Чтение 15–й страницы книги ~Черная Книга Арды~

В ту пору он еще изредка посещал пиры Валар, но все тяжелее давалось ему веселье. И потому он почти обрадовался, застав у себя после возвращения с пира Ниенну. Ниенны в Валиноре сторонились - уж очень не вязалась ее вечная печаль с вечным весельем и радостью. Странная она была

- сестра Намо Мандоса и Ирмо Лориэна.

Она посмотрела брату в глаза, и внезапно его охватило какое-то странное чувство, очень мучительное и непонятное.

- Тебе не жаль Мелькора, брат? - спросила она тихо и, не дожидаясь ответа, ушла. И тут Намо понял, что ищет какой-нибудь предлог, чтобы перед самим собой оправдать вдруг осознанное им желание поговорить с Мелькором. И он нашел этот предлог.

Он долго спускался по бесконечным темным лестницам и коридорам, мимо закрытых тяжелых дверей все вниз и вниз - к самому сердцу Арды, к каземату Мелькора. Сюда не проникал свет. Здесь не было звуков. Здесь время тянулось долго и мучительно даже для Бессмертных, и смерть начиналась казаться не злом, а избавлением. Но и этого не было дано Мелькору - пока.

Намо отлично видел в темноте, но здесь даже он шел с трудом, спотыкаясь. И впервые ему подумалось - а каково там Мелькору? Сто лет наедине с самим собой - самым страшным собеседником... И от этой мысли Намо стало не по себе. Он остановился перед дверью. Под рукой его она бесшумно растворилась, но Намо не вошел, отчего-то робея, а остановился на пороге, прислушиваясь к звенящей тишине и напрасно вглядываясь в темноту.

- Мелькор, - нерешительно позвал он, пугаясь звука собственного голоса. - Мелькор, ты здесь?

Из темноты послышался короткий злой смешок и звяканье цепи:

- А куда же я по-твоему денусь? Я прикован, - снова смешок. - Ауле постарался на совесть.

Голос звучал глуховато, словно Мелькор за годы одиночества отвык говорить. Намо молчал, не зная, как начать разговор, но Мелькор облегчил ему задачу.

- Ты ведь не просто так пришел сюда, Мандос. Спрашивай, я отвечу.

И добавил с издевкой:

- Вежливый гость не оставит без внимания вопросы хозяина!

Намо молча проглотил оскорбление - он понимал, что Мелькор вправе так говорить. Он набрался решительности и задал свой вопрос.

- Мелькор, скажи, зачем ты создал Орков?

- А-а, значит уже появились в твоих владениях... А почему ты считаешь, что я их создал?

- Так говорит Манве.

Мелькор зло рассмеялся.

- Конечно, что можно ждать хорошего от злодея Мелькора! Ах, бедные Дети Илуватара!

Внезапно он замолчал, и затем продолжил совсем другим голосом - с какой-то затаенной тоской и горечью:

- Не я их создатель, хотя доля моей вины здесь есть.

- Но кто тогда?

- Страх. Страх и темнота.

- Но разве не ты творец тьмы и страха?

После недолгого молчания:

- Намо, скажи, ты боишься Тьмы?

Намо задумался.

- Нет, пожалуй. Я ведь привык к темноте.

- Не путай темноту и Тьму. Темнота идет из Тьмы, но и Свет рождается во Тьме. Надо лишь уметь видеть... Ты видишь звезды?

- Да, но...

- Давно?

Намо опять задумался и, вдруг охнул от изумления - в этот миг он понял, что видел их всегда, еще до рождения Арды. Словно рухнула завеса между зрением и осознанием. Почему сейчас? Неужели - Мелькор?

Мелькор понял его молчание.

- Значит и ты можешь видеть. Но смеешь ли? Сможешь ли понять, что Тьма была до нас, что она не мной создана? Я могу лишь видеть ее и понимать, и помогать другим увидеть и познать ее. Тьма не рождает страха в том, у кого есть разум и воля не бежать от нее, но всмотреться и понять. А Дети Единого оказались слабы духом... в большинстве своем. И живут они теперь почти все под опекой Валар, не сами... А Орки - что ж, они бессмертны как и Эльфы. Они рождены страхом и мстят за свой страх всем; страх - их сущность, страх - их оружие... Всем хороши создания Эру - мудры, красивы, отважны... Но им никогда не понять цену и смысл жизни, ибо не дано им смерти. И никогда им не познать в полной мере цену добра и зла, ибо в любом случае не будет им наказания. По сути они одно с Орками, потому так и ненавидят друг друга; и те, и другие - проклятие Арды.

