Чтение 15–й страницы книги ~Большая стрелка~

Долг был всего две с половиной тысячи баксов. Работы на полчаса, плата -
тысяча баксов в карман. Прибыток не гигантский, но по тем временам, когда
редкая зарплата была больше пятидесяти долларов, деньги очень немаленькие.
Рубли перестали быть деньгами, в разгар гайдаровских безумств деревянный
падал, как камень в колодец. За неделю цены вполне могли подняться на десять
процентов. И увесистый бакс - это было ощущение уверенности в завтрашнем
дне.

Потом был второй такой же заказ. Тоже невозвращенные деньги. Там было
достаточно подойти к ребенку должника у колы и сказать, чтобы папа был
поразумнее и думал бы больше о семье, чем о деньгах. Ну и тот же трюк с
машиной. Деньги вернули очень быстро. И в определенных кругах начали
расходиться слухи об отчаянных парнях, которые быстро решат любую проблему.

В третьем случае машину пришлось спалить. Вот там уж
должника-азербайджанца доставили в погреб на той хате, где руднянские
устраивали сходняки и отдыхали телом и душой. Уже через много лет Художник,
увидев по телевизору рекламу "Хорошо иметь домик в деревне", вдруг вспомнил
об этом самом домике.

Вид паяльной лампы с язычком пламени, готовой лизнуть кожу и уже
подпалившей обильную растительность на груди, быстро остудил упиравшегося
азербайджанца. И деньги он вернул с приличными процентами.

- Ерунда, - талдычил Хоша. - Это разве бабки? Это слезинка ребенка, как
говаривал писатель.

- А где бабки? - спрашивал дядя Леша.

- Надо обменные пункты валюты брать, - заявил Брюс. - Там можно за раз
тридцать тысяч баксов поиметь.

Братва склонялась к этой мысли. И дяде Леше с Художником требовалось
немало усилий и красноречия удержать ее от подобных попыток. Но слово
Художника хоть и ценилось, поскольку обычно было разумным, но он осознавал,
что терпит его братва пока только как кореша Хоши и благодаря его славному
тюремному прошлому. Такое положение его не устраивало. Постепенно он находил
к каждому ключик. С Арменом обращался доверительно, нарочито выделяя его как
человека разумного, говорил: "Нам-то понятно, мы же не Брюс или Блин". С
Брюсом вел другую игру - доводил язвительными замечаниями его, туповатого и
не умеющего дать отпор словами, до белого каления, но в критический момент
сдавал назад, так что Брюс стал опасаться его острого язычка. Пришлось
однажды поиграть ножом, когда каратист что-то отпустил по его адресу. Брюс
сдал назад, только пробурчал "псих", видя, с какой яростью Художник бросился
ему навстречу. Труднее всего было с Блином - совершенно неуправляемым, не
имевшим вообще тормозов. Притом Блин в недалекости своей не мог трезво
оценить своего места в команде и время от времени претендовал на большую
долю в прибыли, так как благодаря своей комплекции играл роль основного
вышибалы. и парализовывал одним своим видом жертвы, когда надо было вышибить
деньги. Иногда он заводил разговоры и о том, что приходится слушаться всяких
там умных, имея в виду Хошу, что уже было дурным признаком, поскольку в
команде пахан должен быть один. И когда начинаются споры за власть, команда
кончает плохо. Так что Блин был ноющим зубом, и боль эта с каждым днем
становилась все сильнее.

- Тридцать тысяч, - разбрызгивал слюной каратист Брюс. Он становился все
жаднее до денег, увешался золотыми цепями, мечтал о джипе и о
восьмикомнатном доме красного кирпича. - А мы разводим лохов, долги
возвращаем по мелочи.

- Постепенность - залог здоровья, - говорил дядя Леша устало.

- Постепенность? - саркастически хмыкал Хоша. - Много мы заработали
постепенно? Фраеров разводим.

- Нарабатываем авторитет, - поддерживал дядю Лешу Художник.

- Где он, хваленый авторитет?

- Не сразу Ахтумск строился.

- А мне нужно сразу! - крикнул Хоша, привычно выходя из себя. - Уже почти
полтора года херней маемся! Где она, очередь из плачущих банкиров и
обобранных промышленников? Где они, миллионы зеленью, дядя Леша? Тысяча
зелени за последнее дело - это куда? К нам идут только дешевки. Только
дешевки, и может это тянуться сто лет.

