Чтение 15–й страницы книги ~Книга Лидаэли и Артарна~

Сегодня Тоэй не упрямился.

Хрустальный купол внезапно залила густая чернота. Пришла пора отдавать накопленные силы. Камень, питавшийся светом звезд, похоже, терпеть не мог, чтобы они видели его за работой.

Сосредоточившись, Эльтара вновь вызвала из памяти образ Эльстана, из Дома Рожденных Волнами, по привычке называя любимого его ложным "путевым" именем.

Один раз она уже проделывала это. Тоэй тогда не ответил - вернее, ответил, но крайне неопределенно. Что-то вроде "не жив, но и не мертв". Тогда-то Эльтара и отправилась в свое странствие...

После событий на Холме Демонов пришла горькая уверенность - Эльстана больше нет. Потом все еще действующие заклятия, наложенные женихом на Два-лина, заставили эту уверенность поколебаться. И вот - вторая проверка.

Питаясь глубоко таимой верой самой саойи в то, что ее суженый, несмотря ни на что, все-таки жив, Тоэй упорно пробивался сквозь тенета чужого колдовства. Перед мысленным взором Эльтары проносились странные видения: в синем небе плясали огненные светящиеся пузыри, толпы странных существ со всех сторон света шагали к крошечной черной точке в самой середине мира и бесследно исчезали в ней. Потом появилось какое-то алое озеро, раскаленное, заполненное чем-то вроде расплавленного камня, из которого возникали чудовищные, гротескные формы... И вновь какие-то влажные подпершие небо леса... обитающие в них рукокрылые создания, очень похожие на людей; подхваченные неслышимым зовом, они взмывали в воздух и мчались, мчались, мчались - прямо ко все пожирающей черной точке, которая уже переставала быть точкой, она росла, превращаясь в расползающееся пятно мрака. А потом снова алое озеро... и выбирающиеся на берег твари Орды во всем своем ужасающем многообразии...

Где связь между этими видениями?!

Откуда-то из-за спины Эльтары брызнули расходящиеся веером ярко-желтые лучи. Это работа Тоэя: столкнувшись с каким-то препятствием и подгоняемый волей повелительницы, он пытался сейчас попросту сокрушить преграду. Это было плохо, очень плохо - если Эльстан все-таки жив, то из повелевающих этакой мощью рук вырвать его будет очень трудно...

Мохнатые грязно-серые тучи испуганно прянули в стороны перед натиском Тоэя, и тут началось нечто странное. Рыхлые пепельные тела облаков внезапно пробил стремительно летящий язык клубящегося пламени - словно выдох дракона, только куда длиннее. И нацелен был этот "выстрел" прямо в лицо Эльтаре.

Огонь пожирал края поспешно расступающихся туч. Стало видно нечто вроде очень длинной обглоданной кости, торчащей посреди унылой равнины, но, конечно же, это была не кость, а уходящая в беспредельность небес гора, тонкая и острая, больше похожая даже не на кость, а на грубо ошкуренную ветку. У подножия горы громоздились высокие холмы каменных обломков, среди которых время от времени что-то ярко взблескивало - словно солнечный луч играл на осколках стекла. Эльтара, как ни напрягала память, не могла припомнить подобной горы ни в одной из частей Большого Хьёрварда. Совершенно чуждая нашему миру, с неестественными очертаниями; преувеличенная острота граней и выступов, причудливые переливы света - от ярко-алого до бледно-желтого; отвесные склоны усеяны направленными вниз каменными рогами, чьи острия отблескивали белым.

Эльтара видела все это лишь краткий миг. А потом летящий навстречу огненный язык дотянулся и до нее Принцесса оцепенело смотрела на приближающуюся смерть, словно никак не могла поверить в происходящее. Этот огонь казался таким далеким и неопасным...

Сквозь пелену гибельного равнодушия внезапно прорвался отчаянный вопль.

- Мама!

Это кричала испуганная Ками.

