Император не сомневался, что Сежес и остальные уже знают о схваченном шпионе Серых. Нет сомнения, что бедняга уже выложил все, что знал, до последнего слова; правда, Хеон уверял, что пошлет самого лучшего, что сумеет в случае провала покончить с собой, да так, чтобы дознаватели ничего не сумели добиться даже от трупа. Тут Император с сомнением покачал головой. Он был слишком высокого мнения о некромантах Радуги. Так что отбросим пустые надежды и будем исходить из того, что Радуге уже известно имя Хеона. Вопрос, сколько времени им понадобится, чтобы захватить Патриарха и узнать у него о заказе Императора?..
Ладони взмокли, он со злостью вытер их прямо о полу парадного плаща. "Трусишь, мальчишка? Хочешь жить? Неважно как, пусть даже ч прежней марионеткой, лишь бы жить? А зачем тебе такая жизнь? Если бы ты имел привязанность к винопитию, или плотским утехам, или к веселой компании друзей, или... Пожалуй, остаются только книги, а это слишком мало, чтобы судорожно цепляться за земное бытие. К тому же там, за Гранью, что бы ни утверждали маловеры, его ждет продолжение существования. Неведомо какое, неведомо как, но ждет. Ведь существуют же магия и боги! Некромантия, в конце концов! Нет, бояться нельзя. Этот страх - от твоей слабой плоти. Недостойно Императора и воина обращать внимание на такую мелочь".
Однако удар он должен нанести первым. Потому что если отдать это право Радуге - не устоит ничто: ни запоры, ни стража. Он должен обезглавить семерку.., неведомо как, но должен. То, что Хеон пока еще жив и невредим, ни о чем не говорит. Радуга никогда не торопится с мщением. Возможно, они уже все рассчитали и теперь ждут, когда я начну в ужасе метаться, совершать нелепые поступки, может, валяться у них в ногах и просить о пощаде? Ну, уж тут-то они ошибаются...
Что ж, теперь ясно. Хеон, конечно, никогда не решится поднять всю Лигу, да он на такое просто не способен - Патриархов девять, и пусть даже Хеон из них самый влиятельный, у остальных хватит сил противостоять ему. Однако же без Лиги на первых порах не обойтись. Полсотни Вольных - ближняя стража Императора - может и сумеет справиться с одной Сежес, но с остальными - никогда. А в городе, кроме семи обиталищ придворных магов, вроде Сежес и Гах-лана, еще семь полных орденских миссий, полтора десятка башен в Черном Городе, и все они, конечно же, не пустуют. Никто даже приблизительно не скажет, сколько бойцов может выставить Радуга. Начинать в таких обстоятельствах - безумие. Так утверждают все до единого трактаты по военному искусству. А это значит, что помешанная на тех же книгах и трактатах Радуга едва ли может уверовать в то, что кто-то решится нанести ей прямой удар. Это - преимущество. Прежде чем они поверят, будет уже поздно. Жаль, жаль, очень жаль, что на Севере сейчас Ливни - помощь не перебросить. Что ж, постараемся управиться с тем, что есть. Пятьдесят Вольных и двести арбалетчиков гвардии. Преданные ему лично. Которые выполнят любой его приказ, не раздумывая. Впрочем, и те же легионы... В столице сейчас их три, без малого двадцать тысяч мечей. Конечно, настоящий легион из этих только один - Первый, как ни настаивал Коронный Совет, этих молодцов за море не отправили. Два других, обещанных Радуге - поплоше, могут, конечно, и спасовать. Их лучше пока не трогать. Ну и наконец - славные мельинские обыватели.
У Императора по хребту невольно прокатилась холодная волна. Он представил себе город, от края до края охваченный пламенем, озверелые толпы с дрекольем, ошалело рвущиеся к ненавистным башням, идущие по телам, и гибнущие, гибнущие, гибнущие...
На мгновение стало страшно. Очень страшно.
"Что же ты делаешь? - мелькнуло в голове. - От Мельина ничего не останется. Ничего, понимаешь, совсем ничего! Даже если ты уберешь Сежес, Гахлана, Реваза и остальных, аколиты и адепты все равно не сдадутся без боя. Резня!.."
"Так что же, отступить и сдаться? - злобно ответил он сам себе. - Люди, мои воины, каждый день умирают там, за океаном. Куда более бессмысленно. Так что не сомневайся".
О том, что будет с Империей, если ему и в самом деле удастся свалить Семерку, он пока не думал.
Император щелкнул пальцами. Надменно не обращая внимания на сгрудившихся в углу магов, он начал отдавать приказы.
***
Наверное, при иных обстоятельствах Фесс никогда не купился бы на столь удачно подвернувшуюся встречу, пустую лестницу, сверхтайный разговор, который следовало вести никак не на ходу, а устроившись в наглухо запертой, надежно защищенной чарами комнате, да еще расставив на три этажа вверх и вниз надежную стражу. Но в тот миг услышанное и в самом деле "поразило его, точно громом". Радуга замыслила скинуть Императора! Власть в руках Арка!..
