в СБА к выгоде новых друзей, а нам с ними не по дороге. Вам, как мы надеемся, тоже.

В современном мире, особенно в развитых Анклавах, существует масса способов проследить передвижение отдельного человека. Уличная камера выхватывает из толпы лицо, мгновение — и компьютер запускает поиск по картотеке СБА; уличный сканер в случайном порядке проверяет «балалайки» и сличает их с базой данных; мощное оборудование на висящих над городом дирижаблях, стационарные наноскопы на постах безов… Спрятаться от системы невероятно трудно. Почти невозможно.

И Мишенька не прятался. Не стал менять «балалайку» пилота на что-нибудь менее приметное, а отправился, как и положено нечастому гостю, осматривать достопримечательности Эдинбурга. Немного времени на замок, немного времени на Центральную площадь. Затем визит в крупный торговый комплекс — покушать и приобрести какую-нибудь мелочовку на память, затем несколько элегантных уходов от возможных наблюдателей, и Щеглов оказался в небольшой, скудно обставленной, зато очень и очень хорошо защищенной от прослушивания комнате — одном из оперативных помещений эдинбургского СБА. В маленькой камере с серыми стенами, под потолком которой тихонько жужжит кондиционер, а рядом с ним мигает зеленым глазом наноскоп: показывает, что в машинке нет лишних деталей. Воздух прохладный, но безжизненный, поскольку поступает из замкнутого контура. Впрочем, Щеглову не привыкать к подобным помещениям: люди, которые много знают, прикладывают массу усилий, дабы уберечь свои знания от посторонних. А комнатные цветы в таких камерах не держат. И на растерзание мертвому ветру отданы лишь человеческие легкие.

— С вашего позволения, господин Макферсон, я начну издалека. Небольшой экскурс в историю позволит вам получить более полное представление о наших взглядах.

— У вас не очень много времени.

— Я постараюсь уложиться. — Мишенька побарабанил пальцами по столешнице. — Вы помните, с чего начались Анклавы?

— Какую версию вам рассказать? — осведомился Шон.

— Настоящую.

— Корпорациям надоело платить налоги.

— Вам ли не знать, что эта ерунда придумана для лохматых маргиналов? В той или иной степени все корпорации продолжают платить государствам. Разумеется, меньше, чем должны бы, но продолжают. Я уж не говорю о взятках чиновникам.

Шотландец улыбнулся:

— Корпорациям потребовалась свобода.

— А что есть свобода?

— У нас философский диспут?

— Фактически — да. Что есть свобода в понимании корпораций? Для чего она им вдруг потребовалась?

— Власть, — коротко ответил Шон.

— Все верно, господин Макферсон. Мы с вами добрались до сути. В какой-то момент верхолазы поняли, что теряют привычную власть над государственными институтами. Их слово по-прежнему значило много, но решения принимались в других кабинетах. Вам напомнить, почему это произошло, господин Макферсон?

— Изменилась демографическая ситуация.

— И опять в самую точку. Народы, из которых вышли верхолазы, стремительно уменьшались, им на смену приходили другие этносы, может, менее развитые, зато переполненные волей к жизни. Тех, на кого опирались верхолазы, попросту перерожали. А у нового народа были новые лидеры. Сначала они обрели политическую власть, а затем потянулись к кошелькам верхолазов. Самое страшное, что, чувствуя свою силу, новые лидеры потребовали не процент, а полноправную долю. Места в советах директоров, ключевые посты. Им понравилось принимать решения. И наши верхолазы вдруг поняли, что их тоже перерожают. Выдавят, как выдавили тех, на кого они опирались. — Мишенька помолчал. — Это называется естественным отбором. Тигр силен, но в царстве крыс он будет делать то, что ему прикажут.

— Вы расист?

— Нет, я аналитик. К доктору Кауфману можно относиться по-разному, но в умении докопаться до сути вопроса ему нет равных. В Москве тщательным образом изучили все аспекты появления Анклавов, сейчас я вам представляю краткие выводы.

— В любой теории есть слабые места.