- Нужен жмурик, - неожиданно сказал дядя Леша.

- Какой жмурик? - не понял Хоша.

- Пока кого-нибудь не замочим, так и будем мелочами промышлять. Нужно
кого-то завалить - и тогда уже другие люди в очередь выстроятся...

- Да, точно, - кивнул Художник. - Кровь - лучшая реклама.

- Реклама - двигатель торговли, как говаривал Чингачгук, - кивнул Хоша.

***

Старший лейтенант Балабин сел на переднее сиденье "Жигулей", захлопнул
резко дверцу, произнес:

- Привет.

- Здорово, служивый, - кивнул Влад. - Ты мне машину развалишь.

- Еще купишь. Ты теперь башлей мешок насшибаешь в свободном полете, -
засмеялся Балабин.

- Грузовик зелени, - кивнул Влад.

У метро "Таганская" было полно народу.

- Как тебе отдыхается? - осведомился Балабин.

- Отлично. Уволился в рекордный срок. Не успел оглянуться, а уже приказ.

- Мафия всесильна.

- Уже соображаешь, - хмыкнул Влад.

- Ты даже отвальную не устроил.

- Не устроил, - кивнул Влад. - Не вижу повода для пьянки.

- Обижаешься, что не прикрыли тебя. Казанчев делал все, чтобы тебя
вытащить. Но там сам знаешь - политика.

- Ты-то хоть не оправдывайся передо мной. Я все понимаю...

- Это хорошо, - вздохнул Балабин. - Ты меня как, по делу вызвал?

- По делу... Несколько вопросов на засыпку, Николя.

- Каких?

- Немного информации. По делу об убийстве семьи Гурьяновых.

Балабин помрачнел.

- Влад, ты теперь не в конторе. Ты не забыл?

- Не забыл... Я ничего не забываю. В том числе, как и тебя с того света
вытащил в Чечне. Ты-то помнишь?

- Я все помню... Зачем тебе это все? В частные сыщики решил податься?

- Я похож на идиота?

- Тогда зачем?

- Начистоту?

- Желательно.

Влад устало потер виски пальцами.

- В общем, так. Брат погибшего Гурьянова - мой друг. Очень хороший друг.
Я ему тоже жизнью обязан. Так что долг чести.

- Этому торгашу?

- Торгашу?

- Он же менеджер какой-то фирмы.

- Это важно, кто он?

- Ладно, - махнул рукой Балабин. - Что тебя интересует?

- Почему наша контора занялась этим убийством? Убийства - епархия
угрозыска.

- Убийство явно заказное.

- Ну и что?

Балабин помолчал. Потом сказал:

- Помнишь, мы занимались перекидкой валютных средств в офшорные зоны за
последние три года?

- Помню. Была перспективная информация.

- В этой афере светилась компания "КТВ".

- Где работал Константин Гурьянов?

- Точно.

- И разбор шел из-за тех денег?

- Тех или не тех. Похоже, это многоступенчатая система. Одним из
колесиков была "КТВ".

- И Константин к этому делу привязан?

- Как небольшой передаточный механизм. Но лишь предположительно.

Влад задумчиво промолчал, потом осведомился:

- Что есть в деле по убийству?

- Описания бандитов. Составлены по свидетельским показаниям.

- Хорошие описания?

- Вот, - Балабин вытащил из кармана сложенную в несколько раз бумажку, на
которой было три физиономии.

- И кого можно по этому фотороботу опознать? - скривился Влад.

- Не знаю. Может, и можно... Машину, на которой приезжали убийцы, нашли
брошенной. Ее украли день назад, перекинули номера. Били из автоматов
Калашникова.

- Опрос окрестных жителей, соседей?

- Несколько дней бились. Вчера я разговорил соседей по лестничной
площадке. Старуха пялилась в глазок. Где-то за тридцать минут до выстрелов
из квартиры убитых вышла девушка. Соседка видела в глазок. Но описать толком
ее не смогла.

- Вообще не описывает?

- Говорит, та была в темном платье. И с папкой под мышкой.

- Что еще?

- Ничего... Пока ничего.

- Как думаешь, сыщик, это чистый глухарь?

- Да, дело глуховатое... Что твой приятель говорит? Он с нами был не
особенно откровенен.

- Ничего он не может сказать. Он вообще ничего не знает про дела брата.

- Понятно... Влад, честно. Ты что, надеешься раскрутить это дело?

- Хотя бы разобраться.