– Нет. Все их «манки» воспринимаются Привратницей как один. Видимо, из-за того, что звучат одинаково лживо. Пока лоза показывала расстояние, йерам хватало и этого. Но сейчас они в равных условиях с нами.
– Ага, в равных, – скептически буркнул Джай. – Если не считать ту кучу народа, которую они могут привлечь на поиски, чтобы растрясти любой стог на соломинки, а нас на кусочки…
Обережник загородился ладонью от солнца и оценивающе поглядел на город, до которого осталось меньше выстрела. Ворота были закрыты, не иначе как в связи с поисками Твари. Вдоль дороги тянулась какая-то ботва – слева высокая, густая, справа низкая и пучковая. Посредине неподвижно лежала крагга, при виде которой у парня зачесалась нога.
– Стой! – возопил ЭрТар, да так дико, что Джай промахнулся по тушке и чуть не упал.
– Ты чего, рехнулся?!
– А вдруг она живая? Сейчас как вскочит и вцепится тебе между ног, будешь знать!
– По-моему, дохлее не бывает.
– Но она целая, а крагга бывает либо целая, либо дохлая, – продолжал упорствовать охотник. – Ее только стрелкой прибить и можно!
– Может, она от старости померла?
– Да у нее еще пух до конца не сошел!
– Ну заболела… – Джай, впрочем, не собирался рисковать своим драгоценным междуножием ради победы в глупом споре. Обережник выдернул из полевой ограды надломленный прут и потыкал им тварь.
Крагга легко перевернулась, оказавшись не только дохлой, но и окоченевшей.
– Что это с ней? – Крепко озадаченный охотник присел на корточки и осторожно потрогал гадину пальцем. Любопытный кис тут же «помог», хлопнув по ней лапой. Панцирь проломился, из трещин хлынула белая вонючая пена. Корлисс чихнул, отпрыгнул и принялся брезгливо скрести землю когтями.
– Пришлые твари слабеют с каждой инициацией Привратницы. – Жрец прошел мимо, едва удостоив краггу взглядом. – А когда она полностью обретет силу, будут вынуждены либо покинуть наш мир, либо издохнуть.
– Кого ты называешь пришлыми? – подозрительно уточнил Джай. – Мы-то сами уцелеем? Или… вон там подальше еще и песик лежит!
В другое время обережник его бы даже не заметил – вокруг людских поселений всегда полно дохлятины, от не доживших до осени цыплят до коровьих черепов (не внутри же им вонять!) – но после слов жреца каждая муха казалась зловещим предзнаменованием.
– За нас не ручаюсь, – без тени шутки сказал Брент. – Но людям и животным она принесет жизнь, а не смерть. Пришлые же… Например, вот это. – Жрец кивнул на злополучный собачий труп у обочины, почти скрывавшийся под студенистой листвой плесниды. Из кокона торчали только лапы и оскаленная морда с высохшим языком. Алые зонтики соцветий легонько покачивались на ветру. Рядом валялось несколько вороньих тушек – плеснида ни с кем не собиралась делиться своей добычей. Еще до утра она зацветет и на них.
– Ну и что? Обычное растение-падальщик.
– Но плеснида настолько ядовита, что саму ее никто не ест. Даже трава на этом месте лет пять не будет расти, да и потом оно будет выделяться из луговины. Она чужая нашему миру. Он не принимает ее даже мертвой.
– Эй, – спохватился охотник, – выходит, если мы добьемся успеха, то я останусь без работы?!
– Если мы его не добьемся, – сверкнул на него глазами Брент, – то это будет волновать тебя меньше всего. И я сомневаюсь, что об утрате крагг, морунов, плеснид, дхэров и прочей дряни всплакнет кто-нибудь еще.
– Дхэров?!
Но жрец, подойдя к воротам, уже решительно стучал в них рукоятью плети.
Глава 15
…Возрадовался он, но и усомнился:
– Господь мой Двуединый, счастлив и горд я быть Твоим гласом, но вдруг люди не пожелают меня слушать? Успели они сотворить себе множество ложных богов для поклонения, как же я сумею убедить их, что только Ты истина?
