Чтение 15–й страницы книги ~Последнее желание~

- У капусты.

- Слушай, - проворчал Геральт, - твои шуточки начинают действовать мне на нервы.

- Я упреждал, - захохотал дьявол, - что загадка не из легких. Сорт такой. Что делать, я выиграл, остаюсь. А ты уходишь. Низко кланяюсь.

- Минуточку. - Ведьмак незаметно сунул руку в карман. - А моя загадка? Наверно, у меня есть право на реванш?

- Нету, - запротестовал дьявол. - Чего ради? А вдруг я не отгадаю? За дурака меня держишь?

- Нет, - покачал головой Геральт. - Держу тебя за зловредного, наглого, нахального балбеса. Сейчас поиграем в совсем новую, неизвестную тебе игру.

- Да? Ишь ты! Ну и что же это за игра?

- Игра называется, - медленно произнес ведьмак, - "Не делай другому то, что тебе самому неприятно". Закрывать глаза не обязательно.

Геральт наклонился, размахнулся, в воздухе резко просвистел дюймовый металлический шарик и со звоном врезался дьяволу точно между рогами. Сильван рухнул как подкошенный. Геральт щукой скользнул меж жердей и схватил дьявола за косматую ногу. Леший забебекал и взбрыкнул, ведьмак прикрыл голову предплечьем, но у него все равно зазвенело в ушах, потому что дьявол, несмотря на неуклюжую фигуру, лягался с силой разъ- яренного мула. Геральт попытался ухватить брыкающиеся копыта, но не сумел. Козерог разошелся, заколотил по земле руками и лягнул его снова, на этот раз прямо в лоб. Ведьмак выругался, чувствуя, как нога дьявола вырывается у него из пальцев. Оба они, расцепившись, покатились в разные стороны, с треском выворачивая жерди и запутываясь в побегах конопли.

Дьявол вскочил первым и кинулся на ведьмака, опустив увенчанную рогами голову. Но Геральт уже твердо стоял на ногах и легко уклонился, схватил лешего за рог, крепко рванул, повалил на землю и прижал коленями. Дьявол заблеял и плюнул ему в глаза, причем так, что этого не постыдился бы и верблюд, страдающий слюноизвержением. Ведьмак автоматически отступил, не отпуская, однако, дьяволиных рогов. Леший, мотая головой, лягнул его двумя копытами сразу и - что самое удивительное - обоими попал. Геральт дико выругался, но рук не разжал. Поднял дьявола с земли, припер к трещащим жердям и со всей силы долбанул ногой по косматому колену, а потом наклонился и наплевал ему прямо в ухо. Дьявол взвыл и защелкал тупыми зубами.

- Не делай другому... - выдохнул ведьмак, - что тебе неприятно! Продолжаем игру?

- Блеблебле-е-е! - булькал, выл и плевался дьявол, но Геральт крепко держал его за рога и прижимал голову книзу, поэтому плевки попадали дьяволу на собственные копыта, вздымающие тучи пыли и травы.

Следующие несколько минут ушли на бурную возню, обмен ругательствами и пинками. Геральт если и мог чему-то радоваться, так исключительно тому, что никто его не видит, ибо картинка была воистину кретинская.

Очередной пинок разорвал дерущихся и разбросал их в разные стороны, в гущу конопли. Дьявол снова опередил ведьмака - вскочил и кинулся бежать, заметно прихрамывая. Геральт, тяжело дыша и вытирая лицо, бросился вдогонку. Они продрались сквозь коноплю, влетели в хмель. Ведьмак услышал цокот копыт мчащегося галопом коня. Звук, которого он ожидал.

- Здесь! Лютик! Я здесь! - крикнул он. - Во хмелю!

И тут он увидел над собой грудь лошади, а в следующую секунду на него наехали. Он оттолкнулся от коня, как от скалы, и рухнул навзничь. От удара о землю потемнело в глазах. Несмотря на это, он сумел откатиться вбок, за жерди, уклоняясь от удара копыт. Ловко вскочил, но тут на него налетел другой всадник и снова повалил. А потом вдруг кто-то насел на него, пригвоздив к земле.

И был блеск и пронизывающая боль в затылке.

И тьма.