— С вашего позволения, господин Макферсон, я продолжу. Поспорим потом.

Шон кивнул.

— Итак, верхолазы озаботились спасением существующей элиты. Они хотели продолжать говорить с властями на равных, как сильный с сильным, не ощущая давления или зависимости. Это могла дать только свобода. К счастью, корпорации сосредоточили в своих руках громадный научный и промышленный потенциал, фактически — управляли экономикой, и только благодаря этому верхолазы добились условий почетного мира. Но Анклавы стали лишь отсрочкой. Не панацеей.

— Почему вы так считаете? Статус-кво можно поддерживать очень и очень долго.

— По нашим оценкам, осталось не более десяти лет.

— Пессимистично.

— Я продолжу. Для того чтобы Анклавы продолжали играть свою нынешнюю роль, необходимо сохранять качественный отрыв. Технологии корпораций должны быть на голову выше, разработки — перспективнее, товары — дешевле и лучше. Верхолазы вкладывают колоссальные средства в исследования и науку, наработанный гандикап позволяет им держать дистанцию, но они до сих пор не сумели совершить настоящий рывок.

— Что вы имеете в виду?Несмотря на все усилия, корпорации топчутся на месте, идут по экстенсивному пути развития. Проанализируйте ситуацию, и вы поймете, что фундамент всех современных разработок был заложен еще в девятнадцатом веке. Мы построили на нем величественное здание, но и только. Мы разрабатываем старые идеи, ответвления, вытекающие теории… Мы выжимаем теории досуха, но не движемся вперед. Последняя крупная теория — квантовая — была разработана в начале двадцатого века. С тех пор ничего принципиально нового. Мы подошли к стене, перепрыгнуть через которую можно только с помощью очередного рывка, некоего открытия, которое заложит следующий фундамент. Пока этот рывок не произойдет, цивилизация будет пребывать в тупике.

— Как это связано с корпорациями и Анклавами?

— Когда исследователи окончательно упрутся в стену, разрыв между корпорациями и государствами начнет стремительно сокращаться. Через некоторое время наступит качественное равновесие, и Анклавы станут не нужны. Государства их поглотят, и верхолазы не смогут диктовать свою волю политическим лидерам.

— И они решили не ждать, — пробормотал шотландец.

— Вы абсолютно правы, господин Макферсон, — подтвердил Мишенька. — В настоящий момент корпорации способны выработать новое соглашение с государствами, верхолазы получат гарантии, поделятся и будут постепенно растворяться в новой элите. Они не видят другого выхода.

— А вы видите?

Щеглов пристально посмотрел на Шона и веско ответил:

— Мы его нашли.

Макферсон против воли подался вперед:

— Рывок?

— Да.

— Новая энергия, о которой говорил Фадеев?

— Да.

— Это был не блеф?

— Это был не блеф.

Шотландец поверил. Сразу и безоговорочно. Он видел доказательства, которыми располагал Роман Фадеев, он знал, что Железный Ром верит. Дальнейшие события заставили Шона усомниться в выводах Фадеева, но сейчас, после всего, о чем рассказал русский, Макферсон перестал колебаться: да, эти сукины дети, эти потомки пьяных медведей вновь утерли нос шарику. Обескровили «МосТех», израсходовали триллионы юаней, но сделали. Придумали свою чертову энергию.

Рывок.

— И скрываете?

— Вынуждены.

— Почему?

— Во-первых, из-за пораженческих настроений, о которых я вам только что поведал. Мы не чувствуем у верхолазов воли к продолжению старой политики и опасаемся, что наше открытие станет разменной монетой в торге с государствами.

— Но почему монетой?! — Шотландец вскочил на ноги и принялся расхаживать по комнате. — Возможности Анклавов колоссальны, но недостаточны для решения глобальных проблем. Возможности государств колоссальны, но недостаточны для решения глобальных проблем. Объединившись, мы могли бы добиться многого.

— Мы думаем, что справимся сами, — спокойно ответил Мишенька. — Не силами одной Москвы, разумеется, силами всех Анклавов.

— Но почему?

