на эту ночь.
палатке взяли по бутылке пива и даже сделали по глотку, потому что город
ночью пустел начисто и надо было как-то оправдать эту прогулку. В сумке,
болтавшейся на плече у Дока, еще три бутылки пива прикрывали веревки,
карабины и крюки. Милиции, правда, тоже видно не было, так что не перед кем
было и оправдываться. Фонари здесь работали только в центре, остальной город
был предоставлен луне -- благо она висела полная, отражалась голубым светом
в брусчатке и трамвайных рельсах. От Сверчинского до центра быстрым шагом
было минут тридцать, но мы шли не торопясь, изображая праздных гуляк,
возвращающихся с посиделок. Так что на проспект Шевченко вышли ближе к
рассвету.
дворик-колодец, другой и ткнулись в ветхую дверь, едва висевшую на ржавых
петлях. Без чудовищного скрипа, усиленного эхом колодца, открыть ее не
представлялось возможным. Но на высоте в полтора человеческих роста на
лестницу, что начиналась за дверью, вело окно с выбитыми стеклами. Через
него мы и проникли на это железное винтовое сооружение, ведущее, как
казалось в темноте, по крайней мере, до ближайшей галактики. Поднявшись один
за другим на шесть высоких этажей, мы очутились перед еще одной дверью,
массивной, обитой жестью. Борода извлек из-за пазухи старинный ключ со
стержнем толщиной в палец и с удивительной легкостью открыл замок. За дверью
была мастерская художника.
уроках рисовали. Я ему сказал, что с бабой сюда приду, у него тут
поприличнее, чем у меня. Ну и романтика -- центр, мансарда, а не подвал на
окраине. Он эти дела понимает, дал ключ.
Обойдя по крышам периметр квартала, дважды используя свое альпинистское
снаряжение, мы вышли на крышу СНПУ. Я заглянул вниз и убедился, что мы на
месте. Под нами были проспект и крыльцо, у которого мыкался одетый с головы
до ног в черное секьюрити.
и заперт с другой стороны. Надо было штурмовать одно из окон. Лучше всего
было бы десантироваться сразу в какой-нибудь кабинет, но я подозревал, что
окно важного кабинета может стоять на сигнализации. Вычислив положение
лестничной клетки и укрепив веревку на дымоходной трубе, мы начали спуск.
Первым шел я, замыкающим Док. Оставлять человека на крыше не имело смысла.
Разве что сторожить веревку, чтоб не сперли. Но спереть ее было решительно
некому, а силуэт мужика, торчащего на крыше в неурочное время, --
превосходный повод для подозрений.
спустились на второй этаж, рассчитав, что именно там обычно располагаются
апартаменты самых крутых боссов. И не ошиблись, потому что почти сразу нашли
кожаную дверь с табличкой генерального секретаря пана Непийводы. Разумеется,
дверь была заперта, но Док умел вскрывать не только ампулы. С помощью трех
кусков проволоки и листика фольги он одолел английский замок за неполных три
минуты. Дверь, ведущая из приемной в кабинет сдалась также быстро.
Исследование орехового бюро не дало результата. В нем не было ни одной
исписанной бумажки. Враг был начеку, и это не радовало. Но сейф, встроенный
в стену, обшитую дубом, был цифровой, а Борода с вечера грозился попытать
счастья с таким шкафчиком, используя способ, поведанный ему Дедом.
против которого у Деда методов не было. Он нехотя полез в карман и вынул
надфиль. Торжественно поплевал на ноготь левого мизинца и принялся прорезать
в нем напильником паз. Через полминуты он начал потеть и покряхтывать, но
довел дело до конца -- пропилил ноготь до мяса. Потом подумал несколько
секунд и принялся за следующий ноготь. Таким образом он вскоре изуродовал
себе все пальцы на левой руке. Когда пилил большой, чуть не вскрикнул, но
сдержался. И вот этой резаной рукой он принялся поворачивать маховик с
шифром, вздрагивая на каждом щелчке. Дважды пройдя весь круг, он выматерился
шепотом, но так страшно, что, казалось, задрожали стены, и сообщил:
гроб!!! Можно было не уродоваться, дата рождения Петлюры.
Карт, да и вообще каких-нибудь военных документов в сейфе не оказалось. Но
то, что я нашел, тоже представляло значительный интерес. Я перебрался в
приемную, где в моем распоряжении оказался довольно мощный ксерокс. Я
копировал не выбирая, и было ясно, что работы здесь минимум на полчаса. Док
привел Бороду в чувство и укорил его:
прихватил аптечку.
