— Что?!! — взревели царевичи и дружно ринулись к венецианскому зеркалу, стоящему в глубине покоев шах-ин-шаха Ирана. — Убью!!! — хором завопили они оттуда.
К волосам Алеши был прилеплен аккуратный голубой бантик, к волосам Елисея — розовый. Царевичи сорвали свои банты с голов и замерли. Теперь уже и они не могли определить, где в отражении зеркальной поверхности Елисей, а где Алексей.
— Ты бантик-то не выбрасывай, — посоветовал Алеша брату, — а то запутаемся.
— Я его на волосы не нацеплю! — уперся царевич.
— А давай на шею, — предложил Алеша. — Я где-то читал: награда такая была — Анна на шее. Вместо галстука нацепим — ни в жисть не запутаемся. Я голу... слушай, давай меняться. Розовый цвет мне больше к лицу.
— Да пошел ты! — Царевич швырнул бантик на пол.
— Слюшай, мы будэм жэниться илы нэт? — Виновник торжества выпал из шатра, не выпуская из клюва мундштук кальяна.
— Падажды, — Вано поставил его на лапки, — нас ищо из прэдставилы.
Братья-побратимы переглянулись.
— Два идиота, — выразительно сказал Алеша Елисею, — вместо того чтоб делом заняться — невест своих спасать, — бантики делим. Ну точно голубые!
— Ваше Шахское, или как вас там... — Алексей решительно двинулся к возвышению, на котором восседал Горбас аль-Баиндур.
— Его надо называть повелитель! — Восстановленный в должности великий визирь грозно выпятил грудь.
— Завянь, пока опять не уволили, — осадил его авантюрист.
Гасан испуганно сжался в комочек.
— Мы с побратимом не только царевичи — у меня, чай, тоже замок есть, так что за царевича, а то и королевича вполне сойду, — но и главные птицеводы, зоологи, животноводы и ориенто... тьфу! орнитологи стран северного сияния, тундры и лесотундры. Редкие породы разводим. Вот перед вами ценнейший экземпляр, выведенный в заповеднике Магриба — говорящий всякие пакости попугай Ара! Слушай, Вано, — пришла вдруг в голову авантюристу мысль, — а почему ты назвал его Ара? Эта порода вроде только в джунглях Амазонки водится. В Америке.
— Друг у мэня был. Армянин. Очэнь похожи. Клюв одынаковый, — пояснил Вано.
— Ага, — сообразил юноша и продолжил ездить по ушам шаху: — Наш главный селекционер, — он простер в сторону джигита руку, — в целях научного эксперимента решил скрестить его с огненной птицей, по слухам обитающей в твоем дворце.
— Интересно, интересно, — шах заерзал на подушках — у него есть какой-нибудь план? Моя птичка горячая. Сколько павлинов к ней не подсовывал — все без толку. В последнее время я их солью посыпаю и специями, Они после ночи любви такие вкусные получаются, поджаристые!
— Наша птычка, — внушительно сказал Вано, — с вашэй рядом нэ стояла! Этот горный горячый орол.
Все посмотрели на «горного горячего орла», покачивающегося на нетвердых лапках. Из-под лихо заломленной на хохолке папахи гордо сверкали мутные косые глаза. Именно так: мутные, косые — и все-таки сверкали! Чалма валялась рядом.
— Слюшай, Вано, дай мэшок, — Ара выплюнул мундштук кальяна и начал отнимать у друга бурдюк, из которого ученик магрибского колдуна еще не все успел выхлебать, — атдай, гаварю!
— Ара, нэхарашо!
— Харашо! Ты мой кунак?
— Кунак, — тряхнул головой Вано. С этим спорить было трудно.
— У нас в горах, — перед мысленным взором абсолютно никакого жениха возникли лианы, по которым он когда-то, наклевавшись перезрелых, забродивших плодов, карабкался, как альпинист, вверх, — нэвэст для жэнихов кунаки воруют. Дэсять минуг тэбэ даю!
Ара шлепнулся на хвостик, вытянув лапки вперед, для устойчивости оперся крылышками о мраморный пол и застыл в ожидании мешка с невестой.