Рот был забит песком. Когда Геральт попытался его выплюнуть, то понял, что лежит лицом к земле. Когда захотел пошевелиться, понял, что связан. Слегка приподнял голову. Услышал голоса.

Он лежал на земле у ствола сосны. Шагах в двадцати стояло несколько расседланных лошадей. Он видел их сквозь перистые папоротники, нечетко, но один из коней, несомненно, был гнедой Лютика.

- Три мешка кукурузы, - услышал он. - Хорошо, Торкве. Очень хорошо. Молодцом.

- Это еще не все, - сказал блеющий голос, который мог принадлежать только козерогу. - Посмотри на это, Галарр. Вроде бы фасоль, но совсем белая. И какая крупная! А вот это называется рапс. Они из него масло делают.

Геральт крепко зажмурился, потом снова открыл глаза. Нет, это был не сон. Дьявол и Галарр, кем бы он ни был, пользовались Старшей Речью эльфов. Но слова "кукуруза", "фасоль" и "рапс" были произнесены на общем.

- А это что такое? - спросил тот, кого звали Галарр.

- Льняное семя. Лен, понимаешь? Рубахи делают из льна. Гораздо дешевле, чем из шелка, и носится дольше. Способ обработки, кажется, довольно сложный, но я выспрошу, что и как.

- Только б принялся этот твой лен, только б не пропал у нас, как репа, - посетовал Галарр, по-прежнему пользуясь чудным воляпюком. - Постарайся раздобыть новые саженцы репы, Торкве.

- Чего проще, - бякнул дьявол. - Никаких проблем, все растет как на дрожжах. Доставлю, не бойся.

- И еще одно, - сказал Галарр. - Узнай наконец, в чем суть ихнего троеполья.

Ведьмак осторожно приподнял голову и попробовал повернуться.

- Геральт... - услышал он шепот. - Очнулся?

- Лютик, - тоже шепотом отозвался он. - Где мы... Что с нами...

Лютик тихо застонал. Геральт не выдержал, выругался, напрягся и перевернулся на бок.

Посреди поляны стоял дьявол, носивший, как он уже знал, звонкое имя Торкве. Он был занят погрузкой на лошадей мешков, корзин и вьюков. Помогал ему высокий худощавый мужчина, который мог быть только Галарром. Тот, услышав движение ведьмака, повернулся. Его черные волосы заметно отливали темно-синим. На угловатом лице горели большие глаза. Уши заострялись кверху.

Галарр был эльфом. Эльфом с гор. Чистой крови Aen Seidhe - представитель Старшего Народа.

Галарр не был единственным эльфом в пределах видимости. На краю поляны сидело еще шестеро. Один был занят тем, что потрошил вьюки Лютика, другой тренькал на лютне трубадура. Остальные, собравшись вокруг развязанного мешка, усиленно уничтожали репу и сырую морковь.

- Vanadain, Toruviel, - сказал Галарр, движением головы указывая на пленников. - Vedran! Enn'l!

Торкве подскочил и заблеял.

- Нет, Галарр! Нет! Филавандрель запретил! Ты забыл?

- Нет, не забыл. - Галарр перекинул два связанных мешка через спину лошади. - Но надо проверить, не ослабли ли петли.

- Чего вы от нас хотите? - простонал трубадур, пока один из эльфов, прижав его к земле коленом, проверял узлы. - Зачем связываете? Что вам надо? Я - Лютик, тру...

Геральт услышал звук удара. Повернулся, выкручивая шею.

У стоящей над Лютиком эльфки тоже были черные глаза и буйно опадающие на плечи волосы цвета воронова крыла, только на висках заплетенные в две тоненькие косички. На ней была короткая кожаная курточка, надетая на свободную рубаху из зеленого сатина, и облегающие шелковые брючки, заправленные в сапоги для верховой езды. Бедра обмотаны цветным платком.

- Que glosse? - спросила она, глядя на ведьмака и поигрывая рукоятью длинного кинжала, висящего на поясе. - Que l'en pavienn el'ea?

- Nell'ea, - возразил он. - T'en pavien, Aen Seidhe.