Она успела предупредить свою спасительницу.

Эльтара сжалась, в последний миг отдав Камню приказ - сражаемся! Кто-то неведомый нанес по принцессе такой магический удар, что сама ее бессмертная душа могла превратиться в пепел...

Удар.

Тоэй принял на себя всю мощь пылающего копья. Пронесшееся сквозь серые области Страны Духов неведомое оружие столкнулось с ледяной стеной, воздвигнутой Камнем Эльфрана.

Эльтара отлетела от Тоэя. Ослепленная болью, с полным соленой крови ртом, принцесса растянулась на полу Звездного Зала; перед ней яростно светился раскаленный столкновением противоборствующих сил Камень. В тесной клетке бушевал и бился магический огонь, насланный ее врагом. Пламя все еще клокотало и безумствовало, но поединок уже заканчивался. Тоэй выдержал. А вот выдержала ли она?

Эльтара с трудом поднялась на ноги. Неслушающимися руками кое-как ощупала себя: боль вспыхивала то здесь, то там. Каждый вдох отзывался в легких режущей болью. Кровь капала из носа, сочилась сквозь кожу на животе, хотя там не было ни одной раны. Голова сильно кружилась. Кое-как, короткими неверными шагами, Эльтара побрела к выходу. Надо привести себя в порядок...

До дверей оставалось не более полудюжины шагов, когда хрустальные створки внезапно распахнулись и затуманенному взору Эльтары предстал весь Коронный Совет во главе с правителем. И выражение их лиц не сулило ничего хорошего.

- Отец... - прохрипела принцесса. По подбородку сбежала вниз алая струйка. Коронный Совет молча взирал на происходящее.

- Возьмите подсудимую, - раздался громкий, совершенно мертвый голос правителя, и в тот же миг что-то за спиной Эльтары ярко блеснуло - невесть отчего ожил Тоэй.

Эльтаре показалось, будто пол разверзается у нее под ногами. "Возьмите подсудимую". Но это могло значить единственное - она нарушила одну из Заповедей... и притом Смертных.

Двое лордов встали по обе стороны от принцессы. Лица их казались совершенно безжизненными, руки обтягивали черные траурные перчатки. Даже кровь преступника могла осквернить тех, на кого случайно попадет. Потом эти перчатки сожгут.

Эльтару тащили к Кругу Справедливости. Предстоял Суд Эльфрана.

Аргнист вздохнул, глядя на небо. Только бы ветер не подвел, не переменился, не потянул от скрытых в засаде его молодцов к Орде, что валом валила следом за растянувшимся обозом бежан.

Его отряд больше не отступал.

Место для засады - лучше не придумаешь. Коням есть где разогнаться, набрать ход к удару. Чистый склон, а чуть дальше - болотце, куда всех этих брюхоедов и костоглотов хорошо было бы загнать...

Дорогу перегораживала ощетинившаяся копьями фаланга. Пять сотен пик. Им предстояло принять на себя первый удар.

Одному Хедину Милостивцу ведомо, чего стоило эту толпу в войско превратить. Чтоб не падали окарачь при одном виде тварей. Чтоб копье научились держать не как баба веретено. Чтоб знали, куда и как бить. Половину того, что им втолковывалось, они со страху все равно перезабудут... но вторая-то половина должна остаться!

Эх, эх, леса родимые, хутор, Деера, дети... Увижу ли вас? Нет, нечего больше на юге делать. Король, величество светлое, так никуда и не сдвинулся. За море сбежал, говорят... Бароны деру дали... Кое-кто из галенских нобилей, однако ж, остался. Ведут теперь дружины на север, но что с того толку, если никто в тех дружинах никогда ни одной ордынской твари в глаза не видывал? Только зря полягут.