Вот теперь отсюда точно следовало выбираться. Как можно скорее, пока башню и весь Хвалин не накрыло Ливнем. И успеть подать весть Патриарху. А потом - затаиться в подземельях и ждать. Даже лети он, как птица, из полосы Ливня ему не вырваться. Есть, конечно, тоннели тарлингов, но здравомыслящий воин Лиги по собственной воле туда никогда не сунется. Тарлинги не лезут наверх, но вот у себя дома они убивать научились. И все искусство ночного воина тут не поможет. Значит, остаются только катакомбы.
Все это время Фесс продолжал красться за Илметом и Командором. А разговор у тех становился все интереснее и интереснее...
- Объединив силу двух мечей, мы станем непобедимыми, мой мальчик. Мы остановим Границу. Я сильно подозреваю, что Иммельсторн и Драгнир совокупно смогут осилить даже тварей Неназываемого.
Фесс невольно вздрогнул. От этого имени веяло даже не могильным холодом, а всеобщим, неизбывным концом, той самой необратимой "второй смертью", о которой так любили порасуждать проповедники, епископы и аббаты. Еще когда он не был Фессом, жил дома и даже - стыдно вспомнить! - прислушивался к мнению тетушки Аглаи, даже неистовая Клара Хюммель, боевой маг по найму, говорила об этих созданиях еле слышным шепотом, словно неграмотная пейзанка, твердо убежденная, что, называя лихо по имени, непременно накличешь его на свою голову.
Пришлось пару раз тряхнуть головой, чтобы вернуть способность слушать и запоминать.
- Как только мы управим все потребное здесь, ты отправишься в дорогу. На дозорный пост возле Царь-Горы. Если все пройдет хорошо, к тому времени наша троица уже доберется до цели. Ты перехватишь их на выходе. Будь осторожен - Вольные превосходно владеют оружием, не вздумай состязаться с ними на мечах.
- Мне сие ведомо, отче, - с оттенком обиды заметил Илмет.
- Конечно, сын мой, ведомо, нисколько не сомневаюсь. Но, как известно, повторенье - мать ученья. Сколько людей ты намерен взять с собой? Десятка два, не меньше, я прав?.. Ты киваешь - что ж, одобряю. Больше - громоздко, меньше - излишний риск. Гном и мужчина меня не интересуют, а вот девчонка, напротив, очень даже любопытственна. Ты доставишь ее мне целой и невредимой, помни, Илмет, целой, невредимой и девственной, если, конечно, ее виноградник все еще цел. Она оставила в дураках Он-дуласта, а это кое-чего стоит. Ты понимаешь меня?
- Да, отче, вполне. Я готов.
- Прекрасно. Ну а потом, когда ты вернешься, мы начнем уже по-настоящему. Да, кстати, отчего ты не спрашиваешь, почему я поручаю это тебе, а не кому-то из более опытных магов третьей ступени или даже еще выше?
- Я не смел, отец мой. Если вы сочтете нужным сказать это мне...
- Пожалуй, сочту. Да, да, конечно, сочту. Нам всем, кто обладает знаниями и силой третьей ступени, предстоит немало потрудиться, дабы создать канал перехода в Мельин. Это потребует всей силы Ордена. Наши лучшие заклинатели и составители уже здесь. Я не могу оторвать никого из них. Поэтому выбор пал на тебя - лучшего из вторых.
И вновь Фесс просто обязан был заподозрить неладное. Что за разговоры на лестнице? Неужто маги Арка настолько глупы, что считают свою твердыню абсолютно неприступной? Едва ли. Радуга не держала на высоких постах откровенных глупцов, тем более Арк, что слыл одним из сильнейших в Семицветье.
- Ну, сын мой, вот мы и пришли, - услышал Фесс. - Войдем же!
Еле уловимое колыханье воздуха - наверху открылась и затворилась дверь.
Фесс повернул назад. "Теперь только бы выбраться отсюда! Как угодно, но выбраться. Император должен узнать..."
И не подумалось даже - что тебе в нем? Разве твой дом здесь? Разве здесь ты рос, разве этим воздухом дышал, эти тропы торил? Нет ведь. Так что ж маешься, за что голову под топор суешь, неужто и впрямь только развлечения ради?..
Нет. Конечно же нет. Как бы ни был уютен и благостен тот дом, где впервые раздался его крик, туда он едва ли вернется. Потому что... Впрочем, об этом после. Лестница пока еще пуста, но сколько еще будет длиться эдакое везение?
Впрочем, аколиты наверняка еще заняты ловлей манхалии, так что все может быть.