Ответил ему тогда Иггр:
– Когда потребуют они доказательств, воззови ко Мне, и отвечу Я силой Своей.
…Так стал святой Ирн первым Взывающим, а чудеса, чрез него Иггром творимые, по сей день ирнами именуются.
Из наставлений для Внимающих
Оконный наличник был слишком узок для вороны, поэтому птица просто уцепилась за него когтями и, хлопая крыльями, пронзительно заорала.
– Заткни эту мозгоедку, ась?! – простонал лежащий на кровати человек, отворачиваясь к стене и накрывая голову подушкой.
Смиренный торговец и честный налогоплательщик Шелух по кличке Кость отнесся к крикливой гостье куда благосклонней. Он уже давно проснулся, опохмелился после ночной гулянки и даже успел пересчитать предшествующие ей барыши, чем остался весьма доволен.
Ворона отлепилась от наличника, давая распахнуть окно, и влетела в комнату. Уселась на спинке кресла и начала прихорашиваться, делая вид, что не замечает, как человек отвязывает от ее лапы мешочек с запиской.
Дом торговца обычно делился на лавку и собственно жилье, но Шелуху этого показалось мало. Он жил на втором этаже, а случайным посетителям его лавчонки частенько становилось дурно от тесноты, ибо там с трудом умещались прилавок и три полки: с рухлядью, упоенно поедаемой молью, с ржавой (или грязной, смотря из чего она была сделана) утварью и с низкопробными книгами, такими захватанными, что их противно было взять в руки (знакомые ехидствовали, что их сам Шелух и писал, на что тот очень обижался, утверждая, что вышедшие из-под его пера шедевры здесь бы не пылились). Основная же часть первого этажа вкупе с подвалом (которого в плане здания не значилось) отводилась под загадочную «подсобку», куда хозяин отправлялся «поглядеть, авось завалялось в уголке», если посетитель непременно желал кое-что купить, ссылаясь на общих знакомых, которые якобы видели нужную вещь именно в этой лавчонке.
Некогда Шелух работал в обережи, до сих пор поддерживая дружеские отношения с ее главой. За что и прозывался почтенным лавочником, а не «бандитской сводней» и «укрывателем краденого». Впрочем, порой Кость и сам был не прочь размяться. Успешнее всего он «торговал» ножом по горлу, за что и получил свое прозвище.
Ворона перепорхнула на стол и нахально прошлась между сваленной на него посудой и объедками. Сунула клюв в кружку с остатками скваша на донце, прижала лапкой обрезок ветчины и начала увлеченно долбить.
– Кыш!!!
Птица вздрогнула и припала к столу. Пролетевшая мимо подушка ударилась в стену и нелепо повисла на кресте прибитых там фьет.
– Отцепись от нее, – велел Шелух, не отрываясь от бумажки. – Пить меньше надо, а не тараканов потом в тапочки обувать.
– У тебя на донышке ничего не осталось, ась?! – страдальчески прохрипел собутыльник, спуская ноги с кровати.
– Там. – Судя по отрешенности, с которой скуповатый «лавочник» ткнул в сторону шкафчика с бутылками, принесенные вороной новости затмевали несколько глотков браги.
Допив прямо из горлышка какое-то мутное, приторное вино, Дюжий Ась, верзила-вышибала из едальни «Дохлая корова»[35 - Разумеется, ни один нормальный человек не зайдет в заведение с таким названием – что и требуется владельцу приличного разбойничьего притона] снова обрел интерес к жизни.
– А чё случилось, ась?
Кость прочитал записку в третий раз и сунул обратно в мешочек.
– Репа ищет трупы двоих парней. Кто-то сообщил ему, будто их видели идущими в сторону Иггросельца.
– Морунов, что ль?
Шелух поморщился. Весь ум Ася находился в кулаках и из-за постоянного сотрясения никак не мог себя проявить.
– А как еще назвать людей, которых «заказал» сам Репа? Да еще пообещал по золотому браслету за каждого.