Рыцарей Орда в замки загнала. Сидят теперь отцы-капитулярии, носа не высунут. Хотя на Рубеже-то простолюдины полегли, ополченье наспех оборуженное, а "Красные петухи" и сами рыцари по цитаделям укрылись... Их Орда почему-то штурмовать не стала. Говорят... Но кто ж сейчас слухам верит? Может, и неправда все это, и на месте замков орденских давно уж ордынские гнездилища...

Ай, слухи, слухи, вести черные! Не слышать бы вас, не знать бы ничего! Вот идет за твоим обозом Орда - с ней и воюй, сотник... Здесь твоя война.

А, все, отставить разговоры, сотник! Вышло время. Нагнала тебя Орда.

Всклубилась пыль. Хорошо идут, ровно, густо, ничего не боятся, твари... У нас-то Защитник в два счета отучил бы так вокруг хутора ползать. Все как обычно. Впереди брюхоеды с броненосцами, за ними хоботяры с рогачами, у тех под ногами небось мелочь вроде но-гогрызов и костоглотов болтается. Хорошо идут. Смело. Сильно. Видать, оголодали крепко.

Парни в строю задвигались, завздыхали. Кто-то на-вроде молится. Давайте, ребятки, если помогает... Это сотник ваш ныне ни в каких богов не верит. И под пыткой то же самое всему синклиту в хари их жирные крикнет. Если, конечно, живым до Галена Светлопенного дойти суждено...

- Эй, эй, лучники! Не спать, зар-разы, так вашу, перетак и растак! Давай не медли!

Здешние арбалеты самобоями называют. И верно - самобои. У нас таких не было. Хорошо, попалась на пути та крепостца... а в ней - арсенал неразграбленный... а там этих самобоев - видимо-невидимо. Два десятка возов болтами к ним набили... Стрелки из большинства, конечно, аховые, но по такой плотной толпе только слепой промахнется.

- Бей! Бей! Бей!

Хорошие здесь болты оказались, тяжелые. Рыцарский доспех навылет пробивают. И в Орду они вошли, как коса в травы.

Аргнист видел, как начали тыкаться тупыми мордами в землю броненосцы и брюхоеды. Раненых тотчас втаптывали в землю. Орда ведь жалости не знает. Свой ли, чужой- если на пути стоишь, то все равно враг.

Твари не сбавляли хода, стремительно пожирая отделявшее их от фаланги расстояние. Черно-зеленая волна стремительно катилась к сжавшему щиты строю, и казалось, нет такой силы, что заставила бы эту Орду повернуть назад. Стрелы рвали ее строй, но страшилища не боялись смерти. Они просто не знали, что это такое. Ты можешь прикончить девять из десяти одно за другим, но десятое все равно не повернет и не обратится в бегство. Если не будет на то приказа.

Самобойные стрелы изрядно проредили первые ряды - лишившимся свиты хоботярам и рогачам пришлось выдвинуться вперед. Их тоже били и рвали железные болты, но слишком мало было расстояние. Ордынские твари прошли его и грудь в грудь сшиблись с фалангой.

Конечно, этому строю до настоящей гвардейской фаланги, как портовой шлюхе до святого отшельника. О том, чтобы ими Орду остановить, и думать не приходится. Так... придержать слегка. Потому как, ежели верно разведчиками сказываемое, не так уж и много здесь против них Орды оказалось. Ужели ж она вся и впрямь на запад подалась?

Стоять пока надо, стоять, покамест из-за леса край Орды не покажется! До тех пор - стоять. И тебе, сотник, до той поры тоже стоять, потому как, кроме тебя, подать сигнал будет некому, а тогда - прощай, весь замысел Да кабы только он! Прощай, отряд, с таким трудом составленный (и немалый - добрая тысяча!), а кроме того, самое-то главное - бабы, ребятишки, старые - словом, весь обоз, что впереди нас на юг тащится... Если не устоим, славное у Орды будет пиршество.