Он крался, прижимаясь к стене. Увы, здесь не получится выдать себя за одного из адептов Арка, и не пройдет излюбленный фокус, когда идешь, как ни в чем не бывало, словно имея неоспоримое право здесь находиться. Срабатывает на удивление часто - но только не сейчас.
Не придумав ничего лучше, Фесс просто шел вниз по истертым ступеням. Воздух в башне казался на удивление свежим, словно и не царила вокруг привычная уже предливневая затхлость. Хорошо живет Красный Арк, если может позволить себе тратить такие силы на поддержание очищающего заклятья на каждом окне...
Он шел все дальше и дальше, совершенно безоружный, если не считать усеянного бляхами пояса, а кругом царила спокойная, умиротворенная тишина. Словно он и не в самом логове магов, а в одном из замков Серой Лиги. Почему? Отчего?
Впереди ловушка? Наверное, на месте здешних хозяев он бы тоже поступил так. Но чего они, спрашиваeтся, ждут? Неужто его бегство до сих пор осталось незамеченным?..
Конечно, очень соблазнительно казалось думать, что маги Арка просто не в силах поверить, что здесь, в самой их твердыне, кто-то способен сбежать из допросной, выбраться из замурованного подземного зверинца и остаться при этом целым и невредимым. В такое верится легко, как правило, потому что очень уж хочется верить в глупость врагов и свою непререкаемую удачу. Очень часто на этом горят самые лучшие и опытные воины Лиги. Но, с другой стороны, что может сделать он, Фесс?
Лестница закончилась на широкой округлой площадке. Похоже, отсюда только одна дорога - вниз к главному входу. Фесс дорого бы дал сейчас за подробный план башни, быть может, прозакладывал даже свое посмертие, но, увы, Продавец отнюдь не спешил.
Узкое окно-бойница справа. Выглянуть, осторожно, очень осторожно!.. Да, так и есть, до земли совсем немного, пожалуй, при иных обстоятельствах Фесс бы даже решился на прыжок, замедленный соответствующим заклятьем - если бы в пределах владений Арка вся подобная ворожба не оборачивалась лишь набором бессмысленных фраз и ничего не значащих судорожных кривляний.
Голоса за широким бездверным проемом, где начинается главный спуск. Прижаться к стене, умоляя все силы земные, небесные и подводные уберечь и охранить. Двое аколитов первой ступени спокойно минуют проем, направляясь куда-то вверх. В сторону проема они даже не смотрят. Говорят о каких-то пустяках. Магический турнир иллюзий, многостадийный, со сверхсложными правилами, позволяющий скоротать тоскливые дни Ливня. Так, прошли. Вновь тишина. Теперь вниз!
Широкая лестница, богато разубранная, словно это - загородный игрушечный дворец знаменитой куртизанки, а не боевая башня воинствующего магического Ордена. Бархатистая ковровая дорожка со сложным рисунком - сплетшиеся в вечном поединке василиски и единороги.
Василиски? Герб Империи?.. Гм-м-м... Фесс знал кое-кого в Мельине, кому такой рисунок пришелся бы весьма не по вкусу. Верно, здешний кастелян большой оригинал.
В стенных нишах - изысканные мраморные статуи. Прекрасные обнаженные женщины, тяжелые широкие бедра, узкие талии, маленькие груди, двойные подбородки. Фесс аж покачнулся - каждая из этих статуй стоила целое состояние. Эпоха Древней Империи. Краткое время мирной передышки. Невиданный расцвет ремесел и искусств, какому завидовали даже эльфы. Скульптуры работы.., работы.., да, кажется, Алеади. Немыслимо. У самого Императора только два поясных бюста работы гения, а тут они.., ну, словно вазоны с цветами. На лестнице.
Богат и славен Орден Арк, что и говорить.
Ну, уж в нижнем-то привратном покое должна стоять стража?!
Стража имелась. Один молодой послушник глубокомысленно ковырял в носу, извлекал на белый свет малоаппетитное содержимое собственных ноздрей, внимательно осматривал, после чего, очевидно, не удовлетворившись увиденным, с тщанием вытирал пальцы об полу собственного плаща. Второй с меланхолическим выражением уставился в потолок. Видно было, что ему очень хотелось посчитать ворон, буде таковые объявятся.
Горе-стражи подпирали стену по обе стороны здоровенных железных дверей, изукрашенных жуткими стальными масками. Танцующая Смерть, Дьвол-Пожиратель... Лепидра-Похитительница... Шао-Резак... Все главнейшие из Врагов. Интересно, это чтобы отогнать напастников или чтобы, напротив, привлечь?.. Послушник, вперивший взор в потолок, рассеянно крутил на правом указательном пальце широченное кольцо красной меди. Так-так. Охранный талисман. И что же, они до сих пор не чувствуют его, Фесса?..