– И чего он взамен хочет, ась? – Громила зевнул, запустил лапу в прорезь рубахи и смачно поскреб волосатую грудь. – Их головы?
– Головы и… противоположные концы, – с присущей ему вежливостью сообщил Кость.
– Похоже, разозлился не на шутку, – присвистнув, заключил Дюжий Ась. – Как будто они его, хе-хе, ограбили!
Шелух соизволил хмыкнуть. За погляд на подобных недоумков впору брать деньги.
– Здорово, Кость! – У наемного убийцы Жота, лучшего дружка Шелуха, клички не было. Зато был мыслестрел, который отбивал у людей желание ее придумывать. А еще Жот так умело открывал запертые и скрипучие двери, что его замечали, лишь когда он здоровался (если, конечно, оное здоровье могло пригодиться собеседнику дольше чем на секунду). – Знакомая птичка. Есть новости?
Ворона, каркнув, взлетела гостю на плечо. К убийце, как и к живодеру с Булыжной улицы, она питала неосознанную приязнь – словно чуяла, от кого зависит ее благоденствие.
– Вот, глянь. – Шелух бросил Жоту мешочек.
– Так я ж их видел! – оживился тот, прочитав описание. – Ну точно, белобрысый парень и горец с кошаком.
– Уверен?!
– Ну.... – Убийца еще раз посмотрел записку. – Вроде и одежда такая, и мыслестрелов даже не прятали. Только с ними йер был, пришлый. Я еще подумал – во, компашка подобралась!
– Йер? – Это слегка охладило пыл Шелуха. Связываться с Взывающим слишком опасно, но… он-то Репе и не нужен. Не приклеилась же эта троица друг к другу, когда-нибудь да разойдутся. – А где ты их видел?
– У ворот. Они как раз в город входили.
– Пойдем посмотрим, – решился Кость. – А там по обстановке.
***
Святые братья обошлись с Фимием так изысканно вежливо, что он вышел из храма, будто оплеванный.
– Конечно, брат мой, мы непременно изловим воров и примерно их накажем, – благочестиво скрестив руки на груди, вещал Взывающий Цвирт, глава городских храмовников. – Они до конца жизни запомнят, что грабить убогих грешно…
За дверью аж стонали от смеха прильнувшие к ней Внимающие. Цвирт слышал это не хуже Фимия, но даже не подумал их шугануть.
– После обеда вся наша братия дружно помолится за возвращение твоей мантии, кнута, рубашки, штанов и сандалет, каждого по отдельности. Иггр не сможет устоять перед столь горячей просьбой и ниспошлет ворам совесть…
«Или хотя бы похохочет с нами за компанию», – говорили прищуренные глаза главы, в то время как лицо сохраняло одухотворенно-сочувственное выражение.
Придраться было не к чему, Фимию только и оставалось сквозь зубы поблагодарить «отзывчивого» брата. От бесплатного обеда тоже пришлось отказаться, несмотря на аппетит, подло прорезавшийся после купания. Но за общий стол Фимия не позвали, а жидкая, сваренная для нищих гороховая похлебка с неизменным хлебцем не стоила того унижения.
Украдкой показав храму два мизинца, йер побрел по городу, опираясь на подобранную по дороге палку. Новая мантия висела на нем мешком, собственно, им и являясь. Ткань из грубого, плохо вычесанного льна кололась даже сквозь рубашку, столь ветхую, что только появление Фимия спасло ее от участи половой тряпки. Плети ему вообще не дали – мол, запасной нету – зато предложили «на первое время» пастуший кнут, прозрачно намекая, что для незадачливого йера он самое то будет. Сандалеты, правда, ничем от прежних не отличались. Точно так же разваливались на ходу.
В отличие от членов прочих гильдий, любой йер мог взывать в любом городе – если, конечно, его не смущали неодобрительные взгляды местных храмовников. Но Фимий жаждал мести, а жалкий вид играл ему на руку: по разумению наивных жителей, молитвы столь самоотреченного храмовника были более угодны Иггру, чем чванливых обладателей мантий с серебряным шитьем. Да и подходить к нему с просьбами не так стеснялись. Ирн, правда, призывать не доверяли, но через какой-то час у Фимия и без того собралось достаточно бусин, чтобы занять лавочку в одной из уличных едален под тряпичным навесом.