Строй пеших копейщиков прогнулся, но выдержал первый, самый страшный удар. Длинные пики били точно. Аргнист пуще глаза наказывал беречь копья; края наконечников отшлифовали до зеркального блеска, чтобы оружие выдергивалось так же легко, как и вонзалось Пока у пешца в руках древко о шести футах, он многое может.

Последние брюхоеды валились окровавленными, издырявленными грудами мяса. Броненосцы тупо перли и перли вперед, загребая когтистыми лапами, - их били с боков, норовя всадить рожон под край панциря. Арбалетчики продолжали стрелять через головы первых рядов.

Но с рогачами да хоботярами шутки плохи. Чтобы их брать, сызмальства учиться приходится. Строй подался назад, первые тела исчезли под нахлынувшими шеренгами Орды.

И в тот же миг отчаянно замахал сигнальщик, предусмотрительно посаженный на дерево, а спустя еще совсем немного времени и сам Аргнист увидел долгожданное.

Край ордынской тучи. Казалось, нет конца льющимся и льющимся шеренгам, - однако ж оказалось, что есть.

Масса атакующей Орды сжималась возле такой тонкой и непрочной плотины строя галенских копейщиков Ее последние ряды все ближе и ближе...

Давай, Аргнист!

- Пошли-и-и! - срывая голос, заорал он. Верный Локран сорвался с места - сразу в галоп. Сотник привычно бросил копье на руку, слыша за собой слитный топот сотен и сотен копыт. Заботливо сберегаемая конница пошла в атаку.

Будь у Орды командир, он, конечно, нашел бы чем парировать неожиданную контратаку. Но та Орда, что сражалась сейчас, никаких командиров не имела. Она просто развернула часть своих тварей навстречу новому мясу.

Аргнисту повезло - первым ему попался хоботяра, вдобавок хоботяра без свиты, безо всех своих ногогрызов и прочей мелкой пакости Локран свирепо заржал, радуясь поединку, и еще наддал ходу.

Копье старого сотника вошло точно в глаз хоботяре. Рука ничего не забыла и ничему не разучилась Локран на ходу вспорол хоботяре шею ударом хвоста. Тварь изогнулась в агонии; человек и конь ударили вторично, копье вместе с рогом вонзилось в черную плоть, и все было кончено.

Конная лавина проскакала дальше, изгибаясь серпом и отжимая тварей к болоту.

Ничего не понимая, Орда, в свою очередь, пыталась атаковать. Пешим копейщикам стало легче. Ударив с тыла, товарищи оттянули, отвлекли на себя часть тварей, и фаланга перестала отступать.

Начиналась привычная еще по хутору работа: не дать Орде вырваться из ловушки, не дать разорвать строй, но теснить и теснить ее в болото, лишая пространства и расстреливая из самобоев. Стрелы не люди - их жалеть нечего.

Аргнист повернул коня. Ему нельзя увлекаться боем. Локран вынес седока на холмик, из-за которого и началась конная атака. Сотник - нет, уже не сотник, тысячник! - огляделся.

Верховые сотни дошли до болота, деловито добивая пытающихся вырваться из кольца тварей. Пешцы уперлись и стояли крепко, давая простор арбалетчикам, чьи стрелы собирали сейчас обильную жатву. Аргнист мимоходом пожалел, что здесь нет их хуторского горючего порошка...

Началось избиение. Выпускаемые в упор стрелы самобоев клали по два-три страшилища сразу, кололи длинные пики пешцов, доставали более короткие копья конных. Это была кровавая и грязная работа, работа мясника, не воина. Только делавшие ее об этом пока не знали.

Теснимые своими же, ордынские твари одна за другой оказывались в трясине. Среди черной болотной жижи бились зеленоватые тела, а с берега все летели и летели стрелы, пробивая панцири, разрывая внутренности.

Бойня продолжалась дотемна. Не ушел никто.

Аргниста у костров именовали теперь не иначе как "вождем". Это была первая победа южан над непобедимой доселе Ордой. А для Аргниста - один Ракот Грозный ведает какая. И он усмехался в усы, слушая непомерные хвалы и восторженные клики своих воинов...