С какой-то жестокой горечью говорил Мелькор эти слова, и, когда он замолчал, Намо спросил его, сам пугаясь своего вопроса:

- Мелькор, Эльфы Тьмы... они были у меня - в чертогах Людей. Сказали

- мы Люди... Но Люди должны прийти после Эльфов... Нет, я не о том...

Он ответил не сразу: заговорил резко, словно бросая Намо в лицо:

- Я не стану говорить с тобой о них. Ты пришел узнать об Орках - ты узнал. Теперь уходи. Тебе может не поздоровиться за разговор со мной.

- Мелькор, - негромко сказал Намо, - если позволишь, я буду иногда приходить к тебе и говорить с тобой.

В ответ раздался злой смех:

- Если позволишь! Великий Владыка мертвых просит позволения у ничтожного Мелькора! Нет, Мандос, я не хочу ни неприятностей для тебя, ни милости от Манве. Уходи.

Намо не видел лица Мелькора в непроглядной темноте. Но ему показалось, что Мелькор видел его. Он уходил со странным чувством в душе - невероятной смесью боли, надежды, тяжести и облегчения. "Мелькор, - думал он. - Да, Манве верно выбрал ему наказание. Для него нет ничего тяжелее, чем лишиться способности творить. Что бы ни выходило из его рук - разве наказанием исправить душу? Может, лучше было понять... А теперь он озлоблен, и сделали его таким мы. Боюсь, что ныне сила его обратится только к злу. А ведь он воистину сильнейший из нас". Одно теперь Намо знал точно - он еще не раз придет к Мелькору.

Что-то случилось с ним после первой встречи с Мелькором. Он понял, что именно, лишь после того, как вышел, наконец, из врат своих чертогов наверх. Он чуть не ослеп. Свет. С неба бил в глаза Свет - он понял, что именно это - Свет, а не то, что источали Деревья Валинора! Намо чуть не закричал от радости. Свершилось великое! Ему захотелось поделиться радостью своей со всеми, он думал - это дар Эру, и все знают об этом, но никто не понял его. Никто ничего не видел. Он встретил испуганный взгляд Манве и внезапно понял - Манве боится его, Намо! И кощунственная мысль о том, что он сильнее Короля Мира, смутно зашевелилась в душе.

Ноги сами привели его к Мелькору. На сей раз он нес в руке хрустальный сосуд с упавшей звездой, и впервые, со дня суда увидел лицо Мелькора. Мятежный Вала сидел, прислонившись к стене. Он слегка прикрыл глаза - отвык от света. Волосы его поседели, и морщины наметились в уголках рта и на лбу. Руки в тяжелых кандалах бессильно лежали на коленях. Это было так неестественно, так нелепо - сильные, гибкие, красивые руки, предназначенные создавать, были скованы, чтобы не смели творить ничего... Намо тяжело вздохнул, переступая порог, и на лице его были смятение и раздумье. Мелькор, увидев это, сам спросил его:

- Что тяготит тебя, Владыка Судеб, Повелитель Мертвых?

Голос его был ровен и спокоен, не как в прошлый раз. Намо показалось

- Мелькор ждал его. Все же ждал.

- Похоже, что я видел Свет, - не то вопросительно, не то с уверенностью сказал Намо. - Понимаешь, я вышел - а в небе свет! Там что-то огненное, яркое, прекрасное! Я радовался, я говорил: "Смотрите, вот он - Свет!" А они...

- А они ничего не видят и пугаются твоих слов. Да?

- Да, да! И Манве - он испугался! Чего? Не понимаю...

- Тебя. Твоего зрения. Твоей мощи, Намо. Ты умеешь видеть. Ты смеешь видеть. Ты сильнее их, - в голосе Мелькора звучали мягкие ноты, и Намо улавливал в его речи едва заметные отзвуки радости и восхищения. - Ты ведь силен, Намо. Изначально ты повелеваешь Судьбами Арды. А теперь ты смеешь видеть и знать все, что хочешь - не то, что позволяет тебе Манве.

- Но... может, это наваждение... - Намо не договорил. "Наваждение Врага", - хотел сказать он, но ведь Враг - вот он, здесь, беспомощный. Намо запнулся, мучительно подбирая слова, но Мелькор, видимо поняв его замешательство, усмехнулся и заговорил:

- Нет, это не наваждение. И не ты один видишь. Но ты - видишь и смеешь видеть, другие же намеренно закрывают глаза. Ибо Эру не велел, - злая насмешка звучала в его голосе. - Ничего. Не Валар, так Майяр увидят. Как Гортхауэр, - резко закончил он.

