Чтение 15–й страницы книги ~Конец пути~

— Он больше не нужен! — взмахнул рукой правитель, и закрывающий всесильную книгу Махагри балдахин отлетел в сторону. Помещение густо наполнилось похожим на зеленый туман сиянием.
Мудрый Аркаим с нежностью погладил книгу, проверяя пальцами каждую ее трещинку, каждую впадинку, потом воздел над собой седьмой осколок и плавно опустил его в последний, оставшийся незаполненным, скол.
Все дружно ахнули. Правитель, взмахнув руками, точно фокусник, отступил, замер в ожидании кульминации. Повисла тишина.
Прошла минута. Другая. Ничего не происходило. Третья. Гости начали шевелиться, хотя до шепотков дело еще не дошло.
Четвертая.
— А-а-а!!! — взревел мудрый Аркаим. — Все во-он! Все вон! Вон отсюда, вон! Все, кроме чужеземцев!
Люди кинулись к лестнице, затопали по ступенькам. Послышался натужный треск… Но хоть одно чудо в святилище сегодня произошло: древняя трухлявая лестница устояла, не угробив никого из набившейся на нее толпы. Несколько минут — и в святилище наконец наступила блаженная тишина.
— Клянусь, мудрый Аркаим, — кашлянув, начал купец. — Это тот осколок. Это именно тот, что я получил. Я не…
— Я знаю, что это он! — рявкнул правитель. — Ты не мог привезти с другого края света поддельный осколок, который точно встал бы в последнюю из щелей! Но..
Мудрый Аркаим описал вокруг возвышения с книгой широкий полукруг, остановился перед ведуном и натужным голосом попросил:
— Продай мне свою невольницу, чужеземец.
— Нет, правитель, — отрицательно покачал головой Олег.
— Я дам тебе за нее пять сундуков с самоцветами.
— Нет.
— Десять.
— Нет.
— Двадцать.
— Нет.
— Сто!
— Нет.
— Друже, — сдавленно охнул новгородец.
— Нет.
— Я подарю тебе за нее весь правый берег Кайма. Нет.
— Весь берег, чужеземец! С моим дворцом, с селениями, с кладбищами, с людьми, с девицами. Там сотни девок, чужеземец!!!
— Нет! Моя невольница не продается!
— Проклятия Итшахра, неужели ты не понял?! Неужели ты не понимаешь, ведун Олег, это его сила! Сила бога Итшахра — в знании. Запретное знание скрыто здесь, в этой книге. Значит, чтобы восстановить книгу, чтобы получить силу Итшахра, мы должны принести вторую жертву!
— Я понимаю.
— Так отдай мне рабыню! Нет.
— Я должен принести жертву крови, чужеземец. Мы должны! — Правитель вскинул к вискам сжатые кулаки. — Всего лишь жертву крови. Продай мне ее кровь, чужеземец.
— Нет.
— Хотя бы каплю!
— Нет.
Мудрый Аркаим шумно втянул носом воздух, после чего вдруг кротко улыбнулся и повернулся к Урсуле:
— Скажи, ты когда-нибудь резалась, милое дитя?
— Да, порезалась два раза. Но давно, еще пока в гареме жила.
— У тебя текла кровь?
— Да, это было.
— Много? — наклонил к ней голову правитель.
— По-разному.
— Теперь послушай меня, милое дитя. Мне нужно немного твоей крови. Совсем немного. Вот столечко, — поднес он к ней руку. — Меньше, чем помещается на ладошке. Ты знаешь, на что я готов ради этого? Ты получишь за эти капли два сундука самоцветов. Ты навсегда будешь объявлена почетным моим другом, для которого открыт мой дом, и всегда, в любой момент, если твой хозяин покинет или прогонит тебя, ты сможешь найти приют здесь и жить, сколько пожелаешь, в сытости, богатстве и уважении. Тебе будут приданы десять слуг, которые станут выполнять любое твое желание… Нет, почему будут? Ты получишь их немедленно! Они станут твоими на все время, пока ты здесь, а если ты захочешь уехать, то я готов купить тебе десять невольников, дабы избавить тебя от любых тягот. Немедленно, сегодня же я объявлю, что ты можешь забирать, требовать, шить себе любые наряды из любых тканей, каких пожелаешь. Это будет твоя привилегия навсегда. Любые наряды, в любых количествах. Ты получишь все это, клянусь гневом Итшахра! Единственное, чего я прошу у тебя взамен, — это несколько капелек крови… Ответь же, милая, ты сделаешь это для меня? Несколько капель… Несколько капель, которые обеспечат тебя на всю оставшуюся жизнь.