ИНТЕРЛЮДИЯ

ОГОНЬ В БЕЗДНЕ

МЕСТО ДЕЙСТВИЯ: ЛЕСНОЙ ПРЕДЕЛ

Я, Губитель, плохо помню последние мгновения схватки. Мы ударили одновременно - мой Враг и я, и оба удара оказались сильнее защиты. Я ощутил, что лечу сквозь миры... они падали мне на грудь, точно могильные плиты. Взор уже заволакивала дымка забвения, а я все еще ошеломленно гадал, кто же это встретился на пути?...

Свои объятия мне распахивала жадная бесформенная Бездна. Она терзаема вечным голодом, ей хороша любая добыча, но такая, как я, особенно. Волнами накатывала дрожь, сотрясавшая Межреальность; где-то совсем рядом ярился и бушевал невиданный Огонь Богов, щедро швыряя в пасть ненасытного зверя новые и новые пласты новосотворенного пустого мира.

Вечно суждено гореть этому Огню, ибо, если погаснет он, настанет конец всему сущему - Зверь вырвется из Бездны, и тогда его не смогут остановить даже сами Боги.

Ибо имя этому Зверю - Неназываемый.

И я падал в его Бездну.

Это было справедливо. Потому что я проиграл. Впервые в жизни я потерпел поражение, и пришла пора расплачиваться за столетия гордых побед. Моя ставка оказалась бита.

Шипя и плюясь огненными искрами, пылал внутри пожар оскорбленного самолюбия. Я проиграл! Проиграл! Яд выжигал душу, оставляя одно только пепелище. Проклятье тебе, мой победитель, мое последнее проклятье из Бездны Зверя - тебе, безвестный! Мне не восстать, но знай - мое проклятье исполнится!

Я не боялся гибели. И был счастлив, что все же хватило сил не корчиться от страха. Ждать оставалось совсем немного...

Однако судьба распорядилась по-иному.

Непроглядный мрак над моей головой внезапно прорезала косая черта белоснежного пламени. Я успел заметить сотканного из огненных языков стремительного сокола - он камнем падал вниз, опережая меня, падал к самому краю Бездны, к самому пределу, очерченному в свое время Богами, потому что добычей Зверя становился не только я один. Со мной уходил в небытие весь мир, а этого допустить было нельзя.

Я попытался повернуться, взглянуть вниз - да только куда там! Меня уже несло вверх; наваливалась боль, которую мне удалось отогнать (хотелось встретить конец твердо, а не корчащейся от боли чушкой). И одновременно начало уплывать сознание...

И вновь в глаза брызнул свет. И вновь проснулась мысль. И руки вновь привычно сжались в кулаки.

Небо надо мной было голубым и высоким. Я лежал навзничь, глядя вверх; забвение всасывало последние следы боли. Я приподнялся.

Изуродованный холм, выжженные склоны... Да, здесь начался наш бой Но что произошло? Кто совершил невозможное, кто дал мне еще один шанс? Чьей властью я волен теперь отомстить?

Я поднялся. И тотчас же замер.

Чуть ниже меня, на обугленном и еще дымящемся склоне, лежала девушка. Неестественно заломленная рука и вывернутая шея - она была безусловно мертва.

По сердцу хлестнул огненный колючий бич. Это она - мой враг, взявший надо мной верх? Я осторожно шагнул к ней. Она не пошевелилась, когда мои пальцы коснулись ее шеи Да, мертва И никакого колдовства.

Она была красива, эта убитая мной девушка. Черные как ночь волосы рассыпались по плечам, пухлые губы чуть приоткрылись, на щеках все еще заметны были полудетские ямочки Длинные ресницы, маленький, чуть курносый нос Ее тело уже начало холодеть.

И тут мой взгляд упал на собственную руку Проклятие всем богам! Это была не моя рука!