- И кто из Валар видит, кроме тебя? - спросил Намо.

- Ты, думаю, твои брат и сестра. Может, Эсте. Наверное видят, но еще не осознают. И Варда.

Голос его стал сухим и жестким, когда он произнес последнее имя.

- Варда? Но когда я пришел... когда я сказал...

- Все верно. Она видит, но в ее воле закрывать глаза другим. Такова воля Эру. Но ты - сильнее.

- Откуда ты знаешь волю Эру? Он говорил с тобой?

Мелькор слегка насмешливо посмотрел на Намо, и тот ощутил всю нелепость своего вопроса.

- Да, конечно. Иначе бы Эру не боялся тебя.

- А откуда ты знаешь, что Эру боится меня?

- Н-не знаю... Знаю и все... Почему? - изумленно спросил Намо.

- Но так и должно быть. Мы часть разума и замыслов Эру. И любой из нас, обретя себя и осознав себя, способен сравняться с Эру и превзойти его. Только не все на это осмелятся. Ты - посмеешь. Намо, поверь мне, ты очень силен, и никто в Валиноре не может сравняться с тобой. Так перестань же бояться себя, поверь себе!..

Теперь разговоры с Мелькором сделались для Намо необходимостью, как, похоже, и для его узника. И после каждой беседы Намо замечал, что его видение мира меняется. Не из-за Мелькора, нет, Намо начинал познавать бытие сам, и лишь подтверждения искал у Черного Валы. Ему казалось, что он идет по узкой тропинке, и по обе стороны - пропасть. Он ступает медленно и осторожно, но - продвигается, и Мелькор протягивает ему руку, чтобы он не упал... Он научился принимать Великую Двойственность в целом и не отвергать ни одной из ее сторон, и, главное, он осознал суть Великого Равновесия Миров и видел его вечное движение и изменчивость - то, что давно превратилось в неизменность в Валиноре. Здесь Равновесие было принесено в жертву Великой Предопределенности. Он теперь по-другому смотрел на Валар, и их деяния; все яснее в душе его разгорался великий дар предвидения, и знал он теперь, что воистину он - Владыка Судеб, и что слово его может стать - свершением. Он понимал теперь, что замыслил Эру, и что пытался сделать Мелькор, и с болью смотрел на его скованные руки. Он теперь много писал, и Книга его становилась все больше.

Он часто говорил с Мелькором об Арде, об Эндорэ. И улыбка появлялась на губах Мелькора, когда он вспоминал о Смертных землях. Казалось, он видит то, о чем говорит.

- Там время идет. Там - жизнь. И каждый день - новый, не похожий на другой. Там даже звезды светят по-иному. Нет, не Эльфам там жить - они не знают цены жизни, они не понимают сладостную боль летящего времени... Те, кто будет там жить - Люди. Они придут. Они увидят Солнце, и никто не сумеет закрыть им глаза. Они будут жить, а не существовать. И будет им дано право выбирать и решать, судить и вершить...

- Мелькор, но если ты сумеешь сделать Людей такими, то ты куда сильнее Эру...

Мелькор резко поднял скованные руки и до предела натянул цепь. Лицо его стало непроницаемо-холодным.

- В этом Эру сильнее меня. Велико искусство Ауле - не вырваться, - тихо и обреченно добавил он, опуская голову.

И Намо стало настолько больно и стыдно, что он, повинуясь внезапному порыву, бережно взял эти скованные руки в свои могучие ладони и крепко сжал их.

- Прости меня, Мелькор. Прости, если можешь, - глухо сказал он и вышел из каземата. И не видел потрясенного взгляда Мелькора; ибо жалость - оружие, способное сокрушить и крепчайшую броню.

Когда он в следующий раз пришел к Мелькору, то увидел, что тот ждал его. Теперь оба они были нужны друг другу. Отныне они говорили на-равных. Намо считал Мелькора выше себя, и потому был счастлив и удивлен, когда Мелькор сказал ему, что у него руки творца. Намо недоуменно воззрился на свои руки.

- Да, ты способен создавать, Намо. Ты еще этого не осознаешь, но я вижу это. Ты сможешь. А Ауле... - он посмотрел на цепь и продолжил горько и тяжело. - Это - последнее его творение. Когда творец начинает ковать цепи, он становится палачом и уже ничего не сможет создать никогда. А в твоих руках - я это вижу - лежит великая способность создавать...

- А твои руки скованы... И даже имени ты лишен, Возлюбивший Арду.

- Как и ты, Владыка Судеб. Но для меня ты - Намо, а не Мандос, "Тюремщик".