Урсула повернула лицо к Середину, и в глазах ее была такая мольба, словно ее собирались казнить десять раз подряд.
— Ты видишь, она согласна, чужеземец, — вкрадчиво прошептал мудрый Аркаим. — Она согласна. Тебе не нужно ничего делать. Ты просто не запрещай.
Глаза рабыни отчего-то наполнились слезами. Похоже, девочка поняла, что больше уже никогда, никогда в жизни удача не подойдет к ней так близко.
— Хорошо, — сдался он. — Пусть будет жертва крови.
— Да пойми, пойми, — продолжал настаивать Аркаим. — Это же знание, это мудрость прошлого и будущего. Это огромные знания, которые откроются людям! Неужели тебе не интересно, чужеземец? Ты же колдун! Как может человек мудрости устоять перед возможностью узнать новые тайны?
— Я же сказал: согласен, — повторил Олег и тряхнул руками: — Да-да, я покажу, где приносилась первая жертва! Я отведу тебя к этому алтарю!
— Где он?! — вскинулся, словно готовый к броску тигр, правитель Кайма. — Он далеко? Мы успеем добраться туда сегодня?
— Ксандр, — вздохнул ведун. — Ты же у нас кормчий. Ты представляешь, как далеко отсюда то место, где мы собирали первый плот?
— Точно не скажу, нужно к реке выйти. Но, так мыслю, дня три путь займет.
— Алтарь там? — повернул голову к Олегу мудрый Аркаим.
— Он в лесу. Неподалеку от того места, откуда мы хотели отплыть.
— Да… — Правитель развернулся, ласково погладил ладонями всесильную книгу. — Эй, жрец! Где ты прячешься, я не собираюсь тебя убивать. Приготовь священную реликвию к путешествию на алтарь. Будь осторожен. Если с книгой что-то случится, ты не будешь бояться смерти. Ты станешь молить о ней.
* * *
Как и предсказывал кормчий, путь к алтарю занял ровно три дня. Разумеется, всадники двигаются намного быстрее ладей и с заводными могли бы домчаться до нужного места и за день. Но в центре воинского отряда из полутора сотен всадников на огромных, в рост человека, колесах, в отделанном серебром сундуке, под навесом из мореного дуба, влекомая четверкой могучих буйволов, медленно перемещалась всесильная книга Махагри. И как ни торопился мудрый Аркаим, он не рисковал лишний раз тряхнуть священную реликвию или сильно ее накренить.
Кормчий есть кормчий — несмотря на зиму, Ксандр после очередной излучины уверенно указал на берег:
— Мы строились здесь! — Спешился, прошелся вдоль кромки льда, похлопал ладонью по заиндевелому стволу сосны на самом берегу: — Да, точно здесь.
— Где алтарь, чужеземец? — повернул голову к Олегу правитель.
— Если наш лагерь был здесь, — ведун тоже спрыгнул с седла, — то алтарь — примерно в трех верстах, недалеко от берега. Тут несколько скал должны быть, и он как раз с краю.
— Сотник, — распорядился мудрый Аркаим, — пошли людей заготовить дрова. Для лагеря и для моих нужд. Выставь охрану возле повозки. А ты ищи, чужеземец, ищи!
В том, что алтарь получится найти достаточно быстро, Олег сомневался. Он помнил, что вокруг площадки, на которой они с рабыней однажды предавались утехам, стояли густые, густые заросли. Но зима внесла свои коррективы — и в прозрачном безлиственном лесу ведун увидел скалы, не успев отойти от реки и на версту. Скрытые летом за густыми кронами, сейчас они четко прорисовывались на фоне серого неба за плотно растущими перед излучиной липами и березами. Ведун, не уверенный в столь быстром и простом исходе, пошел к каменным уступам, продрался через кустарник на округлую ровную площадку, раскидал ногой снег.