— Потому что пораженческие настроения уже приносят плоды. Мы считаем, что Моратти движется к китайцам.

— Ну и что? Моратти к китайцам, я к североамериканцам, де ла Крус к южноамериканцам — мы объединимся! По-настоящему объединимся!

Макферсон не был солдафоном, он давно, с тех самых пор, как Фадеев ввел его в курс дела, обдумывал перспективы русского открытия. И сейчас у него захватывало дух.

— Вы сами говорили, что цивилизация в тупике. Давайте выйдем из него! Все вместе выйдем.

— К сожалению, доктор Кауфман не разделяет ваш романтический взгляд на происходящее, — сухо проговорил Щеглов. — Наше изобретение легко использовать в военных целях, и доктор Кауфман всерьез считает, что политики не удержатся от соблазна. Подумайте сами, господин Макферсон: Омарский эмират, Индия и Китай поделили между собой Азию. Влияние России не следует принимать всерьез. В Европе правит Исламский Союз. Центральная и Южная Америки раздроблены на мелкие страны, но реальная власть находится в руках Католического Вуду, под знаменами которого они способны объединиться против любого врага, мы это знаем по событиям в Тихом океане. Сформировались глобальные объединения, между которыми накопилась масса противоречий. Доктор Кауфман чувствует ответственность. Он считает, что Анклавы обязаны очень жестко контролировать изобретение.

— Сохранить статус-кво.

— Совершенно верно.

— Это будет нелегко.

— Теперь вы понимаете, почему мы заинтересованы в том, чтобы именно вы возглавили СБА.

— Вы не верите Моратти.

— Он уже сделал выбор, — повторил Мишенька. — Он сдался. А мы по-прежнему считаем, что Анклавы должны стоять над государствами. Не наоборот.

Макферсон взглянул на часы — отпущенный на встречу час давно прошел — и потер лоб:

— Я должен подумать.

— Я возвращаюсь в Москву сегодня, — бесстрастно сообщил Щеглов. — Когда прилечу, отправлюсь на доклад к доктору Кауфману. К этому моменту я должен знать ваше решение.

анклав: Москва

территория: Болото

«Кантора братьев Бобры» \ отдел жалоб и предложений

«Если на дверях написано „кОнтора“, значит, внутри находится кантора. А если на дверях написано „кАнтора“, значит, внутри находятся Бобры. И не бобры, а Бобры, они братья. Чего непонятно?»

«Дыры и заборы. Книга для тех, кто хочет прожить в Москве больше одного дня».

Кантора братьев Бобры считалась одной из самых мощных на Болоте. Что и немудрено, учитывая, что возглавлял ее не один человек, а четыре. И не просто четверо компаньонов, а четверо искренне и беззаветно доверяющих друг другу братьев.

Как Бобры удалось сохранить эти отношения, оставалось загадкой — в Анклавах, да и во всем мире, подобных примеров находилось мало. Одни говорили, что все дело в Бабушке Бобры, старой маме, к которой братья питали самые нежные чувства, другие уверяли, что все дело в том, что братья от разных отцов и не так похожи, чтобы надоесть друг другу. Но большинство сходилось во мнении, что все дело в двух братьях: старшем Тимохе и младшем Николае Николаевиче. Тяжелый характер первенца заставлял врагов трепетать от страха, а второй вложил в семейное предприятие недюжинный ум. Оба понимали, что друг без друга им придется туго, а потому не расставались. И удерживали рядом средних.

Как бы там ни было на самом деле, кантора процветала, уверенно отражала как мелкие набеги, так и продуманные вторжения, и владельцы подконтрольных заведений знали, что Бобры способны урегулировать проблему любой сложности.

Вот этот гад! — торжествующе провозгласил директор «Мозаики». — Наружная камера засекла!

Братья дружно уставились в монитор, на котором застыло изображение высокого худого мужчины в черном костюме. Фотография была сделана со спины, лица не разобрать, зато хорошо виден нестандартный — чересчур большой — разъем на затылке. Следующие кадры показывали путь мужчины к такси. Последнее изображение — корма отъезжающего мобиля.