- Слышал? - повернулась эльфка к товарищу, высокому сеидхе, который и не думая проверять узлы Геральта с безразличной миной на вытянутом лице продолжал бренчать на лютне Лютика. - - Ты слышал, Ванадайн? Человекообразное умеет говорить! К тому же нагло!

Сеидхе повел плечами. Перья, украшавшие его куртку, зашелестели.

- Еще один повод заткнуть ему глотку, Торувьель.

Эльфка наклонилась над Геральтом. У нее были длинные ресницы, неестественно бледная кожа, обветренные, потрескавшиеся губы. Она носила ожерелье из фигурных кусочков золотистой бронзы, нанизанных на ремешок, несколько раз обернутый вокруг шеи.

- Ну-ка скажи что-нибудь, человекообразное, - прошипела она. - Посмотрим, куда годится твоя привыкшая лаять глотка.

- Тебе что, повод нужен, - ведьмак с усилием перевернулся на спину, выплюнул песок, - чтобы ударить связанного? А так, без предлога, не можешь? Я же видел, тебе это доставляет удовольствие. Ну, успокой душеньку.

Эльфка выпрямилась.

- На тебе я уже душу успокоила, когда у тебя были свободные руки, - сказала она. - Это я прошлась по тебе конем и дала по морде. Знай, что именно я прикончу тебя, когда придет время.

Он не ответил.

- Охотнее всего я б ткнула тебя кинжалом сейчас, глядя в глаза, - продолжала эльфка. - Но от тебя жутко несет, человек. Я прикончу тебя из лука.

- Воля твоя, - пожал плечами ведьмак, насколько это позволяли путы. - Как хочешь, благородная Aen Seidhe. В связанного и неподвижного ты должна бы попасть. Не промахнуться.

Эльфка встала над ним, расставив ноги, и наклонилась, сверкнув зубами.

- Должна, - прошипела она. - И попаду, куда хочу. Но будь уверен, от первой стрелы ты не подохнешь. И от второй тоже. Постараюсь сделать так, чтобы ты чувствовал, что умираешь.

- Не подходи так близко, - поморщился он, изображая отвращение. - От тебя зверски несет, Aen Seidhe.

Эльфка отскочила, качнулась и с размаху пнула его в бедро. Геральт скорчился и сжался, видя, куда она собирается пнуть теперь. Это ему удалось, он получил по ноге, да так, что лязгнули зубы.

Стоящий рядом высокий эльф аккомпанировал ударам резкими аккордами на струнах лютни.

- Оставь его, Торувьель, - заблеял дьявол. - Спятила? Галарр, вели ей прекратить!

- Thaess! - взвизгнула Торувьель и пнула ведьмака еще раз. Высокий сеидхе сильно рванул струны, одна с протяжным стоном лопнула.

- Достаточно! Довольно, о боги! - нервно крикнул Лютик, дергаясь в путах. - Зачем ты издеваешься над ним, глупая девка! Оставьте нас в покое! А ты перестань терзать лютню, слышишь?

Торувьель повернулась к нему со злой гримасой на потрескавшихся губах.

- Музыкант! - проворчала она. - Гляньте-ка, человек, а музыкант! Лютнист! Надо же!

Она молча выхватила инструмент из рук высокого эльфа и, с размаху разбив о ствол сосны, бросила опутанные струнами остатки Лютику на грудь.

- На коровьем роге тебе играть, дикарь, не на лютне!

Поэт смертельно побледнел, губы у него задрожали. Геральт, чувствуя вздымающуюся где-то внутри холодную ярость, притянул взглядом черные глаза Торувьели.

- Что пялишься? - прошипела эльфка, наклоняясь. - Грязное человекообразное! Хочешь, чтобы я выколола твои гадючьи зенки?

Ожерелье нависло над ним. Ведьмак напрягся, резко приподнялся, схватил ожерелье зубами и сильно рванул, подогнув ноги и выворачиваясь на бок. Торувьель, потеряв равновесие, свалилась на него. Геральт метался в узах, как выброшенная на берег рыба. Он прижал собою эльфку, откинул голову так, что хрустнуло в шейных позвонках, и изо всей силы ударил ее лбом в лицо. Торувьель взвыла, захлебнулась воздухом.