Заказав обед и две кружки скваша, йер занялся обдумыванием своего невеселого положения. Жальче всего было плети. Свитая из особым образом выдубленной кожи двух цветов, она стоила половину серебряного браслета. По селищам такую сумму быстро не соберешь, тамошние жители еле-еле наскребали на необходимые в хозяйстве ирны, а молиться предпочитали сами. К тому же для ирн сейчас не сезон: сеять уже поздно, а коров покрывать рано. Разве что исцелить кого, но летом и болеют редко. Разумеется, дома под полом у Фимия хранился без малого полный сундучок, однако до родного селища пять дней ходьбы, и выставлять себя на посмешище возвращением в таком виде йер, конечно, не желал.
Значит, придется зарабатывать на плеть в Иггросельце. А Цвирт пусть хоть удавится.
Довольный собой Фимий поднес кружку к губам и чуть не выронил.
Мимо едальни, оживленно беседуя с каким-то горцем, шел спасенный им парень.
***
– Слушай, мы так не договаривались!
– Мы вообще ни о чем не договаривались, – огрызнулся Брент.
– Но дхэры же Глашатаи самого Иггра!
– Ха-ха.
– Если они перемрут, кто будет сообщать нам его волю?! Ведь Двуединый снисходит до бесед только с ними!
– Значит, придется ему снизойти до кого-нибудь еще. Или заткнуться.
– Это богохульство!
– Кто бы говорил. – Встречная телега вильнула влево, пропуская «йера», но жрец предпочел прижаться к стенке, отгораживаясь от докучливого парня пегим широколобым волом и тремя рядами клеток с галдящими курами.
Джай растерянно поглядел на горца.
– Он что – серьезно?
Тот наклонился и потрепал кошака по загривку.
– До сих пор шутник из него был неважный.
– Да, но это зашло слишком далеко! Все, хватит, я с места не тронусь, пока он все нам не объяснит! – Парень демонстративно остановился и скрестил руки на груди.
– По-моему, он только этого и ждет. – Телега проехала, и ЭрТар поспешил найти жреца взглядом. К счастью, тот не попытался шмыгнуть в какой-нибудь переулочек, зато успел обогнать парней на несколько шагов.
– И сам не тронусь, и его не пущу! – воинственно уточнил белобрысый.
Горец возвел глаза к небу – не столько ожидая увидеть там согласного с ним радка или на худой конец Иггра, сколько привлеченный стуком ставен.
– Хэй-най, посреди улицы такие разговоры не ведут! – ЭрТар схватил Джая за локоть и сдернул с места прежде, чем над ним перевернули помойное ведро. – Давай сперва из города выйдем.
– А вдруг он найдет здесь других жрецов? – Знак свыше несколько остудил пыл белобрысого.
– Так мы же их и ищем, ннэ? – не понял горец.
– Это он их ищет! И лишние свидетели им не нужны! – Джай выразительно чиркнул ладонью по горлу.
– На твоем месте меня беспокоило бы другое.
– А?
– Например, вон тот лысый толстяк в мешке, который так на нас пялится, словно мы у него что-то стащили. Он тебе никого не напоминает, э?
Вопрос был риторическим, однако Джай все равно оглянулся и понял, что обокраденный йер напоминает ему племенного быка, мимо которого ведут корову в охоте.
***
– Стойте, мерзавцы!!! – У Фимия наконец прорезался голос, хриплый и одновременно писклявый от возмущения.
Ворюги вздрогнули и заозирались по сторонам, но несколько разлетевшихся в щебень булыжников отбили у них охоту к пробежкам. Собственная могучесть приободрила Фимия, и голос обрел надлежащую крепость и свирепость. Йер вскочил с лавки и в охотничьем азарте полез через низенький островерхий заборчик, огораживающий едальню.