Впрочем, если не чувствуют - он не виноват. Нечего ставить лопухов на стражу, тем более когда в башне - опасный и важный пленник.
Мысли почти всегда быстрее тела. Однако именно "почти". Иногда даже они опаздывают. Так, как опоздали на сей раз.
Первым Фесс свалил того, что с кольцом, ясно было, что из этой парочки он главный. Прыжок удался на славу, скрученный в кольцо ремень вылетел из руки, словно праща, тяжелая бляха угодила прямо в кадык, и, чтобы добить упавшего, потребовалось лишь одно короткое движение.
Мальчик в алой робе послушника захрипел, широко раскидывая руки, и повалился.
Лицо не выражало ничего, кроме детского недоумения и совсем ребяческой обиды.
Ему было не больше пятнадцати лет.
Ковырялыцик в носу вскочил, глаза навыкате, рот разинут - паренек успел бросить заклятье, и Фесс зашипел от боли - бок резануло ледяной бритвой, в глазах потемнело, но мальчик промахнулся, не смог сбить прыжок нападавшего, и разъяренный Серый ударил - по глазам и в горло, ломая трахею; кулак погрузился в плоть, дойдя до шейных позвонков.
Труп.
Теперь ворота. Засов.., неужели простой засов?.. Ах, нет, как рвет пальцы!
Сейчас.., сейчас...
Фесс схватил руку убитого парня, того самого, с кольцом. Теплая гибкая ладонь легла на заговоренную сталь. Засов мягко скользнул в сторону. Створка приоткрылась.
Мгновение спустя Фесс был уже на дворе, все еще не веря в небывалую свою удачу. Теперь бы вот еще коня...
У открытой коновязи мирно стояли лошади. Никак не меньше дюжины. Все, как на подбор, породистые и выносливые красавцы, специально выведенные для долгого и неутомимого бега. И все - оседланные.
Кто же так их держит, взнузданными?..
Неважно. Дураки - твое спасение, Фесс.
Он бросил коня в галоп. Не хватило сил выехать со двора медленно и чинно, как следовало бы.
"Еще два ни в чем не повинных мальчишки умерли, чтобы ты жил, Фесс. Ты запомнишь это?"
"Да, моя совесть".
Глава 11
Агате очень хотелось бы потерять сознание. Ослепнуть. Оглохнуть. Лишиться спобности что-либо чувствовать. И пусть тогда проклятая Радуга делает все, что угодно.
Когда накатила волна колючей и морозной хумансовой магии, девушке-Дану показалось, что рушится сам мир. От магов пощады ждать не приходилось. Особенно после всего случившегося. Таких свидетелей, как она, в живых не оставляют. Онфим свое дело до конца доведет.
Тьма искрилась и серебрилась, приглушенно завывала распростертая в грязи Эвелин, и Агате - удивительное дело! - стало даже жаль старого своего недруга, в чью спину она, не колеблясь, вонзила бы нож.
А потом стены тоннеля начали расходиться; тьма обретала плоть, объем, росла и ширилась, поглощая саму земную твердь; из роя серебристых искр начали появляться фигуры в однотонных плащах, алых и желтых. Арк и Угус. Пять, шесть, семь, восемь волшебников.., последней из серебряного вихря возникла низенькая тщедушная фигурка, девятая, полный колдовской синклит. На жалкую кучку людишек явившиеся обратили внимания не больше, чем на земляных червей.
Их, похоже, интересовала лишь та тварь с черепом. Агата вжалась в стену - кажется, последний островок реальности вокруг нее.
Она не видела, что творится наверху, зато явившиеся маги отнюдь не скрывались.
Деловито и молча встали в круг, подняли сцепленные руки, забормотали что-то на тайном своем языке...
Земля под ногами Агаты зашевелилась в судорогах. И тотчас же сверху донесся глухой, исполненный ненависти рев. Что-то зашипело, точно десять тысяч гадюк разом. Докатившаяся волна чужой магии обожгла, словно кипяток.
Маги Радуги не метали молний, не творили чудовищных призраков, драконов или что-то в этом духе. Они просто стояли, подняв руки, но почему-то казалось, что держат они при этом на себе тысячепудовый груз. И еще - Агата ощущала, что граница той громадной полости, где они оказались, с пугающей быстротой ползет вверх, навстречу ярящемуся там Смертному Ливню.
Все ясно. Их хотели погубить тем же способом, что и Онфим - подставив гибельным струям. Знать бы еще, откуда такие пристрастия...
Ломая собственное оцепенение, она еще успела броситься к кругу, когда потолок внезапно лопнул, и внутрь, точно два копья, ринулись зеленые лучи. Та костяная тварь наверху тоже ломала землю. Она тоже чувствовала врага.
"Ну, вот и все... - обреченно подумала Агата, искренне полагая, что это и в самом деле последняя отпущенная ей мысль. - Кто может устоять перед Ливнем ?"