— Да, действительно. Ежику понятно, что тут рука человеческая поработала, а не игра природы. Как сразу не догадался? Хотя… Хотя тогда я думал совсем о другом. — Он пересек площадку, стер изморозь с камня, открыв свету участок зеленого полированного камня. — Однако как все просто и легко получается, когда идет на твою пользу, великий бог Итшахр. Уж не сделал ли ты меня своей игрушкой? Скала молчала.
— А что будет, если я сейчас вернусь к реке и скажу, что не нашел твоего алтаря?
— Эй, чужеземец! Чужеземец! — Кусты затряслись, на площадку в сопровождении четырех стражников выбрался мудрый Аркаим, прижимающий к себе укутанную в соболью накидку невольницу. — Не подумай чего, чужеземец, но как ты ушел, твоя рабыня вдруг расплакалась, попыталась убежать и кричала, что желает быть рядом с тобой. Вот пришлось брать ее и по твоим следам поспешать. Прими ее, пусть успокоится. Прям и не знаю, как уговорить, что вреда ей не желаю… Какое странное место. Что ты тут делал?
— Я разговаривал с богом Итшахром, правитель. Задал ему вопрос. Думал, промолчит. Но он ответил.
— Итшахр? — Мудрый Аркаим наконец заметил на вертикальной стене зеленый след, подошел ближе, разметал иней вокруг. — Итшахр… Сотника сюда!!! Выставить оцепление! Прорубить дорогу, доставить припасы! Здесь разбить лагерь, поставить шатры, развести огонь, расчистить святилище!
— Стой! — вскинул руки Олег.
— Что тебе, чужеземец? — нервно дернулся правитель. — Ты передумал?
— Оглянись вокруг, мудрый Аркаим. Неужели ты не видишь? Вокруг святилища стоит стена. Не каменная, живая. Здесь царит покой, тишина, святость. Ты что — хочешь все разрушить и устроить тут базарный день? Ты уверен, что богу хочется именно этого?
— Да, — кивнул тот. — Да, чужеземец, ты прав, ты опять прав. Здесь все появилось по воле бога, и не нам все это нарушать. Эй, воин! Никаких дорог. Выставить оцепление, сюда перенести только шатер и жаровни. Пусть сотник выделит людей, очистит святилище от снега… Книгу доставим на носилках. Но это я сам… Воин, передай сотнику, чтобы поберег живую стену вокруг святилища! Она сотворена волей нашего бога.
Урсула, нервно всхлипывая, прижалась к груди ведуна, сведя локти вместе и засунув нос между кулаков.
— Да что с тобой, девочка? — обнял ее Середин. — Все было хорошо, и вдруг…
— Мне страшно, господин. Не знаю отчего. Вдруг так страшно стало…
— Не бойся. Все будет хорошо. Наверное.
— Ты не веришь, господин?
— Во что?
— Мне страшно. Мне никогда не было так страшно.
Тем временем вокруг закипела работа. Воины, взятые с собой слуги, жрецы храма спешно разгребли снег, очистили стену над площадкой, натянули над святилищем парусиновый полог, с которого по сторонам упали матерчатые же стены. Вдоль них слуги выставили два десятка низких треножников с широкими медными чашами, выложили на каждом небольшую поленницу, подожгли.
Рабыня повернула голову к скале, внезапно напряглась:
— Ты видел, господин?
— Что?
— Идол на скале, господин. Он зеленый, зеленый! Я говорила тебе про предсказание, что дал мне еще в гареме заезжий мудрец?
— Да, говорила. А теперь ответь, ты веришь мне?
— Я принадлежу тебе, господин.