— Нда-с, вот такое у нас трудное было детство, — ни к селу ни к городу ляпнул Алеша.
К выходкам Ары он уже давно привык, но как объяснить шаху, что наглое требование жениха украсть его личную собственность, да еще в присутствии хозяина, есть милый грузинский обычай?
Алексей исподлобья посмотрел на Горбаса аль-Баиндура и поразился произошедшей в нем перемене.
— Картли? — едва слышно прошептал шах. Глаза владыки Ирана подернулись томной поволокой.
— Картли, — согласно тряхнул головой Вано.
— Гиви? Эристави?
— Вано... — джигит захлопал глазами, — Эристави. Гиви мой отэц.
— Сыно-о-ок!!! — Из глаз шах-ин-шаха Ирана брызнули слезы. Он поднялся с подушек, просеменил к джигиту и зарыдал на его груди. — Картли... царица Тамар... ты ее давно видел?
— Савсэм нэ видэл, — честно признался оторопевший колдун, — мой отэц видэл. Каждый ночь. Пастэлничай был... да...
— Как он меня гоня-а-ал!!! — восторженно заорал Горбас аль-Баиндур. — Представляешь, и под тахтой прятался, и в окошко прыгал! Сынок!!!
Вано неловко погладил шаха по спине.
— Слюшай, отэц, ты нэ прав. Грузинский жэнщин — вэрный жэнщин! Гиви мой отэц, да?
— Твой, твой... — успокаивающе замахал руками шах и внезапно рявкнул: — Вина!!! Всего самого лучшего для моих дорогих гостей!
В покои шаха немедленно ввалилась толпа слуг. Они оперативно раскатали перед гостями пестрый пушистый ковер, заставили его яствами, навалили вокруг кучу шелковых подушек и испарились.
— Садись, дорогой... ну и вы тоже. — Шах небрежно махнул рукой сватам. — Сейчас мы с тобой «Сулико» споем, молодость вспомним. Вах, какой у тебя горячий отец! Как его драгоценное здоровье?
Слегка обалдевшие сваты послушно плюхнулись на шелковые подушки. Только Ара упорно продолжал сидеть на голом полу, отсчитывая отведенные кунаку минуты.
— Ра-а-аз... дыва... Тыры...
— Не части, — попросил его Алеша.
— Тыры с чэтвэртью...
— А ты знаешь, что, если б не твой отец, вся Грузия сейчас прославляла бы пророка Магомеда? — жадно спросил Горбас аль-Баиндур.
— Нэт, — честно признался Вано.
— Так знай: твой отец — великий человек! Пока с кинжалом за мной бегал, я еще как-то уворачивался, а вот как моя несравненная царица Тамар ему шашку подарила, я понял: пора домой.
— Вах! Ты вэлыкий воин. От мой отэц трудно убэжать.
— Да-а-а... — ностальгически вздохнул шах, — я и не убежал. Он меня через девять месяцев догнал.
— Ай маладэц! — обрадовался Вано. — Вэсь в мэня!
— Что б я без него делал! — Шах схватился за голову. — Дочку мне принес. Ну такая красавица! Писаная! Вот метрика. Хочешь посмотреть?
Не дожидаясь согласия джигита, шах вынул из складок халата потрепанный пергамент и продемонстрировал его Вано. Судя по состоянию документа, владыка любовался на него не раз.
— Я так полагаю, — шепнул Алеша брату, — папаша нашего джигита в дороге пеленки не менял.
— Тсс... — прошипел Елисей, — на ус мотай, вдруг среди соплей что дельное скажут.
— Тыры с палавыной, — грозно напомнил Ара.
— Замотайте ему клюв, — попросил Алеша свою свиту.
Демьян, Косьян, Дема и Сема потянулись к попугаю.
— Почты с палавыной, — уточнил пернатый джигит .
— Хочешь на нее посмотреть? — трепетно спросил шах, с надеждой глядя на Вано.
— Очень, — проникновенно пропел за джигита Алеша, ласково поглаживая через бурку плечо друга.