- Пр-реобразуй, Хависсар-р! - взвизгнул высокий девчоночий голос из-за спин в алых и желтых плащах, смешно раскатывая звук "р". - По эллипсу, до восьмого квадр-ранта!.. Осел, мышь, лягушка!!! - не то ругательства, не то детали заклятия...
Прежде чем Агата успела добежать, прежде чем ее головы коснулись рванувшиеся сверху капли Ливня, над ней замерцал жемчужно-прозрачный зонтик, достаточно широкий, чтобы под ним укрылся добрый десяток. Десяток?!
Она успела в последний момент. Троша рванул ее за руку, чуть не вырвав кость из сустава. Она повалилась прямо на Эвелин - причем последняя отнюдь не возражала против столь непочтительного обращения. Все артисты Онфима в один миг прижались к данке. Как бы то ни было, умирать они не хотели. Тяжело дышал над ухом старый Кицум.
Первые зеленые капли, зашипев, скатились по магическому зонтику. Агата ощутила мгновенный укол боли - неприятно, но ничего, терпеть можно. Теперь оставалось только ждать.
Тем временем круг магов распался. Восемь волшебников стояли строем, словно на параде, а перед ними с невероятной быстротой что-то пряла руками в воздухе та самая низкорослая фигурка.
- Дебень, Алот, Клесс! Пр-равый фактор-риал до восьмой степени, левый.., симметр-рию дер-ржите, сволочи!..
Такой голос мог принадлежать девчонке не старше тринадцати-четырнадцати хумансовых зим.
Тянущиеся сверху из непроглядного грязно-серого марева зеленые клинки натолкнулись на внезапно воздвигшийся на их пути щит, сотканный как будто из сплошного мрака. Агата немного разбиралась в колдовстве - мама учила - и могла понять, что сейчас идет поединок Прямой Силы. Мечу противопоставляется щит. Стреле - броня. И это удивительно, потому как в твари наверху чувствовалась дикая, первобытная мощь, а маги Радуги всегда славились именно тонким, невероятно изощренным колдовством, не из разряда "под клинок подставьте щит...".
А вокруг уже кипел Ливень. Наверху по-прежнему лежал непроглядный мрак, лишь в одном месте пробуравленный беловатым пятном, наподобие клубов грязного пара, откуда и тянулись два зеленых бесплотных клинка. Там, где они касались черного щита, составляющий его мрак вспухал багровыми пузырями размером с детскую головку. Сам щит при этом конвульсивно дергался, точно живой. Руки девочки-волшебницы продолжали свой немыслимый и невоспроизводимый танец. Под плащом на груди у нее что-то тускло мерцало.
- Хависсар-р! Седьмой квадр-рант!
"Смешно она говорит, словно попугай из детской сказки", - вдруг подумалось Агате.
Однако, несмотря на все усилия аж кряхтящих от усердия волшебников, пятно мглы росло и приближалось. Самих чародеев прикрывал точно такой же жемчужный зонтик, как и Агату, только плотнее на вид. Уж им-то, наверное, не приходилось вздрагивать от ледяного укола, стой то очередной капле коснуться их защиты...
- Келец! Шестой квадр-рант! Тер-ряешь устойчивость!
- Госпожа.., держу пятый... - прохрипел кто-то из желтых плащей.
- Хор-рошо! - одобрила девчонка. - Химус.., четвер-ртый! Дебень! Девятый фактор-риал! Напрравляй по геликоиде! Скользи, скользи, скользи-и-и... - она сорвалась на визг.
Пятно пара лопнуло. Над головами взвыл ветер, край спасительного зонта затрепетал. Из рассеченного облака появился змеящийся, волнистый клинок-фламберг. А за ним и все чудовищное создание в рогатом шлеме и пробитых латах. В правой лапище - меч. В левой - фонарь из черепа.
- Выпью, выпью, выпью, выпью... - загнусавил монстр, и ясно было, что речь идет отнюдь не о глотке хмельного.
- Affireth, ogath, saanth! - вновь взвизгнула юная волшебница.
"Слова из языка Дану, обычные слова, акцент, конечно, жуткий - неужели они теперь работают в качестве составных частей хумансовых чар?! Даже наш язык они ухитрились подмять под себя..."
Агату обдало жаром, точно она оказалась возле самого зева плавильной печи гномов. Левая длань исполина - правой он играючи держал меч, каким даже самый сильный человек смог бы биться, лишь взяв в обе руки - конвульсивно дернулась, заскрежетало ржавое железо, костяные пальцы напряглись, тщась повернуть череп с пылающим внутри зеленым огнем, нацеливая собственное оружие на ветхий шлем. Одновременно прикрывавший магов черный щит, распухая, раздуваясь, словно парус под ветром, с легким шелестом повлекся вперед, норовя охватить монстра с трех сторон.