— Так вот, девочка, сегодня тебе ничего страшного не грозит. Ты веришь? Твоя жизнь в полной безопасности. Правда, ты потеряешь несколько капель крови. Но ведь ты сама этого хотела? Всего несколько капель — и ты станешь в несколько раз богаче меня, сильнее меня, знаменитее, властнее…
— Я всегда хотела остаться рядом с тобой, господин. Лучше быть голодной с тобой, чем сытой в богатом гареме. Не обманывай меня. Все равно, пока ты меня не продашь, я остаюсь твоей рабой. Пусть даже самой богатой рабой во Вселенной[5 - Читателю желательно помнить, что, с точки зрения человека прошлого, Вселенная — это вовсе не космос, а всего лишь обитаемые людьми земли. Вселенские соборы, например, решали вопросы не космогонии, а верования жителей одного относительно маленького полуострова.].
Костры на жаровнях тем временем разгорались, под пологом становилось более-менее тепло. Во всяком случае, пар изо рта больше не вырывался, а снег под ногами, не выметенный дочиста, превратился в мелкие капельки.
Колыхнулась матерчатая стена, внутрь заскочил жрец храма книги, упал на колени, поцеловал землю и, торопливо вскочив, отодвинул полог. В святилище, мерно покачиваясь, вошли восемь молодых служителей. На их плечах покоились носилки с сундуком, вместилищем книги Махагри. Следом появился мудрый Аркаим, кивнул:
— Опускайте.
Служители медленно поставили носилки на землю, отступили.
— Давай, давай, не тяни!
Пожилой жрец снова опустился на колени, склонил голову, вознося неведомую молитву, затем открыл сундук, извлек завернутый в парчу предмет, поцеловал, поднялся во весь рост и выложил его на крышу дубового навеса над сундуком, ставшего с этого момента возвышением под книгу. Края парчи расползлись, опадая вниз, и святилище наполнилось зеленоватым сиянием.
— Да! — Мудрый Аркаим развернулся к идолу: — Мы здесь, великий Итшахр! Мы пришли, дабы выполнить твою волю, запечатленную в тысячелетиях, чтобы выпустить твою силу, отнятую у людей, чтобы объединить наши миры и отдать их под руку единого, самого могучего бога!
Правитель опустился перед каменным изображением на колени, склонил голову и замер так на несколько минут. Все ждали. Наконец он поднялся, подошел к Олегу, положил руку Урсуле на плечо:
— Идем, милая. Пришел час второго жертвоприношения, жертвы крови.
Девушка двинулась за ним. но при этом мертвой хваткой вцепилась в руку ведуна, и тот, волей-неволей пошел следом.
— Сними это… — Мудрый Аркаим снял с ее плеч соболиную накидку, кунью шубу с бобровой оторочкой. Окинул взглядом плотную шелковую курточку и штаны. — Разденься.
— Нет, — замотала головой невольница.
— Послушай, милая, посмотри на себя. Ты вся в шелках! Не хочешь же ты, чтобы я резал тебе горло из-за нескольких капель крови.
— Нет! Никогда! — отпрянула к Олегу Урсула. — Не хочу!
— Что? Чужеземец! — У мудрого Аркаима заиграли крылья носа. — Что теперь?
— Она же женщина, — укоризненно покачал головой Середин. — Она стесняется.
— Все вон! — взмахнул руками правитель. — Оставьте нас одних.
Огни на жаровнях заплясали от ворвавшегося ветра и снова замерли после того, как матерчатые стены опустились за ушедшими людьми. Мудрый Аркаим проводил их взглядом, после чего неожиданно опустился перед рабыней на колено:
— Я никогда не говорил тебе, как ты красива, смертная. Ты удивительна, как проснувшийся подо льдом шафран, пробивающийся сквозь снег к солнцу, ты прекрасна, как небо, на которое невозможно налюбоваться. И меня не удивляет, что в тебе, словно в сияющем солнце, скрыта величайшая сила, недоступная никому из бессмертных колдунов и великих богов. Я потрясен твоею красотой, чудесное создание, порождение наступающей на мир весны. И я никогда не разрушу этой красоты, не нанесу ей урона. Отдай мне каплю твоей силы, великая богиня. И давай сделаем это так, чтобы у тебя не осталось после этого никаких шрамов. Помоги мне, милая. Помоги…
Урсула застыла, словно очарованная дудочкой крысолова, и уже не воспротивилась, когда мудрый Аркаим не торопясь расстегнул деревянные пуговицы у нее на плече, снял шелковую куртку, спустил левую лямку, обнажал все еще маленькую грудь, похожую на перевернутую фарфоровую пиалу с красной точечкой посередине, поднял ее руку вверх. Легонько тряхнул рукавом — и в его ладони оказался небольшой, размером с два сложенных вместе пальца, обсидиановый нож. Черный клинок сверкнул алыми отблесками множества жаровен, скользнул по внутренней стороне руки невольницы и исчез так же быстро, как появился. Урсула вроде даже и заметить ничего не успела. Во всяком случае, от боли не вскрикнула.