– Ну я вам сейчас по…
– В чем дело, брат? – Голос был вежливым и холодным, как если бы Фимия окликнула сосулька с крыши, интересуясь, желает ли он, чтобы она воткнулась ему в голову, или поспешит проскочить мимо.
У йера нехорошо кольнуло в боку, а потом и между ног – заборчик оказался малопригоден для оседлывания. Возле парней, невесть откуда и когда появившись, стоял человек в его мантии… то есть в похожей на его мантию. Заткнутая за пояс плеть недвусмысленно выскалилась на Фимия, когда тот, забывшись, протянул к ней руку. Нет, он явно обознался! Ни один йер не станет унижаться до кражи поношенного одеяния, в то время как может с легкостью заработать на новое за пару дней.
– Эти люди с тобой, брат мой? – заискивающе поинтересовался Фимий, пытаясь слезть со злополучной оградки хоть в какую-нибудь сторону. Высота штакетника была как раз такова, что толстый йер касался земли носками обеих ног, но перебросить одну из них через край никак не мог.
– Да. – Из-под капюшона виднелись только тонкий нос, бледные губы да пряди седых волос. У ног незнакомца злобно шипел здоровенный дымчатый кошак. – Это моя обережь.
Фимию смутно припомнилось, что татуировка на плече белобрысого действительно была красного цвета, но тогда он не стал вглядываться, почему-то решив, что имеет дело с мясником.
– Ну… тогда… э-э-э…
– Ой! – Обережник округлил глаза и расплылся в широкой счастливой улыбке. – Да это же тот святой человек, что не дал мне утонуть! Простите, господин Взывающий, я вас в этом тря… одежде не узнал, думал, полоумный какой орет!
Незнакомый йер поднял голову, и глаза его Фимию тоже не понравились. Служитель Темного, как пить дать!
– Спасибо, что спас моего слугу, брат. Он рассказал, как доблестно ты ринулся за ним в пучину.
Обережники одновременно раскашлялись. Горцу вообще стало так худо, что он отвернулся от Фимия и согнулся пополам.
– Чем я могу отблагодарить тебя за это беспримерное деяние? – Судя по интонации седого, этим вопросом его благодарность и ограничивалась. К тому же у йеров было не принято брать друг с друга деньги: либо не оказывай услуг, либо расплачивайся ими же[36 - Большинство, разумеется, предпочитает первый вариант].
Фимий задумался. Досада и подозрения, оставшиеся насчет чахоточных обережников, уравновешивались природной осторожностью. То бишь йеру безумно хотелось что-нибудь урвать, но он не знал, с какой стороны к этому пирогу подступиться.
И тут его осенило.
***
Просиявшая рожа толстяка ЭрТару не понравилась, и не напрасно.
– Брат мой! – с чувством сказал йер и попытался скрестить руки на груди, но тут бедный заборчик сдался и рухнул. Разумнее всего, тоскливо подумалось Джаю, дать деру, пока Взывающий оттуда выкарабкивается, однако подозрительнее убегающей боевой обережи был только убегающий йер. Парень пересилил себя и протянул Взывающему руку, за которую тот охотно уцепился, словно бы невзначай заглянув обережнику в рукав. Какое счастье, что горец догадался отдать браслет Бренту! Если про одежду еще можно соврать: дескать, запасная нашлась, то запасным деньгам у йерового слуги взяться неоткуда.
Толстяк с достоинством облезлого петуха отряхнулся и, нимало не смутившись, начал заново:
– Брат мой! По твоему одеянию я вижу, что ты пришел издалека, как и я. Вероятно, ты тоже ищешь Иггропротивную Тварь?
– Ищу, – коротко подтвердил жрец. Хорошо хоть радость от встречи с «коллегой» изображать не требуется: для служителей Темного заповедь «возлюби ближнего своего» относилась по большей части к стоящему рядом зеркалу. На приверженца Светлого Брент, по мнению парней, не тянул, а по своему собственному разницы между ликами бога и их служителями вообще не видел.
– И откуда ты начал свой путь?
– Орита.
– Славный город, – с умным видом покивал йер. Орита его действительно впечатлила – количеством едален и ценами в оных.