Я уже видел ее однажды, когда только пришел в себя после запоминающегося свидания с Царицей Теней и ее личным палачом Оркусом. Потом тело подчинилось, приняв мое собственное обличье, и вот теперь опять... Хотя это едва ли страшно. Вскоре все вновь станет как было...

Что ж, прощай, мой прекрасный враг Твой удар был хорош, не спорю, но мой оказался самую малость получше. Бездна взяла тебя слишком быстро... сокол не успел спасти тебя.

Жаль. Невозможно выразить, насколько жаль. Мы ведь были достойны друг друга.

Я, Губитель, не умею тонко чувствовать. Такова уж моя природа Моя радость - бой; и, признаюсь, никогда еще я не жил так ярко и полно, как в те краткие, уже оставшиеся в прошлом мгновения схватки с тобой, красавица И что-то меняется внутри железной души.

А тайны Неназываемого для меня больше не существует И барьеров в памяти тоже больше нет. Я все помню Кроме одного.

Кем был мой Враг?

Моя рука тянется и осторожно приглаживает мягкие черные кудри. Прощай, Враг мой. То. что люди и эльфы называют душой, очень сильно болит у меня по тебе Я надеюсь, ты слышишь меня. Хотя нет, из Бездны Зверя ты уже никогда и ничего не услышишь Место последнего успокоения и для бога, и для зверя, и для человека. И для такого, как я, - Губителя.

Да, теперь я знаю, откуда и для чего пришел. Память лежит передо мной открытой книгой - точнее, сразу две памяти. Моя и того, кому когда-то принадлежало это тело. Но вот кто такая Царица Теней? Откуда она взялась? Я помню истории Новых Богов, Восстание Ракета и низвержение Обетованного, бегство его старых хозяев и прорыв Неназываемого Все это есть во мне. Но вот Царица... ее брат... Черный... Возрождающий.

Белые пятна. Я никогда и не знал этого. Я воевал с кем-то из магических рас и не подозревал, что среди них окажется любительница имени "Царица Теней"

Я заставляю себя подняться. Ну что ж, бой закончен, пришла пора считать потери...

Они невелики. Достаточно ощутить лишь малейшую дрожь заклятий, готовых немедленно бросить в бой всю свою иномировую силу. Я ничего не потерял.

Но чем смыть черный позор поражения?...

Я не мог уйти, бросив тело доблестно сражавшегося Врага без погребения, разумеется, я не зарывал тела в землю и не разжигал последнего костра. Один удар - и в склоне изуродованного холма пробита глубокая и прямая пещера. Второй удар - высеченные искры складываются в застывшее сверкающее ложе Удар третий - пещера наглухо запечатана. Там, в дальнем ее конце, остается мой Враг - безгласный и недвижимый Тело сохранится нетленным. Пусть оно ждет своего часа.

Повернувшись спиной к холму, я ухожу прочь Позже, когда уляжется суматоха в мыслях, я детально, по мгновениям восстановлю схватку и, пустив в ход весь арсенал заклятий познания, выясню, кем же был мой таинственный противник.

МЕСТО ДЕЙСТВИЯ: ЛЕСНОЙ ПРЕДЕЛ. ХУТОР АРГНИСТА

Полдень. Солнце в зените. Края полей тонут в жарком мареве. Торопись, летний час дорог.

Хоть и нет хозяина, а отлынивать все равно не дадут. Теперешний день зимний месяц кормит. Так что мысли прочь, косу в руки - и давай по неудобьям, где еще сочная трава осталась, маши от светла до темна. Хорошо, Орды нет, увалила куда-то, проклятущая, в кои веки можно спокойно работать. И даже Нелюдь с Нежитью, нахлынувшие, кажутся совсем не страшными. Так, маячат где-то неподалеку, но теперь-то они ученые.