Мудрый Аркаим, как и обещал, прижал к женской руке ладонь, собирая в нее медленно струящуюся кровь. Капли, что поначалу легко выступали из кожи, собираясь в тонкий ручеек, проступали все реже и реже — рана закрывалась коричневой корочкой. Наконец правитель отступил, вскинул ладонь с драгоценной жертвой, повернулся к идолу, опустился перед ним на колени:
— К твоим ногам приношу жертву крови, великий Итшахр. Вторую жертву, жертву силы. Открой нам мудрость предков, Итшахр, возлюбленный бог наш. Сделай нас снова равными богам и раздели с нами общую радость!
Правитель торжественно вылил жертвенную жидкость, стараясь сделать это так, чтобы хотя бы немного ее протекло по зеленому полированному малахиту. Олег же подобрал соболью накидку, подошел к рабыне, обернул, шепнул на ухо:
— Руку пока не опускай. Пусть корочка засохнет. А то поломается потом, обдерется.
Мудрый Аркаим постоял на коленях пару минут, прислушиваясь к своим ощущениям. Кинул вороватый взгляд в сторону книги — та продолжала лежать ровной плитой из плотно подогнанных осколков. Правитель поднялся, странной покачивающейся походкой обогнул ведуна и девушку, вглядываясь ей в глаза. Наверное, хотел еще раз убедиться, что их цвет совпадает с цветом глаз зеленого бога. Остановился возле Махагри. Облизнул пересохшие губы. Опять глянул на идола, на невольницу, на кровавый потек на скале. Опять на книгу.
Нет, она продолжала оставаться в осколках. На щеках чародея заиграли желваки. Он вскинул к вискам плотно сжатые кулаки, поморщился, раскрыл правый кулак, недоуменно уставился на кровавую жижу на ладони. Его брови дернулись, правитель медленно опустил руку на нижний угол книги.
Внезапно край плиты дрогнул, и словно волна прокатилась по сияющей поверхности свяшенного сокровища. Кровь второй жертвы превратила книгу в странную густую жидкость, в некий гель, в котором утопали под собственным весом древние руны. Мудрый Аркаим испуганно отскочил — и лишь рука его оторвалась от книги, как та снова мгновенно окаменела. Но теперь, покрытая неведомыми надписями, плита была целой.
— А-а-а-а!!! — воздев руки к небу, торжествующе завопил правитель.
Тут же дернулись пологи, со всех сторон в святилище ринулись воины, слуги, жрецы.
— Воо-о-он! — не менее яростно зарычал Аркаим, заставив людей опять прыснуть наружу. — Вон! Я хочу побыть с ней один.
Ведун, укутав рабыню поплотнее, опустил ее руку на мех, отошел к чародею, остановился рядом.
— И все же она так и не стала книгой, — вздохнул Олег. — Это по-прежнему каменная плита.
— Ты ничего не понял, чужеземец, никогда не рождавшийся в нашем мире. И не можешь понять. Тебе не дано. Эти знания слишком велики, чтобы их записывать буквами. Они внесены в книгу иным способом. Принять, впитать в себя запретные знания способен только потомок рода первых каимцев, великих борцов и ученых, ставших равными богам в своей силе. Эти знания в готовом виде могу получить только я. Тебе же придется собирать их, отпущенные на волю, по малой крупинке.