- Алот! Тр-ретий квадр-рант! Клесс и Келец - втор-рой! Хависсар-р - пер-рвый!
Тварь взмахнула мечом. Левая рука монстра дергалась, пытаясь стянуть шлем с костяной башки, однако правая ничтоже сумняшеся со всей силы рубанула чудовищным клинком.
Фламберг обрушился на сотканный магами Радуги щит; прокатился грохот, ржавое лезвие пошло вниз, высекая густые снопы искр; шло оно с некоторой натугой, но шло, и все старания магов не могли его остановить. Один из них пошатнулся, его тотчас подхватили под руки, осторожно опуская на землю.
- Все, вместе, р-разом, фактор-риал ноль! - голос девочки-мага ломался от боли.
Меч чудовища дошел почти до самого низа щита, когда со всех сторон хлынули серебряные искры. И уже из гаснущего в тьме иномирья, сомкнувшегося белесого облака, донесся жадный, разочарованный вой.
Добыча ускользнула.
***
- Придержите их, пока я буду открывать, - повторил Сидри. Гном колобком скатился с пони на пожухлую камень-траву. Орешник совершенно скрыл от преследователей и его, и Вольного, и Тави; работай да радуйся, если бы не твердая уверенность, что эта парочка поимщиков со следа не собьется. Да еще и те двое магов Радуги - им тоже нет обратного пути, тучи уже закрыли все небо, днем становится темно, словно в сумерки, даже умей они обращаться в птиц (таким искусством владеют лишь Архимаги, да и то не все) - все равно не успеют до Ливня. По всему, буря разразится не позже полуночи, а отсюда до форпоста Радуги ох как неблизко!
Сидри распахнул плащ, на свет появилась памятная еще по Хвалину сумочка, где он держал все свои магические инструменты. Как боевые маги, гномы не стоят ничего, все доступное им волшебство - предметно, то есть требует артефактов, талисманов, амулетов, оберегов и прочих фетишей. На сей раз Сидри не тратил время на какие бы то ни было приготовления. Размотал тряпицу, и на заскорузлой ладони сам собой засветился кристалл - вытянутый, примерно в полладони, один конец заострен, словно копейное навершие, другой край обломан. Камень светился сам по себе, солнце давно проглотил надвигающийся Ливень.
На склоне алели невесть откуда взявшиеся поздней осенью цветы камнеломки, над нею качал облетевшими метелками ведьмин хвост, но вся малая жизнь - жуков, муравьев, мелких птах - замерла. Все живое спешило забиться в укрытия.
Неразумным Ливень не столь опасен, как людям, гномам, Вольным и прочим; но и речи лишенные твари отнюдь не горят жаждой оказаться под этим милым дождичком.
Кан-Торог все еще рычал от ярости. Тави, как могла, увещевала спутника.
- Да погоди же ты, погоди, они сами к нам придут, главное - мне их первое заклятие отбить, а потом уже ты... Ну, Кан, ну, не обижайся, пожалуйста, ты бы на них кинулся с мечом и все дело б погубил... Обещай, что будешь вести себя разумно! Обещаешь? Нет, правда, обещаешь?..
- Давайте скорее, - бросил через плечо Сидри. - Я уже чую, как там заклятье сбивается...
Тави осеклась на полуслове, выпрямилась, застыла, прямая, словно тростинка, почему-то из-под руки вглядываясь прямо в орешниковую чащу.
- Совсем близко... - проговорила она. - Сидри! Ты еще долго?
- Долго, - сварливо отозвался гном. Зажав кристалл обеими руками, он водил им над скалой, точно свечкой. - Держите их, пока я не скажу. И хорошо бы саженей за триста.
Кан-Торог, мимоходом освобожденный от заклятья, стоял, прищурившись и положив руки на эфесы. Видно было, что Тави еще предстоит сегодня крупный разговор, но - позже, позже, когда они окажутся в безопасности.
- Кан, мою сумку! - резко приказала девушка. И в голосе ее послышалось нечто такое, что гордый воин Вольного Племени, ни слова не говоря, не позволив себе и малейшего движения бровью, ринулся подать ей требуемое. Он знал, что, уж если его названая сестра говорит и приказывает таким голосом - про гордость следует забыть и делать, что велено. На его памяти Тави прибегала к "низкой", "недостойной мастера" предметной магии считанные разы, и каждый из этих случаев Кан-Торог очень хотел бы забыть навсегда.
- Иди вперед, - неустрашимому Вольному стало не по себе, едва он завидел трясущиеся губы девушки. - Они еще только у входа в ущелье. Вынюхивают. Замедлились. Постарайся не допустить их до меня, - она лихорадочно чертила на земле коротким эбеновым стеклом, но не привычную магам пентаграмму, а странную, изломанную, ни на что не похожую фигуру - что-то вроде вытянутой спирали, перечеркнутой вдобавок крест-накрест. От такой фигуры любого преподавателя начертательной магометрии хватил бы удар на месте. Ни острых углов - концентраторов, ни отражательных прямых, ни ориентированных по сторонам света опорных диагоналей - ничего из привычного помешанным на симметрии магам Радуги.
