беспокойством взглянул на нее:
что резкое движение может спугнуть неких таинственных, не слишком-то
склонных к общению духов, которых ей с трудом удалось созвать к себе на
помощь.
выхода, кроме как признать очевидное. - Все совпадает... даже чересчур.
щит рыцаря... В средние века каждый дворянин украшал щит своей эмблемой...
Скажи, Сесар: что ты думаешь? Что нарисовано на этом щите?
Хулии.
поднял глаза на фламандскую доску, и голос его, казалось, дрогнул. - Как
на шахматной доске.
картине, по дороге подхватив с одной из полок сильную лупу. - Если рыцарь,
написанный ван Гюйсом в компании дьявола в тысяча четыреста шестьдесят
втором, - Роже Аррасский, это значит, что через девять лет художник
использовал тему его герба в качестве главного ключа картины, которая, как
мы предполагаем, раскрывает тайну его гибели... Даже пол комнаты, в
которую он поместил своих персонажей, расчерчен черными и белыми клетками.
Это, в дополнение к символическому характеру картины, подтверждает, что
главным ее действующим лицом является именно Роже Аррасский, помещенный
ван Гюйсом, заметьте, в самом центре... В общем, все завязано вокруг
шахмат. Опустившись на колени перед картиной, она долго, по очереди,
разглядывала в лупу все шахматные фигуры, находившиеся на доске и на столе
возле нее. Затем некоторое время пристально изучала круглое выпуклое
зеркало, расположенное в левом верхнем углу картины, на стене, и
отражавшее искаженные перспективой стол и фигуры играющих.
Значит, всего тридцать две, если не ошибаюсь.
кони... Большинство стоит на доске, а некоторые - рядом на столе.
одну из фигур, уже выведенную из игры: на ту, что повисла в воздухе,
зажатая в пальцах Фердинанда Остенбургского. - Среди них один конь -
только один. Белый. Остальные три - второй белый и два черных - все еще
находятся в игре. Так что Quis necavit equitem относится именно к нему.
улыбнулся ей, как улыбался много лет назад, когда она, еще маленькая
девчушка, сидела у него на коленях. - Нам уже удалось выяснить довольно
много: кто ощипал цыпленка, кто его сварил... Но пока что нам неизвестно,
какой мерзавец съел его.
уже большая, и мне не так легко обмануть тебя.
просила, чтобы он придумал для нее историю какой-нибудь картины или
фарфоровой статуэтки. И в голосе ее прозвучали все те же детски-умоляющие
нотки:
мало.
Сесара так, словно решение загадки находилось у него в руках. Антиквар еще
раз вздохнул и, проведя рукой по ковру, будто смахивая пыль, уселся на
него, сложив руки на коленях. Нахмурившись, он в задумчивости покусывал
кончик узкого розового языка.
есть несколько ключей. Но просто иметь их - мало: важно знать, как мы
можем ими воспользоваться. - Он взглянул на выпуклое зеркало в левом
верхнем углу картины, отражавшее игроков и стол. - Мы привыкли считать,
что любой предмет и его зеркальное изображение во всем идентичны. Однако
это не так. - Он указал пальцем на нарисованное зеркало. - Видите? С
первого взгляда мы можем убедиться, что изображение является обратным. А
поскольку на доске ход партии перевернут, следовательно, и в зеркале
происходит то же самое.
произнесла Менчу. - Это слишком сложно для моей плоской энцефалограммы,
так что мне нужно выпить... - И, подойдя к бару, она щедрой рукой плеснула
себе в стакан водки из запасов Хулии. Однако, прежде чем взять стакан, она
извлекла из сумочки плоский отполированный камень оникс, серебряную
канюлю, маленькую коробочку и приготовила себе порцию кокаина, выложив его
на камень в виде узенькой полоски. - Аптека открыта, - объявила она. -
Кто-нибудь интересуется?
картины, так что посторонние звуки не доходили до его сознания, а Хулия
только укоризненно нахмурилась. Пожав плечами, Менчу наклонилась и
вдохнула кокаин через нос - умело и уверенно, в два приема. Когда она
снова подняла голову, на губах ее играла улыбка, а голубизна глаз казалась
ярче обычной, несмотря на несколько отсутствующее выражение.
даму она вполне может не обращать внимания, взял ее за локоть и подвел
поближе к ван Гюйсу.
не было, - что одни вещи в картине могут быть реальными, а другие - нет,
уже сама по себе заманивает нас в ловушку. Персонажи и шахматная доска
изображены на картине дважды, и каким-то пока непонятным образом одно из
изображений является менее реальным, чем другое. Понимаешь?.. Принимая это
как факт, мы вынуждены перенестись в эту нарисованную комнату, то есть
стереть границу между реальностью и тем, что изображено на картине...
Единственный способ избежать этого - отойти от нее на такое расстояние,
чтобы мы различали только цветовые пятна и шахматные фигуры. Но тут
столько разных перевертышей...
венецианское зеркало, висевшее на противоположной стене.
другого зеркала, может быть, нам удастся восстановить изначальное
изображение.
одобрение и поддержку. - Но боюсь, принцесса, что миры, создаваемые
картинами и зеркалами, слишком непрочны, неуловимы, и если разглядывать их
снаружи до известной степени забавно, то двигаться внутри них чрезвычайно
неудобно. Для этого требуется специалист - человек, способный увидеть
картину не так, как видим ее мы... И, кажется, я знаю, где можно найти
такого человека.
подошел. Она позвонила ему домой, но тоже безрезультатно. Тогда, поставив
на проигрыватель пластинку Лестера Боуи, а на конфорку плиты - кофеварку,
она забралась в душ и долго стояла под струями воды. Потом выкурила пару
сигарет, выпила кофе и, как была - с мокрыми волосами и в старом свитере,
натянутом на голое тело, - взялась за работу.
поверхности картины. Несомненно, стремясь защитить свое творение от
сырости холодных северных зим, художник использовал жирный лак,
разведенный на льняном масле. Лак был приготовлен по всем правилам, но в
пятнадцатом веке никому - даже такому мастеру, как ван Гюйс, - было не под
силу сделать так, чтобы он за полтысячи лет не пожелтел, приглушая
первоначальную яркость красок.
растворителей, затем приготовила смесь из ацетона, спирта, нашатырного
спирта и воды и с помощью пропитанных ею ватных тампонов, которые она
брала пинцетом, принялась размягчать лак. Работала она с предельной
осторожностью, начав с тех участков поверхности, где слой лака был
наиболее толстым, и оставив на потом те, где его было меньше. Каждую
минуту она останавливалась, чтобы внимательно осмотреть тампоны и
убедиться, что вместе с лаком не начала растворяться и лежащая под ним
краска. Хулия проработала без отдыха все утро (в пепельнице работы
Бенльюэра скопилась целая куча окурков), отрываясь от дела лишь на
несколько секунд, чтобы, прищурив глаза, окинуть взглядом результаты.
Мало-помалу, по мере исчезновения состарившегося лака, фламандская доска
начала вновь обретать магию своих изначальных красок, теперь представших
взору такими, какими их задумал и смешал на своей палитре старый
фламандец: сиена, медная зелень, свинцовые белила, ультрамарин. Чудо
возрождалось под пальцами Хулии, и она созерцала этот процесс с