— Ты хочешь сказать, что это что-то вроде обучающего устройства с генетическим замком?
— И генотип женщин с разноцветными глазами для него является ключом. Их кровь запускает устройство, устройство сравнивает мои гены с теми, что занесены в память в качестве эталона, и если я оказываюсь достаточно близким потомком расы каимцев, то получаю их знания. Их слишком много, чтобы познать обычным путем. Даже моей жизни будет мало для столь длинной зубрежки. Ты не понимаешь? Хорошо, чужеземец, ты помнишь, о чем мы говорили там, наверху? Возле моего дворца, во время бурана? Так вот, теперь я знаю, что такое телевизор. Что такое порох, бумага. Что такое электричество, которое ты так часто поминаешь, когда тебе плохо. Наверное, _в_том мире, где ты родился, тебя пытали электричеством? Да, кстати, а ты сам-то знаешь, что такое «расовый генотип»? Может, я зря тебе все это говорю? В твоем мире уже успели добраться до этих мудростей?
— Должен тебя огорчить, мудрый Аркаим, — пожал плечами Середин, — но твои знания абсолютно бесполезны. Ты можешь знать, как устроен телевизор — но какой в нем смысл без передающих станций, без электричества, без тысяч людей, что станут готовить передачи? Ты можешь знать, как устроена самая простенькая электролампочка — но чтобы сделать ее, тебе придется научиться плавить стекло и делать из него колбы. А это не пустяк, ибо в печи, растопленной дровами, такой температуры не достичь. Тебе придется сделать вольфрамовую нить, а этот металл плавится при столь дикой температуре, что вообще неизвестно, откуда ее можно получить. Значит, чтобы добыть его, понадобятся ученые. Много ученых, что придумают специальные печи. Но специальные печи должны строить не менее ученые мастера. И они будут большие. Такие большие, что делать их придется из искусственного камня. Составляющие для камня надо будет добывать и обрабатывать на заводах. Это тоже много рабочих, много строительных материалов, и потом, все эти материалы понадобится перевозить. И перевозить топливо, чтобы заводы работали. Но в мире не найдется столько лошадей и столько людей, которые смогут перевезти такой груз. Придется делать механизмы для перевозки и железные дороги, по которым механизмы побегут. Для таких дорог нужно невероятное количество железа. Значит — и новые заводы, для которых придется добывать руду и где будут ее плавить, сжигая еще больше топлива. Да, чуть не забыл, в колбе находится инертный газ. Его тоже нужно отделить от воздуха, сохранить, закачать. А это — опять новые заводы. И это — всего лишь для того, чтобы изготовить лампочку. Но ведь ее еще нужно осветить! То есть построить заводы для получения электричества и провода для ее передачи. Генераторы, преобразователи, трансформаторы. Миллионы, миллиарды пудов меди, которую тоже придется добывать и выплавлять. И миллионы рабочих рук. Причем обладателей этих рук кто-то должен кормить. Сами они ведь будут заняты другим делом! Для них нужно будет построить дома, напоить, обучить, вырастить… Это уже не миллионы, а десятки миллионов рук. Это только кажется, что достаточно изобрести автомобиль — и ты станешь героем. Его еще нужно сделать. А это невозможно без слесарных мастерских с умелыми рабочими и совершенным инструментом, без развитой химии, что изготовит шины, прокладки, масла и топливо. И главное — автомобиль совершенно бесполезен без дорог, по которым он станет носиться. Как бесполезен автомат без огромных заводов, что обеспечат его миллионами абсолютно одинаковых патронов. Как бесполезен прибор ночного видения, если для него не изготавливают новые батарейки. Как бесполезна праща, метающая камни на сто верст, если стрелок не видит цель, в которую он метится. Одно цепляет другое, мудрый Аркаим, каждая приятная и очень простая на вид мелочь должна поддерживаться огромной инфраструктурой, что создается десятилетиями, а то и веками. Хорошо придумать электричество и лампочку. Но даже зная, что нужно для электрического освещения и задавшись целью осветить свою страну… Нужно так много строек, заводов, металла, а главное — так много достаточно образованных людей, а не обычных чеканщиков и пастухов… Пожалуй, у тебя уйдет на это лет семьсот-восемьсот. Если все будет хорошо, по плану и без форс мажоров. Тебе ведь ничего готового не купить, все самому делать придется. Да, лет восемьсот, примерно двадцать поколений людей. Да вот незадача: где-то через восемьсот-девятьсот лет люди и сами изобретут первую электролампочку. Безо всякого твоего плана.
