Чтение 15–й страницы книги ~Ричард Длинные руки

– Да вот и получается, что эта дорога в один конец. Здесь человек может жить долго, очень долго. Пока его не угрохают. А вот за пределами града Янгска редко кто прожил больше года. Меньше полугода никто не живет, но и больше полутора лет живут совсем единицы. У нас появилась большая группа самых хитрых и рисковых: едут в Квентин – это самый близкий из городов, и живут там с полгода, а потом возвращаются сюда, в Янгск. Здесь тоже поторчал с полгода, а то и меньше, а потом снова в Квентин… Так и снуют уже много лет.

– И ничего?

Он кивнул:

– Да. Сперва проклятие не успевает сработать, а по возвращении оно как бы снимается. И всякий раз заново.

– Хитер человек, – пробормотал я. – А никто не додумался еще, как выбраться обратно?

Я говорил легким тоном, чтобы видели, новичок шутит, они так и поняли, заржали. Корчун долил себе, хотя чаша наполовину полна, опасается, что вина не хватит.

– Барьер еще никого не выпускал, – произнес он невесело, – это такая стена… Иногда мне кажется, что его назначение совсем другое…

Я насторожился.

– Какое?

Он двинул плечами:

– В каждом обществе хватает всяких… ну, без которых лучше. Бунтовщики, воры… Можно не ждать, когда попадутся на краже. Просто сказать, что за Барьером горы золота, алмазами вымощены улицы… Тот, у кого все в порядке, с места не сдвинется, а всякие…

Каменщик уточнил лениво:

– Висельники?

Корчун кивнул:

– Они тоже. Но главное, сделать это место приманкой для всяких… гм, неспокойных. А то начнут от скуки дворцовые перевороты устраивать! Лучше их сюда. Одной стрелой двух зайцев.

– Каких?

– Никто там не знает, что здесь творится. Может, здесь вообще все мертво. Пусть все-таки копаются, ищут, работают, что-то полезное делают… А вдруг что-то важное найдут и сумеют вернуться, тоже польза для их магов.

Я вздохнул.

– Я не из Квентина. И не из Вепря. Просто прошел Барьер и шел, шел, шел, пока не набрел на эту таверну. Так что я ничего не знаю, что здесь и где.

Я помахал хозяину. Он приблизился, на лице смесь жалости и недоверия.

– Можно еще вина? – попросил я. – И хорошей еды для моих друзей.

Он оглядел их критически.

– Друзей?.. Ну да, в твоем положении даже этих… приходится считать друзьями.

Каменщик фыркнул ему вслед:

– Загордился…

– Ему можно, – вздохнул Корчун. – Если бы мне так подфартило…

Я тоже посмотрел вслед хозяину таверны. Судя по его шрамам и прихрамывающей походке, подфартило ему не очень. Но здесь иные критерии.

– А в чем? – спросил я. – Содержать таверну?

– Да, – вздохнул Корчун и добавил значительно, – такую таверну!

Каменщик сказал мне серьезно:

– Он здесь, пожалуй, единственный, кому доверять можно. Бережет свою репутацию, на мелочи не позарится. А вот если что-то очень ценное… я бы поостерегся. А так он уже года три не высовывает носа даже за дверь. Ему предсказана смерть за пределами его хозяйства. А хозяйство это – огород вокруг таверны. Да и тем уже не пользуется.

Я вспомнил вкус зеленых стеблей, поданных вместе с геледью. Ощущение такое, что сорвали только что, роса не обсохла, спросил с непониманием:

– А кто ему всю дичь доставляет?

Корчун сказал завистливо:

– А никто. Ему удалось где-то раздобыть кухню, что сама готовит. Все, что скажешь. Правда, в малых количествах, но для таверны хватает. Жаль только, что у Счастливчика кругозор маловат. Он жил на ферме и жрал то, что жрут свиньи, только здесь попробовал жаркое из иагуаны, бегающих рыб, молочных пауков, отбивные из свинебрей, крапивников и еще кое-какие диковинки. Но зато в его харчевне не получишь простую телячью отбивную или молодого барашка в соусе! И все потому, что этот баран никогда овец не видел и shy;баранины не пробовал. Я уже и так, и эдак подкатывался, обещал научить тысяче рецептов, но разве Счастливчик выпустит такую кухню из рук хоть на минуту?..