Алеша в принципе был не против сентиментальных соплей. Как-то в детстве даже хихикнул вместе с всхлипнувшей Ягой над страданиями бедной рабыни Изауры, рыдающей на клавишах рояля (этот противный Леонсио опять не понял ее мощное аллегро, ясно дающее противному понять: Я НЕ ТВОЯ!!!).
— Горим от нетерпения! — с самым серьезным видом заявил юный аферист. — А если она выйдет к нам еще и с невестой, наш жених... — Алеша посмотрел на попугая.
— Чэты-ы-ырэ...
— Слава Аллаху! На восемь частей делить не будет. Не заставляйте его учить дроби, — посоветовал Алеша, — у него кинжал, а это очень опасно. Ждем не дождемся вашей прекрасной дочки вместе с ее любимой птичкой, пока жених окончательно не дозрел.
Из глаз шах-ин-шаха Ирана опять закапали слезы.
— Портреты моей любимой дочки! — Он хлопнул в ладоши.
Вновь распахнулись двери, и в покои шаха начали вкатывать полотна, заправленные в массивные позолоченные рамы. Снизу к рамам были приделаны на манер роликов колесики, которые яростно громыхали по мраморным плитам.
— Она всегда со мной, — шах вновь всхлипнул, — стоит мне щелкнуть пальцами — и лик ее передо мной!
Шах всхлипнул так громко, что это восприняли как щелчок. С первой картины слетела ширма.
— Здесь она совсем маленькая, — шах шмыгнул носом, — ну такая лапочка, я ей, помнится: «У-гу-гу!!!», — Горбас аль-Баиндур изобразил козу, — а она ручками-ножками чалму с меня хвать! И давай забавляться!
Первое, изображавшее младенца, раздирающего папашину чалму, отъехало в сторону.
— Тут ей уже семь, — продолжил рассказ шах, демонстрируя следующее полотно.
Елисей при виде него начал ерзать на подушках. Алеша толкнул его в бок.
— Ты чего?
— Не знаю, — отмахнулся царевич, — кольнуло что-то.
Алексей посмотрел на подушки под седалищем брата.
— От жлобы! На пух разориться не могли. Перьевые подсунули.
Он смотрел не туда, ибо кольнуло его побратима не там. Сердце наследника престола государства Московского бешено колотилось в груди.
— Изгнание колдуна, не угодившего моей доченьке подарком на день рождения. Он даже заклинание произнести не успел, — пояснял тем временем шах происходящее на полотне.
Алеша поднял глаза, и сердце его тоже начало ускорять ритм. На картине юная леди, которой чадра еще не была положена по возрасту, решительно вонзала острие китайского зонтика пухленькому, плотненькому человечку в то самое место, до которого могла в силу своей юности достать. И этого человечка он узнал сразу.
— Вот болван, — прошептал Алеша царевичу, — а еще бог называется. Так наследить! Интересно, что ему было надо?
Елисей не отвечал, вперившись в картину. Алеша проследил направление его взгляда и понял, что он смотрит не на Кощея, а на малолетнюю садистку, протыкающую мягкое место славянского бога его же подарком.
— А здесь ей семнадцать... — Горбас аль-Баиндур зарыдал, — семнадцать — и уже в гробу!
— Алена!!! — взметнулся вверх Елисей.
— Лейла, — поправил его шах, шумно сморкаясь в халат, — доченька моя.
— Это не Лейла, — прошептал царевич, подходя к картине, — это Алена, возлюбленная моя, которую Кощей у меня украл.
Юноша пробежал трепетными пальцами по полотну, на котором его возлюбленная лежала в хрустальном гробу.
— Пья-я-ять... — напомнил о себе пернатый джигит, пытаясь приподняться.
— Ребята, не дайте ему досчитать до десяти, — попросил оборотней-охранников Алеша, — мне тут кое-что уточнить надо.
Демьян, Косьян, Дема и Сема шлепнули об пол чалмами, выпуская на свет божий свои буйные патлы, и начали было закручивать в них непокорную птицу, но она так яростно плевалась, клевалась и кусалась, что дружеские силы вынуждены были отступить.