— Это была очень пламенная, разумная и взвешенная речь, чужеземец, — согласно кивнул правитель. — Но ты, похоже, так ничего и не понял. Если я получил знание, это вовсе не значит, что я кинусь менять рабам гены или отливать телевизоры в свечной мастерской. Мои знания дают мне всего лишь понимание. Того, что происходит вокруг и куда движется мир. Главное не в этом. Всесильная книга Махагри — это книга запретного знания. Книга мудрости, запрещенной для познания смертными. Раскрыв ее, мы выпустили эти знания на свободу. Сила Итшахра в том, что теперь они стали доступными для всех. Книга раскрыта, запреты сняты, знания разлетелись, отныне они рассыпаны везде. Людям осталось лишь собрать их и использовать.
— То есть как «рассыпаны»? — действительно не понял Олег.
— Очень просто. По уговору с богами эти мудрости были запрещены для познания смертными. А потому полных семьдесят веков, семь тысяч лет круг их жизни оставался неизменным, словно жизнь енота или жизнь ольхи. Точно так же, как сейчас, предки смертных вспахивали поля, засевали их хлебом, чтобы потом запастись урожаем на зиму. Точно так же охотятся или выращивают скот, выделывают шкуры. Вот уже семь тысяч лет они жгут в очагах дрова и строят избы, чтобы на месте срубленных деревьев вскоре выросли новые, которые станут дровами и стенами для их внуков. Сегодняшний мастер изготавливает колесо для повозки абсолютно в точности, как делали его невероятно далекие предки семьдесят веков назад. Сколько же это поколений получается? Сто? Ты только что пугал меня тем, нерожденный чужеземец, что первого телевизора и электрического завода здешним пахарям, не умеющим писать и считать больше двух десятков, придется ждать двадцать поколений. Так вот, подумай над тем, что вот уже сто поколений людей не сделали ничего нового. Вообще ничего. Все, чем они работают, где живут, что добывают — все это неизменно уже семь тысяч лет, как неизменны клыки у каждой новорожденной кошки. Ты никогда не задумывался почему?
— Раджаф говорил, со времен уговора между людьми и каимцами прошла тысяча лет. Значит, тысячу лет назад люди все же были равны мудростью и силой богам?
— Либо брат тебя обманул, либо ты плохо его слушал. Равными богам стали не люди, а наши предки. Люди из древнего рода Каим. Из того рода, от которого ныне уцелели только мы. Вдвоем. По уговору с богами знания были отняты у людей обратно. Они стали запретными, а книга Махагри, хранящая мудрость предков — разбита. По уговору с богами людям сохранили умение добывать металл — но отняли знание об изготовлении механизмов. Им разрешили управлять животными — но отобрали умение оживлять кровью земли мертвые машины. Им оставили навыки врачевания — но запретили помнить, из чего выросло это искусство. Им разрешили жечь дрова — но лишили умения добывать бесконечное тепло из светящихся камней. Это и есть запретное знание. То, без которого люди не смогут стать равными богам.

Конечно, кое-что из мудрости нашим предкам удалось утаить, украсть, замаскировать под ненужное баловство. Именно благодаря этим тайнам смертные признали нас, последних потомков рода Каим, наших родителей, а потом и нас своими правителями, но из этого знания не построить целого мира.
— Наверное, ты сочтешь меня глупым, правитель, но скажи, так что же все-таки дала эта книга? Мы ее восстановили — и что?