– А где он такую взял?

Корчун пожал плечами:

– Говорят, здесь и была. Несдвигаемая, в руинах. Он сумел ее запустить, а потом, сообразив, как можно нажиться, расширил лестницу, сделал двери и поставил столы и лавки. Теперь вот таверна.

– Давно нашел?

Корчун снова пожал плечами:

– Никто не знает. Мне кажется, это все тут с начала времен. А эта земля здесь вообще вечная… Конечно, я на его месте тоже не дал бы никому коснуться своей кухни.

Пока мы разговаривали, в таверну заходили новые люди, вышли только двое. Новоприбывшие шумно стряхивали пыль с сапог прямо на пороге, осматривали всех с настороженностью, ладони всегда вблизи ножей, а за столы проходили так, чтобы не слишком поворачиваться спинами к сидящим.

Я сделал глоток вина, в то время как Корчун и Каменщик осушили чаши, в голове рой мыслей, спросил осторожно:

– А есть какие-нибудь карты? В смысле, этих земель?

Он фыркнул.

– Карты… Как же без них? Карт предостаточно. Самых разных. С самыми крупными кладами… Да только веры им маловато.

– Кладам?

– Картам.

– Догадываюсь, – сказал я осторожно, – почему так.

Он отмахнулся.

– Да что там догадываться. И так ясно, есть спрос – будет и предложение. Ловкачи на этом пасутся, впаривая новичкам каракули с местами сокровищ.

– Ага, – сказал я. – Ну да, как я не подумал… А вообще есть у кого-нибудь более общая карта? Ну чтоб с городами… И самое главное, чтобы как-то видеть, где именно проходит Барьер…

Дыхание остановилось в моем зобу. В таверну вошла женщина фантастической красоты, просто небывалой и невозможной, только в лице ее полное безразличие ко всему, что вокруг, к боязливому шепоту завсегдатаев таверны.

Каменщик прошептал, не поднимая головы:

– Алисандрина…

– Кто она? – спросил я шепотом.

– Спроси что-нить полегче…

– Неужели не знают, кто она?

Он вздохнул.

– Это бессмертная Алисандрина. Только это и знают о ней. Живет она… долго. Здесь несколько поколений сменилось, так что рассказы о ней идут из глубины веков. И, конечно, кое-что она умеет. Это и понятно, столько лет прожить и не научиться чему-то, это чересчур даже для женщины.

Я спросил еще тише:

– Она бессмертна… как? Просто не умирает или… неуязвима?

Он посмотрел на меня поверх чаши.

– Интересный вопрос. Думаю, что те, кто пытался найти ответ, остались в далеком прошлом. Теперь никто не пытается.

Женщина с тем же безразличным видом прошлась вдоль столов, разговоры сразу умолкали, и вдруг повернула в нашу сторону. Корчун наклонил голову почти к столешнице, а Каменщик охнул и тихонько выругался. Женщина остановилась перед нашим столом.

– Каменщик, – произнесла она тихим и мертвенным голосом, – ругаться – грех.

Я вскочил, придвинул ей стул.

– Не присядете к нам?

Каменщик ожег меня взглядом, в котором я прочел, какой я идиот, лучше бы гремучую змею положил за пазуху и принялся ее тискать.

Женщина ответила безразлично:

– Нет, не сегодня.

– Жаль, – сказал я искренне. – Красивая женщина – это самое высокое счастье для мужчины! Женская красота спасет мир.

Она чуть-чуть улыбнулась одними краешками губ.

– Сохрани это, – посоветовала она, – как можно дольше. Когда-то тебе это спасет жизнь.

Она прошла к Счастливчику, он что-то выложил ей на прилавок, она взяла и тут же вышла. По всей таверне пронесся вздох облегчения, словно видели, как прямо на нас несется поезд и… в последний момент пронесся мимо.

Корчун перевел дыхание, в его глазах проступила подозрительность.

– Ты что же, – спросил он наконец, – не помнишь, где прошел сквозь Барьер?

Я виновато усмехнулся.