Его грубо стащили с нее, волоча за одежду и волосы. Подняли, кто-то ударил, он почувствовал, как перстни рвут кожу на скуле, в глазах заплясал и поплыл лес. Он увидел, как Торувьель поднимается на колени, увидел кровь, текущую у нее из носа и рта. Эльфка выхватила из ножен кинжал, сгорбилась, но вдруг разрыдалась, скуксилась, схватилась за лицо и опустила голову в колени.

Высокий эльф в украшенной пестрыми перьями куртке взял у нее из руки кинжал и подошел к удерживаемому другими ведьмаку. Усмехнулся, поднимая клинок. Геральт видел его сквозь красный туман, кровь, сочившаяся из разбитого о зубы Торувьель лба, заливала ему глаза.

- Нет! - заблеял Торкве, подскакивая к эльфу и повисая у него на руке. - Не убивай! Нет!

- Voerle, Vanadain, - раздался вдруг звучный голос. - Quess aen? Caelm, evellienn! Galarr!

Геральт повернул голову, насколько это позволяла вцепившаяся ему в волосы пятерня.

На полянку выехал снежно-белый, длинногривый конь. Грива, мягкая даже на вид, казалась шелковистой, как женские волосы. Шевелюра сидящего в богатом седле наездника была того же цвета. Волосы были перехвачены на лбу повязкой, усеянной изумрудами.

Торкве, побебекивая, подскочил к лошади, ухватил ее за стремя и засыпал белоголового эльфа потоком слов. Сеидхе, прервав его властным жестом, спрыгнул с седла. Приблизился к Торувьели, осторожно отнял от ее лица окровавленный платок. Торувьель душераздирающе охнула. Сеидхе покрутил головой, повернулся к ведьмаку, подошел ближе. Его черные пылающие глаза, горевшие на бледном лице словно звезды, были обведены синими кругами, будто он несколько ночей кряду не знал сна.

- Кусаешься даже связанный, - сказал он без акцента, тихо, на общем языке. - Как василиск. Я сделаю отсюда выводы.

- Торувьель сама начала, - забебекал дьявол. - Она пнула его, связанного, словно сумасшедшая...

Эльф жестом велел ему замолчать. По его краткому приказу другие сеидхе перетащили ведьмака к сосне и привязали ремнями к стволу. Потом все присели рядом с лежащей Торувьелью, заслонив ее. Геральт слышал, как она вдруг вскрикнула, дергаясь в их руках.

- Я этого не хотел, - сказал дьявол, все еще стоявший рядом с ними. - Не хотел, человек. Я не знал, что они появятся именно тогда, когда мы... Когда тебя оглушили, а твоего друга связали веревкой, я просил, чтобы вас оставили там, в хмеле. Но...

- Они не могли оставить свидетелей, - проворчал ведьмак.

- Может, нас не убьют? - простонал Лютик. - Может, нас не...

Торкве молчал, шмыгая мягким носом.

- Черт побери, ох, прости, - снова застонал поэт. - Убьют? В чем дело, Геральт? Свидетелями чего мы были?

- Наш козлорогий друг выполняет в Долине Цветов особую миссию. Верно, Торкве? По заданию эльфов он крадет семена, саженцы, рассаду, выуживает сельскохозяйственные знания... Что еще, чертушка?

- Что удастся, - бебекнул Торкве. - Все, что они потребуют. А ты скажи мне, чего они не требуют? Они голодают в горах, особенно зимой. А о земледелии понятия не имеют. Пока-то они приручат животных или птицу, пока-то что-нибудь вырастят на своих делянках... У них нет на это времени, человек.

- Плевал я на их время. Что я им сделал? Лично я? - простонал Лютик.

- Что плохого сделал им я?

- Подумай хорошенько, - сказал беззвучно подошедший белоголовый эльф,

- и, может быть, сам себе ответишь.

- Он просто мстит за все несправедливости, какие эльфы испытывали от людей, - криво усмехнулся ведьмак. - Ему все равно, кому мстить. Не дай обмануть себя благородной внешностью и изысканной речью, Лютик. Он ничем не отличается от той черноглазой, которая била нас ногами. Ему надо на ком-то разрядить свою бессильную ненависть.

Эльф поднял сломанную лютню Лютика. Некоторое время рассматривал искореженный инструмент, потом отбросил его в кусты.