Самострел, работа Двалина сгинувшего, на диво силен оказался. Тетиву одним движением взведет и ребенок, а кучность боя такова, что закрепи арбалет на колоде, - и он тебе будет одной стрелой ранее всаженную в мишень расщеплять. Гоблины этих самострелов теперь пуще огня боятся. Алорт, что теперь на хуторе вместе с Деерой-хозяйкой правит, распорядился побольше таких наделать. Хоть и похуже они вышли у своих умельцев, а все равно куда лучше тех, что раньше были.

Правда, к хуторам не одни только гоблины с троллями подались. Придвинулась и Нежить, от которой копья да стрелы не помогают. Поневоле вспомнили старые, дедовские еще слова-наговоры, обереги, камни охранные... С призраками только так и сладишь.

Идут дни, солнцегрей сменился гриборостом, на ягодниках налились алые точки брусники, началась жатва, а от хозяина, от Аргниста, - ни слуху ни духу. Да и откуда ему взяться, слуху-то? Приказчики только по весне пожалуют.

Деера совсем извелась. Не говорит никому, голову высоко держит, и слез ее никто никогда не видит, а только сохнет с каждым днем, уж и непонятно, в чем душа держится. Алорт тоже все мрачнее и мрачнее - крепко отца любил парень, то всякий знает; и Армиол как в воду опущенный, не улыбнется лишний раз, с девкой не пошутит, а вот Арталегу раздолье. Братьев он за указ не считает, а те пока, завет отцов храня, кулаки в ход не пускают. Саата что ни день, вся в слезах. Перед людьми стыдно - вот-вот схватит младеня в охапку (дочь у нее народилась, красивая, точно игрушка) - и к отцу на хутор. Позору не оберешься! А что еще молодухе делать, ежели муженек уже всех незамужних девок перепробовал и теперь уж и на мужних жен поглядывает? А Саату все больше вожжами потчует.

...Нет, коли не вернется хозяин, быть большой беде. Аргнист, он ведь словно вервие на венике - весь пук вместе держит, хоть его и не видно почти. Сыскать бы хозяина-то! Да только где ж его сыщешь... И чародея толкового, чтобы заклятьем отыскать смог, только на юге найти можно.

И мрачнеют лица, и думаются невеселые думы, да только все без толку. Куда с хутора подашься? Бают, на севере рожденным за Костяную Гряду хода нет. И желающих проверить это на себе что-то не находится...

...А все-таки хорошо - лето пока еще на дворе. О зиме сейчас лучше не думать.

Я вышел к краю леса; между деревьями зажелтело еще не сжатое поле. Зайти на хутор? Назваться можно целителем... Меня отчего-то тянуло зайти... Да, конечно, я же был здесь! Точнее, не я, а тот... в чьем облике я пока хожу.

Я оглядел себя: зеленый плащ... длинный белый лук... тонкий белый меч с семью рунами на лезвии... Да, все так, как было.

Через приотворенные створки ворот я вошел во двор. Память услужливо подсказывала, кто есть кто среди сновавших по двору людей, которые, увидав меня, внезапно разом замерли, пораскрывав от изумления рты. И неудивительно - покойник вдруг вернулся!

Я откинул капюшон и поклонился - я, никогда и никому не кланявшийся! Но привычки того, другого, были сильнее.

А мгновение спустя я услышал истошный женский вопль - с надрывом, как может кричать раненая волчица. Дверь распахнулась, со ступеней высокого крыльца кубарем скатилась молодая женщина - волосы растрепаны, на щеке кровь, - а за ней, рыча и размахивая ременной петлей, гнался здоровенный парень, молодой, но шириной плеч почти не уступавший входным дверям.

Он догнал ее и сбил с ног одним тычком в спину. Хрипло зарычал, бешено вращая глазами, замахнулся ремнем и хлестнул упавшую по лицу. Закрыться она не успела.

Я, Губитель, смотрел на все это спокойно - людские дела меня не касаются; но вот тот, второй, взъярился тотчас же. И я шагнул вперед, даже не успев понять, зачем, в сущности, это делаю.