Кан-Торог бесшумно скрылся в орешнике. Ни единого прощального взгляда, жеста, улыбки. Только хищная гримаса на искривленных тонких губах. Идеальный воин высшей касты, холодный, целеустремленный и безжалостный. Все осталось позади. Он превращался в совершенную машину смерти, и при этом не нуждался ни в заклятьях-модификаторах, ни в одурманивающих снадобьях. Творец щедро одарил эту расу, наверное, ему мечталось создать из них свою личную гвардию, не иначе. Как видно, и в блистающих эмпиреях есть нужда в отчаянных парнях.
Из сумки Тави появились четыре потемневшие оловянные чашечки, совсем-совсем старые, с погнутыми краями и отвалившимися ручками. Однако темными они были только снаружи, изнутри же поверхность олова сияла немыслимым блеском, точно покрытая чистейшим серебром. Чашечки встали на самых крутых изгибах спирали, черный стек воткнули в середине. Из крошечного флакончика темного стекла в каждую из чашечек пролилось несколько капель остропахнущей маслянистой жидкости. Потом настал черед коротких свечек из черного воска, их втыкали через на первый взгляд совершенно произвольные промежутки по линиям спирали.
Каждая из чашечек оказалась окружена целым частоколом черных столбиков. Чтобы зажечь свечки, Тави не стала прибегать к магии - остервенело била кресалом, высекая искры на трут. Огоньки вспыхивали один за другим; свечи горели странным едва видимым пламенем, зато над каждой поднимались завитки плотного белого дымка, отчего-то не рассеивающегося и на высоте десяти саженей. В темное небо потянулись полторы дюжины белесых шнуров. Ни Сидри, ни Тави не обращали друг на друга никакого внимания. Каждый с головой ушел в свое дело.
После чашечек и свечек из плотно набитого кожаного мешка появились вещи еще более невозможные в руках опытного боевого мага, которому на все плетение волшбы отводится, как правило, меньше мгновения. Тави вытаскивала связки сушеных трав, лапок каких-то не то птиц (потому что с пальцами и когтями), не то зверей (потому что выше птичьих пальцев и когтей начинался вполне достойный медведя мех), крошечные черепа, ничем, кроме размера, неотличимые от человеческих, какие-то разноцветные, завязанные причудливыми узлами веревки, лоскутки и еще что-то в том же роде, более присущее тележке старьевщика, чем багажу молодой волшебницы. Предметное колдовство все больше и больше сходило на нет, оставаясь уделом знахарок и гадальщиков с патентами семи Орденов. И даже - знала Тави - Радуга свела до минимума курс овеществленного волшебства в своих школах и Академии.
- Вот так, - тихонько сказала она. - Вот так. И внезапно с такой силой закусила губу, что по подбородку скатилась алая капля.
Кан-Торог появился, как и положено, бесшумно. Осторожно ступая, обошел возведенное Тави сооружение.
- Они идут, но очень медленно. То ли чего-то боятся, то ли что-то готовят. Хотя.., это странно. Я б сказал - нам словно бы дают время. По болотам нас гнали куда резвее. А как дошли до твердой земли - тащатся, как под тюками.
- Ты их не видел? - лишний вопрос. Если бы Кан их видел, его рассказ начался бы с этого.
- Не видел. Но смердят они так, что мертвому впору. Знаешь, такому хорошенькому, как следует повисевшему на жаре трупу.
У Тави дрогнули губы.
- Плохо.
- Это и так ясно, - буркнул Вольный. - А что Сидри? Все копается?
Гном не удостоил его ответом. Стоял себе и, как заведенный, водил и водил своим кристаллом, бормоча под нос непонятные слова.
- Кан, будь рядом, - предупредила Тави. - Я тут кое-что вычертила, довольно мощная штука, надеюсь, она их задержит...
Как бы в ответ со стороны болот донесся тоскливый вой. На сей раз в нем чувствовалось предвкушение, но какое-то безрадостное, словно ничто, даже кровавая трапеза не могла уже возвеселить обладателя воющей глотки. Второй враг приближался молча, однако его мрачная аура тянулась вперед, скользя, словно тень, между орешниковыми кустами, между сваленными в беспорядке древними межевыми камнями - словно кто-то снес их сюда со всех старых владений гномов; Тави чувствовала эту ауру, почуяли ее и кони; Сидри дернулся, словно ужаленный осой. Один Кан-Торог стоял недвижно и бесстрастно. Его работа начнется еще не сейчас. Он отдыхал.