- Если б я хотел дать волю ненависти или желанию отомстить, - сказал он, поигрывая перчатками из мягкой белой кожи, - я напал бы на долину ночью, спалил поселки и вырезал жителей. Детская забава, они даже не выставляют охраны. Они не видят и не слышат нас, когда ходят в лес. Разве может быть что-то проще, легче, чем быстрая тихая стрела, пущенная из-за дерева? Но мы не охотимся на вас. Это ты, человек со странными глазами, устроил охоту на нашего друга, сильвана Торкве.

- А, да что там, - бебекнул дьявол, - какая там охота. Мы немного поиграли...

- Это вы, люди, ненавидите всех, кто отличается от вас хотя бы только формой ушей, - спокойно продолжал эльф, не обращая внимания на козерога. - Поэтому отняли у нас землю, изгнали из домов, вытеснили в дикие горы. Заняли нашу Dol Blathanna, Долину Цветов. Я - Filavandrel aen Fidhail из Серебряных Башен, из рода Feleaorn'ов с Белых Кораблей. Теперь, изгнанный и оттесненный на край света, я просто Филавандрель с Края Света.

- Мир велик, - буркнул ведьмак. - Можем поместиться. Места хватит.

- Мир велик, - повторил эльф. - Это верно, человек. Но вы изменили этот мир. Сначала изменяли его силой, поступали с ним так, как со всем, что попадало вам под руку. Теперь, похоже, мир начал приспосабливаться к вам. Склонился перед вами. Подчинился вам.

Геральт не отвечал.

- Торкве сказал правду, - продолжал Филавандрель. - Да, мы голодаем. Да, нам угрожает гибель. Солнце светит иначе, воздух - другой, вода - уже не та, какой была. То, что мы некогда ели, чем пользовались, погибает, вырождается, хиреет, пропадает. Мы никогда не занимались земледелием, никогда, в отличие от вас, людей, не раздирали землю мотыгами и сохами. Вам земля платит кровавую дань. Нас она одаривала. Вы вырываете у земли ее богатства силой. Для нас земля рожала и цвела, потому что любила нас. Что ж, ни одна любовь не длится вечно. Но мы хотим выжить.

- Вместо того чтобы воровать зерно, его можно купить. Сколько надо. У вас множество того, что очень ценят люди. Вы могли бы торговать.

Филавандрель брезгливо поморщился.

- С вами? Никогда.

Геральт нахмурился, разрывая запекшуюся на щеке кровь.

- Идите вы к черту вместе с вашей наглостью и презрением. Не желая сосуществовать, вы сами обрекаете себя на гибель. Сосуществовать, договориться - вот ваш единственный шанс.

Филавандрель сильно наклонился вперед, глаза у него блеснули.

- Сосуществовать на ваших условиях? - спросил он изменившимся, но все еще спокойным голосом. - Признать ваше превосходство? Сосуществовать как рабы? Парии? Сосуществовать с вами, оставаясь за пределами стен, которыми вы отгораживаетесь от нас в своих городах? Сожительствовать с вашими женщинами и идти за это на шибеницу? И видеть, что происходит с детьми, появившимися на свет в результате такого сожительства? Почему ты избегаешь моего взгляда, странный человек? Как тебе удается сосуществовать с ближними, от которых ты, кстати, немного отличаешься?

- Стараюсь помаленьку, - посмотрел ему в глаза ведьмак. - Справляюсь. Потому что должен. Потому что другого выхода у меня нет. Потому что смог подавить в себе спесь и зазнайство, которые хоть и дают мне защиту от "инности", но защиту плачевную. Ибо я понял, что солнце светит иначе, что нечто изменяется, но не я являюсь осью этих изменений. Солнце светит иначе и будет светить, и без толку кидаться на него с мотыгой. Надо признавать факты, эльф, надо этому научиться.