Я перехватил занесенную для повторного удара руку. И услышал свой голос (хвала Равновесию, именно свой, а не того, чье тело тогда позаимствовал):

- Хватит, Арталег.

Да, тот хорошо знал сего типа. Парень по имени Арталег обмер. Он глазел на меня, и рот его медленно приоткрывался. Я отпустил его руку - она бессильно упала вдоль тела.

- Вставай, Саата-травница, - сказал я, наклоняясь над лежащей.

Он попытался воспользоваться этим, парень по имени Арталег, умевший довольно-таки быстро соображать. В его кулаке оказалась железная чушка, и ею он попытался со всей силы двинуть меня по затылку. Опасную игрушку пришлось отобрать, а самого парня слегка стукнуть по челюсти. Он всхрапнул и осел в пыль.

Ух, как вспыхнули ее глаза, когда она увидела протянутую руку и мое лицо (вернее, лицо того). Сколько в них было... я даже не знаю таких слов. Призыв? Радость? Боль? Надежда? Нет, не то. Все вместе и каждое по отдельности.

И еще - она ждала. Ждала того. И не верила, что он погиб.

И еще - я ощутил странное: мне было неприятно, что она ждала его, а не меня. Потому что в больших темных глазах пылала вырвавшаяся на свободу страсть.

Я знал это слово. Знал умом. А теперь понял, что это значит на самом деле. И - растерялся. Я, сражавшийся с богами и демонами, растерялся. Не знал, что делать. Стоял, держа ее небольшую ладошку, посреди полного народом двора и не двигался с места. За спиной заворочался и застонал Арталег - пожалуй, я все же приложил его чересчур сильно. И тут вмешался тот.

Он решительно потянул меня через двор - рука Сааты осталась в моей ладони. Не колеблясь, он взбежал по ступеням крыльца, пинком распахнул дверь (у меня она, правда, просто рухнула внутрь вместе с петлями) и, таща за собой замершую Саату, решительно направился куда-то в глубь дома.

Она не успела спросить, что я делаю. Последняя дверь сама распахнулась навстречу, и я увидел женщину средних лет (горе источило ее душу, тень сознания заметно потемнела) и с ней двоих очень похожих на нее молодых парней - ее сыновей.

Женщина вскрикнула, поднося ладонь ко рту. Парни остолбенело уставились на нас с Саатой.

- Эльстан! Ты... ты вернулся?

- Можно сказать и так, - ответил я. Пальцы Сааты в моей ладони заметно вздрогнули.

- А голос у тебя изменился... - пролепетал самый молодой - из памяти того я извлек, что парня звали Армиолом.

- Мне пришлось ударить Арталега, - сказал я. - Саата не может оставаться с ним! Это зверь, это хуже, чем зверь! Почему вы ничего не сделали?!

Бедняги, они здорово растерялись.

- Эльстан... но что случилось? Расскажи же все толком! - Ее звали Деерой, она была хозяйкой этого хутора и опомнилась первой.

Я не успел произнести ни звука. Саата опередила меня.

- Матушка, бил он меня... муж мой, сын ваш, Арталег. Бил смертным боем... Кииту покормить не дал... супружеского долга потребовал. Я ему - погоди, докормлю, хотя знаю, что он сегодня утром опять Мииту наяривал... А он - нечего, орет. И за волосы. А как бить начинает, так звереет вконец. И пошло... Не помню, как во двор выбежала. А там... Эльстан стоит... - Она густо покраснела и потупилась.

- И сильно ты... братца моего приложил? - поинтересовался Алорт, старший из братьев.

- Уже вставал, когда мы сюда шли.

- Погодите вы! - Деера шагнула к Саате и обняла за плечи. - Дочка, я так вижу...

- Дочкой звали, а сына своего унять не захотели, - глухо, с обидой ответила Саата, опустив обязательное "матушка".