– Да шарахнуло так, что память разом отшибло. Не сразу имя свое вспомнил! Да и то иногда забываю. Мне один сказал по дороге, чтоб все записывал, но это совсем уж, будто калека…

Он проворчал:

– Правильно делаешь. Ничего не записывай, память тоже надо упражнять. Ничего, все вспомнишь, ты вон какой здоровый! А карты есть даже такие. И очень даже хорошие. Кое-кому надо хорошо знать все тропы, чтобы протаскивать кое-что ценное из особо богатых руин. Я бы и на тебя подумал, да больно ты наивен. Хотя кто знает… Видишь, вон там, в зеленом камзоле? Это Тиранит. У него лучшие карты. Вообще он один из немногих, кто знает эти места не только поверху, но и подземелья…

Я проследил за его указующим перстом. Поблизости к барной стойке, но в таком месте, куда не достигает мерцающий свет, сгорбился над тарелкой мужчина в потертом старом камзоле. Он медленно жевал мясо безгубым ртом, перед ним две чаши с вином. Я понаблюдал чуть, вздохнул.

– Пойду поговорю. Не прибьет?

– Не прибьет, – заверил Каменщик.

– Может быть, – уточнил Корчун.

Я вылез из-за стола, оставив новоявленных друзей заканчивать вино. Человек в великоватом для него зеленом камзоле, что давно уже серый от старости, явно учуял мое осторожное приближение, но продолжал мерно жевать мясо, взгляд устремлен поверх голов в сторону двери. Когда я подошел ближе, понял, почему камзол показался слишком огромным: сам Тиранит тощий, как скелет, глаза ввалились и словно усохли, а глазные впадины чересчур велики.

Я сказал вежливо:

– Сэр, простите, что беспокою. Мне сказали, что у вас есть нечто для продажи.

Он поднял голову, я увидел, что тарелка пуста, а рука сжимает ножку большой медной чаши. Мне показалось, что в ней густая кровь, даже запах похож. Его глаза смотрели на меня, как два мелких зверька из глубоких нор, я видел только сухой блеск, словно там кусочки слюды.

– Кто сказал?

Голос был тоже сухой и костлявый, я замялся, но Корчун не предупреждал, чтобы я такое хранил в тайне, да и зачем хранить, кивнул в сторону оставленного стола.

– Корчун. Намекнул, у вас есть нужная мне карта.

Тиранит фыркнул.

– Намекнул? Ну да, это у него считается тонким намеком. И что он сказал? Что у меня есть карта сокровищ древних магов?.. Есть. Но она стоит дорого.

Я покачал головой.

– Честно говоря, меня эта карта не интересует…

– Тогда карта захоронения великого канцлера Гадониуса? – предположил Тиранит. – Она мне дорога, но сейчас я в трудноватом положении, так что мог бы расстаться… Да ты садись, я уже выпил и потому добрый.

Я осторожно присел на краешек стула, снова покачал головой.

– Сэр, давайте сразу скажу, что мне нужно. Дело в том, что у меня бывают очень большие провалы в памяти…

– Очень разумно, – одобрил он. – На провалы в памяти можно списать все. Особенно если у кого-то занял крупную сумму или взял ценную вещь. Молодец!

– Да нет, – ответил я жалко, – у меня в самом деле…

– Это хорошо, – сказал он невозмутимо. – Займи мне, парень, пару золотых?.. Ладно, не кривись, шутка. Похоже, юмор у тебя тоже в провале… Какая тебе нужна карта?

– Просто карта земли, – сказал я, – которая окружена Барьером. Чтобы знать, где что и как далеко.

Он посмотрел на меня внимательно, безгубый рот искривила гримаса, что должна изображать улыбку.

– Понятно. Ты вроде бы собираешься дожить до утра?

– Точно, – сказал я. – Сэр, вы прекрасно все понимаете! Я собираюсь вообще-то дожить даже до вечера!..

Он кивнул.

– Амбициозные планы. Молодец.

– Спасибо.

– Думаю, понимаю даже больше. Ты хапанул что-то настолько ценное, что спешишь отвезти заказчику. Или в то место, где купят, ты это знаешь… Но меня это не интересует. У меня есть общая карта. И продам ее совсем дешево.