- Как раз этого-то вы и добиваетесь, верно? - Филавандрель отер пот, выступивший на бледном лбу над белесыми бровями. - Именно это вы стремитесь навязать другим? Убедить всех, что вот он пришел, ваш час, ваша, человеческая, эпоха, что то, как вы поступаете с другими расами, столь же естественно, как восходы и закаты солнца? Что все обязаны с этим согласиться, смириться? И ты еще обвиняешь меня в спесивости? А что же тогда проповедуешь ты? Почему вы, люди, не поймете наконец, что ваше владычество над миром не более естественно, чем у вшей, расплодившихся в тулупе? С тем же успехом ты мог бы предложить мне сосуществовать со вшами, с таким же вниманием я слушал бы вшей, если б взамен за признание их верховенства мы согласились на совместное пользование тулупом...

- Знаешь что, эльф, не трать напрасно свое драгоценное время на споры с таким отвратным насекомым, как я, - сказал ведьмак, с трудом сдерживая ярость. - Меня удивляет, как сильно тебе хочется в такой вше, как я, разбудить чувство вины и раскаяния. Ты жалок, Филавандрель. Ты разгорячился, ты жаждешь мести и сознаешь собственное бессилие. Ну давай, пырни меня мечом. Отыграйся на мне за всю человеческую расу. Увидишь, как тебе полегчает. А для начала вдарь меня по яйцам или по зубам, как это сделала твоя Торувьель.

- Торувьель больна, - сказал Филавандрель, отвернувшись.

- Знаю я эту болезнь и ее признаки. - Геральт сплюнул через плечо. - То, что я предложил, должно помочь.

- И верно, бессмысленный разговор. - Филавандрель встал. - Сожалею, но мы вынуждены вас убить. Месть тут ни при чем, это чисто практическое решение. Торкве продолжит выполнять свою задачу, и никто не должен подозревать, для кого он это делает. Мы не в состоянии воевать с вами, а на торговле и обмене провести себя не дадим. Мы не настолько наивны, чтобы не знать, чьим авангардом являются ваши купцы. Кто за ними идет. И какого рода сосуществование приносит.

- Слушай, эльф, - тихо проговорил молчавший до сих пор поэт. - У меня есть друзья. Люди, которые дадут за нас выкуп. Если хочешь, то и пищей. В любом виде. Подумай об этом. Ведь уворованные семена вас не спасут...

- Их уже ничто не спасет, - прервал его Геральт. - Не пресмыкайся перед ними, Лютик, не клянчи. Это бессмысленно и достойно сожаления.

- Для того, кто живет кратко, - усмехнулся Филавандрель, но улыбка получилась вымученной, - ты проявляешь поразительное презрение к смерти, человек.

- Двум смертям не бывать, одной не миновать, - спокойно сказал ведьмак. - Философия в самый раз для вши, верно? А твое долголетие? Жаль мне тебя, Филавандрель.

- Это почему же? - поднял брови эльф.

- Вы жалостно смешны со своими уворованными мешочками семян на вьючных лошадях, с горсткой зерна, с, теми крохами, за счет которых намерены выжить. И с вашей миссией, которая служит только тому, чтобы отвлечь ваши мысли от близкой гибели. Ведь ты-то знаешь, что это уже конец. Ничто не взойдет и не уродится на плоскогорьях, ничто вас уже не спасет. Но вы - долговечны, вы будете жить долго, очень долго в собственноручно и высокомерно избранной изоляции, слабеющие, малочисленные, все более озлобленные. И ты знаешь, что произойдет, Филавандрель. Знаешь, что тогда отчаявшиеся юнцы с глазами столетних старцев и отцветшие, бездетные и больные, как Торувьель, девушки поведут в долины тех, кто еще сможет удержать в руках меч и лук. Вы спуститесь в цветущие долины навстречу смерти, желая умереть достойно, в бою, а не в постелях, на которые повалят вас анемия, туберкулез и цинга. И тогда, долгожитель Aen Seidhe, ты вспомнишь обо мне. Вспомнишь, что мне было тебя жаль. И поймешь, что я был прав.

- Время покажет, кто был прав, - тихо проговорил эльф. - И в этом преимущество долголетия. У меня есть возможность убедиться лично. Хотя бы благодаря украденным горстям зерна. У тебя такой возможности не будет. Сейчас ты умрешь.

- Пощади хотя бы его. - Геральт указал на Лютика движением головы. - Нет, не из патетического милосердия, а из соображений разума. Обо мне никто не вспомнит, но за него захотят отомстить.