— Пья-я-ть... — повторил Ара, грозя оборотням кинжалом, — я иду иска-а-ать.. . — и нетвердой походкой, на подгибающихся лапках пошел лично добывать себе невесту.
Оборотни смущенно переглянулись, покосились на шефа, но тот, увлеченный другой, более важной, с его точки зрения, разборкой, этого не заметил.
— Не извольте беспокоиться, я присмотрю за ним, — успокоил их визирь и скользнул следом.
— Лейла, говоришь? — строго вопрошал тем временем шаха Алеша.
— Лейла.
— А ты говоришь...
— Алена! — решительно рубанул Елисей. — Что свою невесту не признаю? Да я за ней на край света…
— дальше можешь не продолжать. Пойдешь. Сам видел... и сам такой дурак... так, — Алеша повернулся к хозяину дворца, — этому шедевру сколько лет?
— Уже три года как в гроб положили, — шах промокнул глазки платочком, — на сохранение...
— Чего-чего? — насторожился Алексей.
— На сохранение! — сердито рявкнул Елисей. — Глухой, что ль? — В нем все бурлило. — На сколько положили?
— Мне один колдуны пообещал, что ненадолго, — честно признался шах. — Как только прекрасный принц ее в гробу полюбит и в губки поцелует, он там какой-то обряд произведет — и тут же пир горой. Гарантию на целых сто лет дал. Вот жду и думаю: удастся погулять на свадьбе или нет? Все-таки сто лет!
— Ты ее целовал? — строго спросил брата Алеша.
— Целовал, но не в гробу же! — вскинулся Елисей.
— Слава богу... в смысле аллаху, — Алеша зыркнул глазами на шаха, — только некрофилов в нашей команде не хватает.
— Хароший гроб, — внезапно подал голос Вано, изучая последний шедевр, вокруг которого разгорелся спор, — я в нэм учитэль нэдавно на сахранэний палажыл.
— Только этого нам не хватает! — ужаснулся Алеша. — Вася, дай ему голубой бантик, он где-то там, около зеркала, валяется. Так, господа! — рявкнул он. — С этим роддомом пора кончать и разобраться по понятиям: кто, кого, когда, с кем...
— Ваши предложения? Шах подпер ладошкой щеку.
— Кое-что у меня в наметках уже есть. Вот этого товарища вам часто видеть приходилось, уважаемый?
Выдернутое из-за спины острие лезвия катаны ткнулось в ту же точку на картине, в которую метила зонтиком малолетняя невеста побратима.
— Так, колдун, который дочку... на гарантию... — Горбас аль-Баиндур оторвал ладошку от щеки, сжал кулак и подпер им свой мудрый лоб, застыв в позе роденовского мыслителя.
— Тебе-то, я думаю, намекать не надо? — Алеша тряхнул брата за плечо.
— Ну-у-у...
Оказалось — надо. Алеша взял руками голову побратима, с натугой повернул, переведя остекленевший взор царевича с его ненаглядной, лежащей в хрустальном гробу, на истинного виновника всех бед.
— Узнаешь?
— Кощей!
— Я ж говорю, его работа! Слышь, твое Шахское Величество, — бесцеремонно прервал аферист раздумья шаха, — тебя напарили, однако. Этот колдун всю бодягу и затеял. Уж зачем ему нужна была твоя Лейла — не знаю, но он ее в гроб и загнал. Это точно. Мы его хорошо знаем.
— Кто он такой? — настороженно спросил шах.
— Кликуха у него нехорошая. Кощеем зовут.
— Вот наглец! А мне врал — Задохлик Невмеручий. — Горбас аль-Баиндур сдвинул чалму и начал усиленно чесать лысину.
— Какой он Невмеручий! Врет, зараза! Точно знаю: есть у него смерть! Ладно, об этом потом. Так вот. Могу обрадовать. Дочка ваша уже не в гробу, сменила фамилию, имя и отчество, скорее всего в целях конспирации, нашла себе жениха царских кровей, вот он перед вами сидит — царевич Елисей, и все же попалась опять-таки в грязные лапы этого недостойного славянского бога. Он, знаете ли, не столько колдун, сколько бог, — честно признался Алеша, — дурной, глупый, с закидонами, но все-таки бог. Тем не менее мы его будем мочить...
