пас, тут я слаб...
отсутствия рядом какой-нибудь теплой, мягкой подруги. И еще из-за той
гадости, которой меня давеча напичкал юный химик Полянкин. В том, что в
кофеек он мне что-то добавил, сомневаться не приходилось. Только этим могу
объяснить и странную свою вялость, и покорность, и сам мертвый сон в
незнакомом, опасном месте.
запор. Пришел за мной не Полянкин, а тучный, очень бледнокожий мужик: метр
семьдесят пять -- семьдесят шесть, лет сорока пяти. Одет, естественно, в
камуфляж. Не профессионал, но кой-какой опыт тюремщика у него проявлялся.
Двигался он легко, несмотря на комплекцию, и по шелестящему звуку его шагов
я узнал в нем того, кто вчера подстраховывал Михуила. Кивком пригласив на
выход, он посторонился" поглядывая на мои руки и ноги опасливо и с тем
предвкушением наслаждения властью, которое свойственно тюремщикам. Им в кайф
подраться с тем, кто заведомо слабее и беззащитен. Тюремщики особые люди.
Узаконенные рабовладельцы. Вот и этот выжидательно потаскивал толстыми
пальцами специальную электрифицированную дубинку. Ткнешь такой -- и человека
скрючит от удара тока. Потом ею же можно и по голове, и по ребрам, и по
почкам. Менты называют это свое орудие производства "сывороткой правды".
Чтобы он не пустил ее с перепугу в ход, я изо всех сил постарался
продемонстрировать, какой я милый, забавный и совсем безопасный паренек.
дружелюбно зубоскалил я по дороге, старательно делая вид, что не помню, куда
и когда надо поворачивать. К тому же приходилось маскировать внимание, с
которым я высчитывал шаги от поворота до поворота. Проверял свои вчерашние
наблюдения. -- Похоже, если судить по тебе, что голодом здесь не морят...
Кстати, а не ты тут за повара?
любое общение с охраняемым обезоруживает охраняющего, перебил:
наскоблил -- даром что в стройбате числился... Тебе вот кирпичи класть
приходилось? А?
заниматься арифметикой. Но некий воспитанный тренировками диктатор во мне
настаивал, и мозг, чуть ли не скрипя от натуги, подчинялся. Суммировал: от
люка до фальшивой кладки на петлях -- полтора метра, секунда из-за высоких
порогов; ширина коридора напротив входа -- полтора метра; налево до первого
поворота -- одиннадцать метров, три секунды, пока не разогнался. Считать,
запоминать, болтать и слушать одновременно трудновато, но выбирать не из
чего. Бестолковка у меня одна-единственная, приходится обходиться ею.
не столько клал кирпичи, сколько тянул, что подвернется. Сечешь? Тоже --
профессия. Ox! -- Преувеличивая слабость, я оперся на стенку.
телекамера, и минимальную мертвую зону под ней.
говорю, тырил стройматериалы. Им ведь на дачки-гаражики много чего нужно
было. Вот и грузили, и возили, и ложили без передыху... Так что с картошкой
даже в наряде без очереди было лучше. Тепло, светло, болтаем. Кто-то и за
бутылочкой слетает.
не нужно было, чтобы понять, какие такие фрезы он предпочитает всем
остальным.
развивал я тему по молчаливой просьбе горячо сопереживающего слушателя. -- А
если еще огурчики да с грибочками!
гостиной. Хозяин ждал нас именно там -- сидел на диване вальяжный,
распаренный, точно из бани, смаковал папиросу и прихлебывал пивко из весьма,
к слову, антикварной кружки. Тут же стояла и бутылка водки. Таким
умиротворенным, будто после бабы, я Полянкина еще не видел.
провожатым не познакомился? Нет? Молодец, -- похвалил он неизвестно кого и
вежливо представил нас друг другу:
сподвижник. Так что поесть ты ему принеси побольше и на тарелке. Кофейку
прихвати. Наш Олег кофеек предпочитает. Ну иди-иди.
и, неуверенно покачиваясь, вернулся куда-то в глубины полянкинских руд. Не
профессионалы мои тюремщики. В смысле -- самоучки. Но опыт в повадках
просматривается. Специфический, мне непонятный. Сергей очень похож ухваткой
на тюремщика, но все-таки не тюремщик. И не охранник. А кто ведет себя как
тюремщик, но таковым не является? Не знаю. И почему вдруг этот скопидом стал
так благодушен? Может, он уверен, что додумался, как меня повязать? Или
думает, что сообразил, на чем я непременно спасую?