- Ты неверно оцениваешь мой разум, - сказал эльф. - Если он выживет благодаря тебе, он, несомненно, почувствует себя обязанным отомстить за тебя.

- И не сомневайся! - взревел Лютик, бледный как смерть. - Можешь быть уверен, сукин сын! Убей меня тоже, потому что, клянусь, в противном случае я подниму против тебя весь мир. Ты увидишь, на что годны вши из тулупа! Мы перебьем вас, даже если для этого придется сровнять с землей ваши горы! Можешь быть уверен!

- Ну и глуп же ты, Лютик! - вздохнул ведьмак.

- Двум смертям не бывать, одной не миновать, - гордо сказал поэт, причем эффект несколько подпортили стучавшие, как кастаньеты, зубы.

- Это решает дело. - Филавандрель вынул перчатки изза пояса и натянул их. - Пора кончать этот досадный эпизод.

По его краткому приказу эльфы с луками выстроились напротив. Сделали они это быстро: явно уже давно ожидали приказа. Один, как заметил ведьмак, все еще жевал репу. Торувьель, у которой рот и нос были крест-накрест закрыты полосками ткани и берестой, встала рядом с лучниками. Но без лука.

- Завязать вам глаза? - спросил Филавандрель.

- Отойди, - буркнул ведьмак. - Иди ты в...

- A d'yeabl aep arse, - докончил Лютик, стуча зубами.

- Э, нет! - вдруг заблеял дьявол, подбегая и заслоняя собою осужденных. - У вас что, разум отбило? Филавандрель? Мы так не уговаривались! Ты должен был вывезти их в горы, подержать где-нибудь в пещерах, пока мы не закончим здесь...

- Торкве, - сказал эльф, - не могу. Я не могу рисковать. Ты же видел, что он, связанный, сделал с Торувьелью? Я не могу рисковать.

- Мне плевать, что ты можешь, а чего нет! Что вы вообразили? Думаете, я позволю вам совершить убийство? Здесь, на моей земле? Здесь, рядом с моим поселком? Вы, проклятые дурни! Выматывайтесь отседова вместе со своими луками, иначе на рога подниму, ук, ук!!!

- Торкве, - Филавандрель вытер руки о пояс, - то, что мы собираемся сделать, - необходимость.

- Duwelsheyss, а не необходимость!

- Отойди в сторону, Торкве!

Козерог потряс ушами, заблеял еще громче, вытаращил глаза и согнул локоть популярным у краснолюдов оскорбительным жестом.

- Никого вы тут убивать не станете! Садитесь на коней и выбирайтесь в горы, за перевалы! В противном случае вам придется убить и меня!

- Ну рассуди, - медленно проговорил беловолосый эльф. - Если мы оставим их в живых, люди узнают о тебе, о том, что ты делаешь. Они поймают тебя и замучают. Ты их знаешь.

- Знаю, - буркнул дьявол, все еще заслоняя собою Геральта и Лютика. - Получается, что мне они известны лучше, чем вам! И не знаю, честное слово, кого следует держаться. Жалею, что сошелся с вами, Филавандрель!

- Ты сам этого хотел, - холодно сказал эльф, подавая знак лучникам. - Ты сам хотел, Торкве.

Эльфы вытянули стрелы из колчанов.

- Отойди, Торкве, - сказал Геральт, стискивая зубы. - Это бессмысленно. Отойди в сторону.

Дьявол, не двигаясь, показал ему краснолюдский же жест.

- Я слышу музыку... - неожиданно заплакал Лютик.

- Это бывает, - сказал ведьмак, глядя на наконечники стрел. - Не бери в голову. Не стыдно поглупеть от страха.

Лицо Филавандреля изменилось, собралось в странную гримасу. Беловолосый сеидхе резко повернулся, что-то крикнул лучникам, кратко, отрывисто. Те опустили оружие.

На поляну вышла Лилле.

Это уже не была тощая деревенская девчонка в грубой холщовой рубахе. По покрывающей поляну траве шла - нет, не шла - плыла к ним Королева, сияющая, золотоволосая, огненноглазая, захватывающая дух Королева Полей, украшенная гирляндами цветов, колосьев, трав. У ее левой ноги топтался на непослушных ножках олененок, у правой шелестел большой еж.