– Извини, брат… э-э-э…
– Фимий!
– …брат Фимий, но мы спешим. – Со стороны беседе йеров полагалось выглядеть степенной и благочестивой, что давалось Бренту все тяжелее. – Я безмерно рад нашему знакомству, однако я должен продолжать поиски…
– О да, – охотно подхватил йер. – Я тоже! Забота о стаде Иггровом превыше всего, а посему я от чистого сердца предлагаю тебе свою скромную помощь в обмен на опеку и науку!
Джай мысленно выругался. Если один Взывающий публично признавал старшинство другого, то последний был обязан стать его наставником хотя бы на день. Довольно распространенный среди йеров обычай. На деле же он означал, что противный толстяк бессовестно примазался к более удачливому коллеге, получив право на треть его доходов как «помощник».
– Брат мой, – тон жреца недвусмысленно давал понять, как страстно он желает стать сиротинушкой, – похоже, ты переоцениваешь мои способности…
– Это ты их умаляешь, брат! – Зато его браслет Фимий оценил совершенно точно. Йер, открыто носящий с собой такую сумму, способен не только ее заработать, но и отстоять. Обережь у него только для солидности, щенки какие-то, даже по сторонам не смотрят. Таких не то что тваребожцы – обычные разбойники вмиг положат. – Кстати, ты уже заходил в храм?
– Нет. – Плеть, почуяв настроение владельца, начала распускать кольца и сердито трепетать утяжеленным кончиком.
– Я могу проводить! – со злорадной готовностью вызвался Фимий. Так он и знал, «братишка» тоже решил подкопать морковки на чужой грядке!
– Хэй, давай зайдем с ним в темный переулочек, а выйдем одни? – шепнул ЭрТар на ухо Джаю.
– А вдруг он один выйдет?
– Этот боров?!
– Он же йер! Вон как мостовую разнес, даже без плети.
– Ну и что? Тюкнем по затылку и положим вздремнуть в канавке…
Фимий, заметив, что уставившиеся на него обережники о чем-то шепчутся, подозрительно покосился на них и получил в ответ две лучезарные улыбки.
– Господин йер! – Судьба в лице небогатой, но опрятной молодой женщины поставила на землю корзину и робко тронула Брента за рукав.
– Да? – недоуменно откликнулся тот.
– Не могли бы вы призвать ирну на огород? – мило покраснев, попросила она. – Тут недалеко, даже за стену выходить не надо…
– Прости, Иггрово чадо, но я очень занят. – Жрец поспешно воспользовался случаем одним махом избавиться и от «коллеги» и от «паствы». – Не могла бы ты обратиться к другому Взывающему?
Алчный огонь в глазах Фимия сделал бы честь бродячему псу в колбасной лавке. Вот уж действительно, нашла кого просить! Нет, конечно, ирна она ирна и есть, все это пустые суеверия, но до сих пор они исправно кормили странствующего йера: народ предпочитал осенять пажити благодатью Светлого, а не сомнительными щедротами Темного.
– А еще надо Иггровы Слова над племянницей моей произнести. – Женщина долго набиралась решимости, чтобы заговорить с йером, и теперь спешила выплеснуть заготовленные слова, сама ничего не слыша. – Ей три дня уже, сестра переживает, чтоб не сглазили… Что вы сказали?
Спорить с судьбой, на волю которой он отдался, Брент не посмел.
– Я сказал: хорошо, Иггрово чадо. Веди нас.
Лицо Фимия разочарованно вытянулось. Намазанный маслом ломоть выдернули из уже открытого рта, заставив больно лязгнуть челюстями. А ведь стоило обережным недоумкам свернуть на другую улицу, и эта девка наверняка подошла бы к нему! Йер воззрился на парней с еще большим отвращением, понятия не имея, насколько оно взаимное. Впрочем, треть браслета всяко лучше его дырки, и Фимий, как само собой разумеющееся, пристроился в хвост компании.
Акунин Борис
Березин Федор
Андреев Николай
Посняков Андрей
Херберт Фрэнк
Посняков Андрей