– Спасибо, сэр.

– Не за что. Такая карта в самом деле ценна только для потерявшего память. Остальные и так помнят, куда идти. И куда что потом относить… Мир, окруженный Барьером, не так уж и велик.

Я промолчал, стараясь держаться как можно более нейтрально, чтобы ни за, ни против, толкуй, как удобно. Любое толкование лучше, чем правда.

Открылась дверь, через порог переступил высокий и очень широкий в плечах массивный человек в плаще цвета серой глины. Головы гуляк повернулись в его сторону, я услышал шепот за столами, а незнакомец, широко шагая, уверенно и властно пошел к барной стойке, на ходу сбросив плащ на спинку одного из свободных стульев.

Тот стол сразу же опустел, все поспешно хватали чаши, тарелки и перебирались подальше. Теперь незнакомец остался в кожаном жилете, наброшенном на голое тело. Такие же кожаные штаны обтягивают мощные икры. Широкие плечи, увенчанные валунами тугого мяса, разнесены в стороны, руки не просто толстые, но в чудовищных мускулах, переплетены жилами и вздутыми венами, а такими бицепсами мне никогда не обзавестись, сколько бы я ни пытался.

Незнакомец широкими уверенными шагами прошел между столов, разговоры сразу затихали, а один, чей стул слишком выдвинут в сторону прохода, поспешно придвинулся вместе с ним к столу. Хозяин отставил чашу и, опершись обеими ладонями в столешницу, вопросительно смотрел на вошедшего здоровяка.

– Вина, – коротко бросил тот, – и мяса на неделю. Водяные кристаллы?

– Цена повысилась, Джиль, – предупредил хозяин.

– Знаю.

– Святилище Поющего Камня обвалилось…

– Знаю, – нетерпеливо сказал бодибилдер. – И насколько повысились, знаю.

– Я и не собираюсь жульничать, – обиженно произнес хозяин.

– Попробовал бы, – проговорил здоровяк с угрозой.

Хозяин отсыпал из шкатулки десяток желтых кристаллов, похожих на кукурузные зерна, я все присматривался к перекачанному здоровяку, стараясь, чтобы тот не увидел мой взгляд и не ощутил, что я уже воспылал к нему если не ненавистью, то острым недоброжелательством.

– Что-нибудь есть на продажу? – спросил хозяин.

– Ничего интересного.

– А из неинтересного?

Голос звучит как-то странно, но если у двоих разговаривающих за соседним столом дефекты речи, то здесь что-то иное. Я напрягал слух, пока не всплыла дикая мысль, но я ее отогнал, она снова всплыла, я ее затолкал обратно и еще придавил коленом.

– Кое-что есть, – прозвучал голос гостя.

– Покажи?.. Не для меня, но могу предложить тем, кому в самом деле нужно…

– Ну да, – услышал я голос, что задевает какие-то струнки, только не пойму, какие, – ты же у нас печешься о всех, кто к тебе заглядывает…

В голосе звучала насмешка, но хозяин ответил без обиды:

– Клиентов надо беречь, Джиль.

– Ладно, смотри…

Сумка с плеча перекочевала на стол, мускулистая рука нырнула вовнутрь. На свет появились ржавые железки, обрывки проволоки, пара коричневых шариков. Один сразу же распался на кучу мелких, хозяин и гость тут же выставили заборчиком ладони и, как я понял, согнали шарики в кучу, где они, подобно капелькам ртути, снова слились в один покрупнее.

– Сколько за них хочешь?

Гость чуть наклонился к хозяину, слов я не услышал, но хозяин в ужасе отшатнулся.

– Ты что? Мне придется продать даже трактир, чтобы расплатиться!

Гость засмеялся, смех звучал еще более странно, чем речь.

– Я же говорю, цены мне известны, Счастливчик.

Хозяин развел руками:

– Ладно-ладно, сдаюсь. Я же знаю, некоторым моим кли shy;ентам это спасет жизни. А я такой гуманист, что самому противно…

Его руки нырнули под столешницу, за столами все усиленно разговаривали, ни один не смотрел в их сторону, только я, как дурак, таращу глаза.

Глава 4