— Водой его не возьмешь, — затряс головой шах, — я тоже про Кощея слышал. Вот гад, надо же Задохликом было прикинуться!
Алеша с Елисеем переглянулись, но промолчали. Праведный гнев шаха был им на руку, и объяснять ему, что Задохлик Невмеручий и Кощей Бессмертный — это, как говорят конструкторы-чертежники, те же яйца — вид сбоку, побратимы не собирались.
— А чем его возьмешь? — вкрадчиво спросил Алеша.
— Особое оружие нужно. Специальный шамшир.
— Может, этот? — вскинулся Елисей. протягивая шаху сверток, который давно держал в руках. — Извините, в суматохе запамятовали. Это мы вам свадебный подарок принесли.
Юноша извлек из свертка саблю в богато отделанных ножнах.
— Хороший клинок, — увлеченный своими мыслями шах равнодушно обнажил оружие, посмотрел на голубоватую сталь, оценил украшенную самоцветными камнями рукоять шамшира, — но не тот. Меч-кладенец нужен. А он где-то в северных странах захоронен.
— Знаем, — вздохнул Алеша, — мама мне так и пишет. — Юноша выдернул из-за полы халата пергамент Яги. — Пункт четвертый — меч-кладенец. Только вот где его искать — не написано. Видать, то ли сама не знала, то ли Кощей забыл, куда его запрятал.
— Кощей и твоя мама... — Шах удивленно вскинул брови.
— Маманя у меня крутая. Она сейчас в стане врага. Твою дочку и мою невесту Роксану опекает. Ну и заодно информацию нам скидывает: как, чем, за что Кощея можно защемить... Кстати, относительно цели нашего визита, — опомнился авантюрист, — у нас же купец, а у вас товар...
Алеша оглянулся. «Купец» исчез. Юноша мрачно посмотрел на оборотней. Те испуганно сжались в комочек и смущенно развели руками.
— Прошляпили! — яростно прошипел Елисей, но до репрессий дело не дошло. Жених, он же купец, нашелся сам.
За стеной раздался шум, гам, чей-то дикий вопль, отворилась дверь, и покои шаха озарились ослепительным пламенем. Внутрь закатилась золотая клетка с бьющейся в истерике жар-птицей внутри.
— Уберите его от меня!!!
— Вах! Какой горячый! Куда? Всэх зарэжу!!!
Окосевший жених пьяно качнулся. Над его головой просвистела сабля, и следом в покои ввалился визирь. Сделав несколько кульбитов, он пропахал носом по ковру и затормозил прямо около клетки.
— Красавица... — просипел визирь и начал проталкивать сквозь прутья решетки свое яблоко, — поднатужься.
Невеста начала биться о прутья клетки с удвоенной силой.
— Отставить!!! — возмутился шах.
Охрана торопливо захлопнула дверь и свалила от греха подальше от гнева царя царей. Кинжал Ары рассек пополам так и не протиснувшееся внутрь яблоко.
— Зарэжу!!!
Визирь с визгом ретировался в ту же дверь, за которой только что скрылась дворцовая стража. Пернатый джигит удовлетворенно икнул, подцепил крылом клетку за прут и поволок ее к своим друзьям.
— Слюшай, кацо, мэшок давай — потребовал жених, — а то нэ по правилам, да? Обычай нарушаэм!
Толстый персидский ковер дымился за его спиной.
— Ты бы хоть для приличия попросил ее крыло и сердце, — мрачно буркнул Алеша.
— Кто спрашиваэт согласый глюпый жэнщин? — удивился Ара.
— Ка-а-аррр!!! — проорала возмущенная невеста, попыталась клюнуть сквозь прутья клетки жениха в крыло, промазала и вновь забилась в истерике.
— А их обязательно женить? — расстроено спросил шах. — Все-таки любимая птичка моей дочки...