Намо покачал головой.

- Нет. Именно тюремщик. И я виноват перед тобой.

- Не ты. Ты брат мне, Намо. И останешься им... - Мелькор внезапно умолк, и лицо его в этот миг было полно такой тоски и обреченности, что Намо вздрогнул.

- Даже здесь я вижу звезды, - почти шепотом сказал Мелькор, не обращаясь ни к кому, и неясное мучительно-тяжелое предчувствие возникло в глубине души Намо, и он понял, что Мелькор сейчас чувствует то же самое. Они в тот вечер больше не говорили - просто молчали, не глядя друг на друга...

Уходя, Намо чуть не сбил с ног притаившегося за дверью одного из своих Майяр. Тот прижался к стене и смотрел на взбешенного Намо с отчаянным страхом, и одновременно с вызовом. Намо схватил его за плечо и толкнул вперед.

- Иди!

Майя послушно пошел впереди. Наверху, в тронном зале, Намо, закрыв все двери, в гневе обрушился на своего ученика.

- Ты посмел! Ты следил за мной? Подслушивал? А, может, и доносил? - рычал он, тряся его за плечи. - Отвечай!

Майя отчаянно мотал головой.

- Нет, нет, Повелитель! Нет! Я слушал... я понимал... Учитель! - внезапно крикнул он, схватив руку Намо и прижав ее к груди. - Умоляю, позволь мне уйти с ним! Когда его отпустят на свободу... Учитель!

Намо с любопытством смотрел на него.

- Ты пока еще мой Майя, - неторопливо сказал он.

- Даже если не отпустишь - уйду сам. Как Артано, - упрямо сказал Майя.

Намо нахмурился. Майя невольно ставил его на одну доску с Ауле.

- А ты не думаешь, - сурово сказал он, - что я могу сейчас приказать заковать тебя в кандалы и отправить в подземелье за ослушание?

Майя резко отступил назад. Лицо его вспыхнуло, глаза сузились от гнева и презрения. Он протянул руки и глухо, сквозь зубы, бросил:

- Зови. Пусть закуют. Все равно уйду.

Намо невесело рассмеялся.

- Ты, кажется, путаешь меня с Ауле. Ладно. Я отпущу тебя.

- Учитель! - Майя упал на колени.

- А ну, встань! - рявкнул Намо. И, посмотрев на Майя, добавил тихо:

- Но все-таки ты вернешься ко мне.

"Мой Майя, - думал он, - воплощение моих мыслей и разума... Он избрал путь Мелькора... Неужели это - вторая сторона моей сущности? Надо же..." Намо тепло улыбнулся, вспоминая детское упрямство ученика.

- ...Ты сказал, у меня руки творца. Мне трудно в это поверить. Иногда я сам не понимаю себя. Кто я есть? Зачем я здесь? В чем моя роль?

- Наверное, ты здесь потому, что полюбил этот мир, как и мы все.

- И что? Я ведь не сделал здесь ничего. Ничто здесь не создано мной. Зачем я здесь?

- Но разве ты ничего не замыслил в ту пору, когда мы творили Музыку? Разве у тебя не было своей нити в общей ткани?

- Я не помню ее. Я не понимаю ее. Ведь тогда мы ничего не знали ни об Эльфах, ни о Людях. А ведь теперь их судьба - в моей руке, я - Владыка Мертвых. В чем же моя доля? Я не был нужен при Творении Арды. Или я - забыл?

- Я не могу тебе помочь. Просто не знаю - чем. Это правда. Я всегда думал - почему ты, твои брат и сестра пришли в этот мир сразу, когда в нем не было, да могло и не быть боли, смерти, страданий? Что было оплакивать Ниенне? Над чем властвовать тебе? Или все же ты что-то предвидел?

- Я не знаю. Я забыл. Я, все помнящий Владыка Судеб - забыл. Не могу вспомнить... Иногда мне кажется, что меня нарочно низвергли сюда, чтобы быть твоим тюремщиком.

Оба молчали. Наконец, Мелькор покачал головой.

- Я не знаю, что ты увидел, что ты создал тогда - в изначальную пору, чем ты так испугал Единого, что тебя заставили забыть, что тебя лишили права создавать. И воля твоя подчинена... И все же тебя боятся... Не знаю.

- Даже ты не знаешь.

- Я не могу знать все, Намо. Я же не Единый, - усмехнулся. - Да и Единый, боюсь, не скажет, хотя он-то наверняка знает. Впрочем, дело не в нем. Ах, зря они сделали тебя моим тюремщиком!..