Тави быстро выхватила из-за пояса второй стек, во всем подобный первому, только не эбеновый, а белой кости северного мамонта, у него единственного кость не желтеет со временем, а напротив, становится все белее и белее, в конце концов оставляя позади даже снег. Белый стек поднялся, целясь в заросли.
Тишина сгущалась. Тави судорожно облизнула губы. По ореховому ущелью неторопливо, словно сознавая собственную непобедимость, шествовали двое, и ни о ком она не могла почти ничего сказать. Только подозрения, одно мрачнее другого. Если оправдается самое черное, то тварь не остановят вообще никакие заклятья. Разве что меч Кан-Торога или топор Сидри; гном взял с собой прадедовское наговорное оружие - это только людская магия Радуги становится все сильнее и сильнее с каждым поколением, а вот волшба иных рас, напротив, слабеет. Топор Сидри пришел из времен расцвета Силы Гномов. Таких, как водится, осталось совсем немного.
Они идут. Медленно, шаг за шагом. Они не торопятся, словно и не нависает над головами небо, готовое вот-вот лопнуть Смертным Ливнем. Они как будто дают беглецам время приготовиться к отпору. Зачем? Это нелогично. А маги Радуги славились всегда своей логикой. Уж им-то никогда не придет в голову выпускать уже загнанного в ловушку врага. Смертные Ливни не безвредны и для них, иначе не повернула бы вышедшая из Хвалина погоня; только это и спасло отчаянно ринувшуюся в болота троицу. Потом этот странный священник.., нелепый, неуклюжий, невесть зачем присоединившийся к ним и так же нелепо погибший. А вот теперь, похоже, явившийся сюда требовать их к ответу - за то, что они сделали с его телом. И ведь сделали-то, как оказалось, совершенно напрасно. Так ничего и не узнали о твари, сожравшей несчастного. И тварь эта теперь тоже здесь. Она - точно. Священник - или, вернее, то, во что он обратился - не факт. Но рассчитывать, Тави, всегда следует на худшее. Так что приготовься.
Она дрожала от нетерпения. Мэтр Ондуласт был по сравнению с этой парочкой детской забавой. А ведь и тогда, не приди невесть откуда помощь... Здесь же все куда серьезнее. Да, она - лучшая из всех волшебников и волшебниц, каких только сумел найти Круг Капитанов; Вольные испокон веку выкрадывали детей, наделенных даром магии. Сами они таких детей чувствовали очень хорошо, а вот колдовать - нет, ни в какую. Зато на мечах им нет равных. На мечах - нет, но вот без колдунов и колдуний оказываются бесполезными даже мечи.
Голодная аура чудовищ подбиралась все ближе, старательно обтекая при этом все вычерченное и расставленное Тави. От оловянных чашечек распространялся резкий чесночный запах. Ровно горели черные свечки. Чуть подрагивал вонзенный в землю черный стек. Все готово к ритуалу. Как только они дотянутся до Сидри, нужно будет атаковать.
И все же, отчего они так медлят? Тварь с болот - ну, ее можно считать безумной после всего случившегося. А вот второй.., и двое магов.., они что, тоже безмозглые? Не понимают, что мы так просто не сдадимся? Чего ждут? Им бы ударить, пока мы бежали, а они все тянули, тянули.., почему? Или магов этих и вовсе уже здесь нет? Натравили своих псов - и назад? Может, какой-то секрет у них все-таки имеется? Надеются успеть до Ливня? Если их здесь нет, можно поверить в тупость их слуг. Хотя... - она поежилась. - Если второй на самом деле тот, кто она думает - он тупым быть не может. Переворот всегда страшен, но вот способность думать он не отнимает. Напротив, обостряет инстинкты хищника, а они-то должны были погнать тварь вперед, вместо того, чтобы топтаться на месте. Так почему? Почему медлят?
Темная аура достигла Сидри. Гном поежился, однако однообразную свою ворожбу не бросил. Напротив, забормотал еще быстрее. И, словно ощутив его чародейство, оба пса Радуги рванулись вперед.
- Тави! - всхрипнул Кан-Торог.
Однако его юная спутница уже действовала.
- Вы, силы земные, недреманные, силы небесные, бессонные, силы морские, неспящие, силы аэра, очей не смежающие, придите!..
Простенькая и выспренная формула, как раз подходящая деревенской знахарке. Маскировка-обманка. На тот случай, если маги Радуги все еще где-то там, на краю болот. Пусть думают, что здесь - обеспамятовавшая дурочка. Пусть.
На скулах Кан-Торога уже давно, словно камни, катались бугорки желваков. Но - ни одного движения больше. "Зверюшки" в болотах - детская забава, разминка перед настоящим делом. Пришла пора отрабатывать золото Каменного Престола.
Громыко Ольга
Сертаков Виталий
Мичурин Артем
Шилова Юлия
Посняков Андрей
Плотников Александр