столике. Раскурочили-таки мы твой чемоданчик. В тот самый момент, когда
часики кварцевые последние минуты тикали! Почти полкило взрывчатки. Знаешь,
как бы тут все разнесло? Так что с тебя причитается.
колесиках, я изобразил почтительный интерес к разложенным на нем предметам.
-- Да я бы все вам отдал, если бы не долг перед дружками и не трудности
после дефо... дефолта... В общем, если б не общая проруха. А что это за
коробки? -- Я внимательно, ничего не трогая, осмотрел разложенное.
плат и блоков бросался в глаза брусок, похожий на хозяйственное мыло. И хотя
в нем было провернуто отверстие для детонатора, да и сам детонатор лежал
рядышком, сразу стало понятно, что это туфта. То, что я сам не умею
кое-какие устройства разминировать, еще не значит, что я уж совсем дурак. Я
столько раз помогал Боцману, да и сам минировал, когда попроще, что кое-чего
нахватался. И сейчас видел: дурят меня внаглую. Все, что лежало передо мной,
действительно было взрывоопасно. Но не могла вся эта трехомудия разместиться
в кейсе. Все это весило раза в полтора больше, чем весь кейс, когда я его
сюда принес. Михуил хотел произвести на дилетанта впечатление -- и
перестарался. Это обнадеживало: кого хотят устранить, того впечатлить не
пытаются.
идет дело. Мешали необходимость придуриваться и новый приступ
головокружения. Да, в таком состоянии я не боец, это точно.
Полянкин. -- Ибо все проще. Просто жаден ты, Олег, до денег, как муха до
дерьма.
снисходительность воспринимаю с изрядным раздражением. Невольно подумалось,
как бы он изумился, получив вдруг ни с того ни с сего -- на его взгляд -- по
лбу бутылкой. Он бы и понять ничего не успел, скрючился бы связанный с
залитой кровью мордой между колен, с вывернутыми и привязанными к щиколоткам
руками. В такой позе не шибко поумничаешь.
удержала меня от резких движений. Тем более что становилось очевидным, что в
число здешних обитателей кроме пьянчуги Сереги и самого Полянкина входят
еще, по крайней мере, человека три-четыре. И среди них -- очень умелые
каменщик и электронщик. Не зная, на что они способны, защищая хозяина, не
резон с ними связываться. Не устраивать же захоронение на манер
древнескифских, когда кроме скончавшегося хозяина укладывали в могилку и
самых ценных его подручных.
обидно: до сих пор неизвестно, за что именно.
делиться мудростью Полянкин, -- гораздо более природное, человеческое и
тонизирующее чувство, чем любое другое. Надеюсь, что тебе удастся не
профукать имеющийся в тебе, несомненно, потенциал. Именно он пробудил в тебе
чутье, подсказал, что мимо тебя может хо-ороший кусок проскочить. Понял --
нет? -- В роли кайфующего лектора Полянкин был гораздо противнее, чем в
личине угрюмого скопидома. И я окончательно решил перекрестить его в
Михуила.
употребления, позволяют точнее настроиться на волну оппонента. Чтобы не
только понимать, но и предчувствовать его действия. В "Мишане" есть
уважительная ласковость, которая в решающий момент может и с толку сбить. А
в "Михаиле" содержалась та самая противная осклизлость, которая вдруг из
Полянкина полезла. Такое... В руки брать противно, но и из поля зрения лучше
не выпускать. Особенно раздражал меня сейчас Михуил тем, что знал нечто,
крайне важное для меня, но не спешил, стервец, этим знанием поделиться.
из них был во взрывчатке, что свидетельствует о явной неоднородности...
группы, так сказать, товарищей. Была даже ампулка с газом парализующего
свойства. Серьезным, в смертельной дозе... Так что то, что ты не полез в
чемодан напролом, убедительно говорит о том, что кроме жадности, которой уже
никого не удивишь, имеется в тебе еще и... А вот и твой обед... Сережа,
хочешь рюмочку?
попраздновать. Да не торопись ты так, больше прольешь... Давай, Олег,
присоединяйся к нам. За встречу и за наш прочный союз в дальнейшем!
нежно притушенную капусту с биточками. Порция была отменно велика. Отрезая
себе хлебушка, подивился либерализму, с которым пленнику тут предоставляли
Русанов Владислав
Шилова Юлия
Лукин Евгений
Лукьяненко Сергей
Конюшевский Владислав
Зыков Виталий