— Отныне уговор с богами разрушен, чужеземец. Запретного знания больше нет. Рано или поздно, но кто-то из людей придумает запретный порох. Придумает запретное электричество. Постоит запретные механизмы. И люди снова начнут подниматься до той силы, что ныне доступна только богам.
— Этот благородный момент понятен. Но признайся, мудрый Аркаим, что это даст именно тебе, правителю Кайма?
— Я уже постиг все запретное знание, ведун Олег, — развел руками правитель. — Постиг. Мне не нужно что-то выдумывать, ведь я не ремесленник. Но я уже сейчас знаю, какие из открытий нужно прятать от богов до тех пор, пока не откроются врата Итшахра. Прятать, чтобы не привлечь их внимание слишком рано. Пока я не стал властителем Вселенной, я раньше всех буду понимать, какие открытия у врагов Кайма опасны и кого из чужих мудрецов нужно уничтожать прежде, чем их правители догадаются, к чему могут привести изыскания. А также, к кому из мудрецов Кайма благоволить мне. После того, как врата Итшахра откроются, после того, как он станет единственным богом всех миров, а я — первым властителем после него, это же знание позволит мне развивать науки в самом приятном для меня направлении. Разве это не прекрасно, чужеземец? Эта мудрость не сделала меня равным богам — но своими неизменно сверхправильными решениями я стану казаться простым смертным полубогом… Ты молчишь так, словно пытаешься что-то вспомнить. Может быть, в твоем будущем были такие государи?
— Нет, мудрый Аркаим. Я могу вспомнить некоторых великих правителей, что своими деяниями и мудростью поразительно опередили время. Могу вспомнить отдельных ученых, отличавшихся тем же. Но все они оказались слишком знамениты, а потому одна из деталей их судеб известна совершенно точно. Они все умерли, мудрый Аркаим. А ты не поддался этой слабости даже после того, как тебя пронзили двадцать настоящих стальных клинков.
— Значит, это был не я…
— Я тоже так подумал, мудрый Аркаим. Скажи, я могу коснуться камня?
— Можешь. Но тебе это ничего не даст.
— Все равно. Очень хочется.
— Хорошо, чужеземец, — посторонился чародей. — Дотронься до нее.
Ведун повел плечами, вытянул правую руку и положил ее на малахитовую по виду, слабо светящуюся плиту.
— Теплая… Нет, ничего не чувствую. Совсем ничего. — Олег вздохнул и отступил. — Забавно. Книга запретных знаний. Теперь неделю руку мыть не стану.
Правитель засмеялся и хлопнул в ладоши:
— Идите все сюда! Вторая жертва свершилась, смертные! В наш мир вернулась радость. Всесильная книга Махагри цела!
* * *
Назад возвращались быстро. Великая и священная книга, правда, двигалась так же медленно, как и раньше, и ее охраняли все те же полтораста стражников, что ушли к святилищу вместе с правителем — но сам Аркаим интерес к древнему сокровищу явно утерял и вместе со спутниками умчался в столицу на рассвете следующего после обряда дня. Как и догадывался ведун, на рысях весь путь оказался пройден менее чем за световой день. Путники даже обошлись без обеда, решив, что удобнее будет поесть уже во дворце.
У северного пролома правитель бросил поводья караульным, легко взбежал на город, по прямой двинулся ко дворцу богов.
— Ты бы не торопился так, мудрый Аркаим, — нагнал его Олег. — А то твои верные друзья за тобой не поспевают.
— Ну и что? Вы же ко мне в свиту никогда не набивались.
— Но мы привыкли к тебе, правитель. Будет жалко, если тебя убьют.
— Убьют? — Хозяин Кайма замедлил шаг. — Откуда у тебя такие мысли, чужеземец?
— Стража, что стояла на валу дворца… Видишь? Заметив тебя, они потянулись на дальнюю сторону вместо того, чтобы рвануть навстречу, встретить и доложиться о том, что все в порядке. Авось и милость какая перепадет. Один из караульных побежал ко входу для смертных. То есть кого-то предупредить о нашем появлении. А значит, тебе готовят некую неожиданность, о которой стража знает, но не хочет оказаться замешанной. Что бы это могло быть, как считаешь?