О ФИНВЕ И МИРИЭЛЬ. ВЕК ОКОВ МЕЛЬКОРА.

ОТ ПРОБУЖДЕНИЯ ЭЛЬФОВ ГОДЫ 654-655

...Полторы сотни лет... Теперь он не был так чудовищно одинок: все чаще Намо приходил в его темницу, чтобы говорить с ним. Тем тяжелее и страшнее было каждый раз снова оставаться одному.

На этот раз тяжелая дверь не скрипнула, но он ощутил чужое присутствие раньше, чем поднял глаза.

Тонкая фигурка замерла на пороге: не темная - серебристо-мерцающая, как лунный свет, и он вскочил на ноги прежде, чем осознал, что - ошибся.

- Мириэль... - с трудом глухо выговорил он. - Что нужно прекрасной королеве Нолдор от пленного мятежника?

Видение заколебалось, словно готовое растаять, но в голосе говорившего было больше боли, чем насмешки, и она ответила:

- Не называй меня так. Назови... как прежде.

- Как?

- Тайли. Разве ты не помнишь... Мелькор?

- Тайли... Я помню все. И - всех. Но как ты пришла сюда?

- Для души в Мандосе нет преград... Мелькор. И для памяти...

- Ты помнишь? - он жадно вглядывался в ее лицо.

- Помню. Тебя... - серебристая фигурка качнулась, словно хотела приблизиться. - У тебя волосы совсем седые...

Он промолчал. И вдруг страшная мысль обожгла его: ведь живой не может прийти в Чертоги Мертвых! Неужели ее - тоже?!..

- Как ты оказалась здесь?

- Они говорят - я уснула... Я... ушла; мне было так тяжело... Воздух жжет, и свет... Но покидать сына... Феанаро, он так похож на... на нас... и - Финве... ведь он любит меня; и я...

Его лицо дернулось, когда он услышал ненавистное имя. Конечно, ведь она - его жена... жена того, кто вынес приговор последним из ее народа!.. какая насмешка... Знал ли сам Финве, кого взял в жены?

- Ты словно ненавидишь его... Мелькор, - в голосе-шорохе - тень печального удивления. - Ты был другим. Ты не умел ненавидеть.

- Думаешь, так можно научить любить? - он поднял скованные руки но, увидев боль на полупрозрачном лице, мягко прибавил. - Прости.

Она снова заговорила о Финве:

- Он такой светлый, открытый - как ребенок... Мне иногда казалось, что я старше его; хотелось помочь, защитить... Разве можно его, такого, ненавидеть?

"Защитить... Вот как..."

Он долго молчал, потом сказал задумчиво:

- В чем-то ты, может, и права. Можно сказать и так... Испуганный ребенок...

Его руки невольно сжались в кулаки, глаза вспыхнули ледяным огнем:

- Не могу, Тайли!.. Не могу...

- Мой Учитель не умел ненавидеть, - повторила она, и он понял, почему каждый раз она с такой запинкой произносила его имя. - Я понимаю... иногда его лицо становилось таким странным... это тень твоей ненависти. Что он сделал тебе? - она прижала узкие бледные руки к груди, посмотрела почти с мольбой. - Что он мог сделать тебе?

"Конечно. Ты же не знаешь, не видела этого".

- Мне? - он не удержался от сухого смешка. - Мне он ничего не сделал. Даже пальцем меня не коснулся.

- Но все же ты ненавидишь его... И сына - его сына - ты тоже станешь ненавидеть?! - с отчаяньем выдохнула она.

- Ты пришла, чтобы просить за них? Нет, я не возненавижу твоего сына, Тайли, - его голос дрогнул, но тут же вновь обрел прежнюю твердость, зазвучал жестко, почти жестоко. - Но не проси, чтобы я простил твоего супруга, королева Мириэль!

Мерцающая фигурка опустилась на колени.

- Не понимаю, - обреченным шепотом, - не понимаю...

- Ты помнишь, что стало с твоей сестрой?

- Ориен... да... ее убили... и Лайтэнн тоже...

- А потом?

- Я не помню... - она смешалась, поднесла прозрачную руку к виску. - Не помню... Не знаю... Я спала... Потом Владыка Ирмо взял меня за руку, и я пошла с ним... Он был почему-то таким печальным... Был свет, и цветы - много цветов... красивые... другие. Не как... дома. Королева Варда улыбнулась мне и сказала - как ты прекрасна, дитя мое... Я так растерялась, что даже забыла поклониться... А он... Его я увидела в Садах Ирмо. Он был такой красивый...

"Верно, красив. Это я помню. Высокий, стройный, сероглазый..."