чувствительных нервных окончаний. Я видел, как очень здоровые мужики
оказывались сомлевшими от обычного анализа крови. Наш козырь не геройство, а
расчет и выдержка. Запомнил?
синюшно-белого, полумертвого Бороду в соседний кабинет, на двери которого
красовалась табличка Тараса Зайшлого, раскрывающая, кстати, и его партийную
функцию: начальник особого отдела. Док снова взял на себя дверь, а Борода
сейф. На этот раз, к счастью, у него обошлось без обморока. Через десять
минут они пришли ко мне. Теперь одной рукой я подкармливал ксерокс, а другой
листал их новую добычу. Материалы были интересные, но скопировать их мы не
успевали, уже рассвело. Были там личные дела всей верхушки партии, папка с
доносами и, кстати, карта Карпатского региона, на которой было отмечено
несколько лагерей. Но находились они не в горах, а восточнее города. Видимо,
именно эти значки и стер Лэсык, когда распечатывал карту для нас.
известны, в них сейчас тишь да гладь.
личных дела. На генерального, на самого Зайшлого и на Сэнькива, начальника
связи. Док подбирал скопированные документы и складывал их точно такими же
стопками, как они лежали до нашего вмешательства. Папки тут же отправлялись
каждая в свой сейф, так что единственной уликой, которую мы оставляли, был
явный перерасход офисной бумаги. Секретарь (или секретарша) будет удивлен,
но вряд ли станет беспокоить шефа по таким пустякам.
провозился долго. Слишком долго. Ожидая его, я отправил Бороду к нашей
веревке, а сам стал на лестнице. Вдаль по коридору мне был виден Док,
ковыряющий замок, и было слышно все, что делалось в фойе.
бросил замок и полетел ко мне. Вдвоем мы рванули вверх по лестнице, но нас
то ли услышали, то ли заметили Судя по грохоту, за нами в погоню бросилось
человек, по крайней мере, пять, и, судя по тому, что они не отставали, было
ясно, что это вполне здоровые ребята. А нам еще нужно было транспортировать
на крышу покалеченного Бороду.
вооружены, я их удержу, сколько бы их ни было. Но кто сказал, что они не
вооружены? И все же я остался.
ксерокопиями. Но как бы то ни было, он все же успел. Едва веревка за окном
ушла в сторону так, чтобы ее и видно не было, и я мог ею воспользоваться, на
площадку шестого этажа вылетели фашисты. Было их пятеро, но пистолет
оказался только у одного. Мне ничего не оставалось, как поднять руки вверх.
По их представлениям, я был загнан в тупик. Если, конечно, они не
разглядели, сколько нас было.
вооружен, приказал мне спускаться. О том, чтобы уйти через окно, не могло
быть и речи. Слишком хорошая из меня получалась мишень. Я начал спускаться,
но, не доходя трех ступенек до площадки, ласточкой нырнул через перила и
покатился по лестнице. Теперь погоня шла сверху вниз, но тут у меня было
преимущество -- моя спецназовская подготовка. Я прыгал через пять ступенек
и, не долетая до следующего поворота, перемахивал через перила.
Черноформенные бежали очень быстро, но это им не помогало, я отрывался.
стал спускаться в самый низ, а свернул в коридор, где Док, как я надеялся,
еще не успел привести дверь приемной в исходное состояние.
секретарского компьютера и, выпрыгнув в разбитое окно, оказался во
дворе-колодце, которых уже за сегодня насмотрелся. Ворота арки были,
конечно, заперты, но в этот же двор выходили подсобки ресторана. Я взлетел
на крышу ресторанной пристройки, взобрался по решетке окна на уровень
третьего этажа и попал на карниз, который шел под окнами через всю тыльную
часть какого-то дома. Что это был за дом, я не знал, а выяснять это у меня
уже не было времени -- по мне стреляли, летела штукатурка. Ввалиться в
закрытое окно снаружи, имея для разгона карниз двадцати сантиметров ширины,
-- дело рискованное. И в первую очередь потому, что долгое. Пока от пули
меня спасало только движение. Пришлось пробежаться по карнизу до третьего
окна, которое было приоткрыто. Уже на бегу я изготовился и легко распахнул
наружную раму. Внутренняя была закрыта, но я бросился на нее плечом, с
хрустом вылетели шпингалеты, посыпалось стекло, шторы за мной сомкнулись, и
я упал на пол в полутемной комнате. Стрельба тут же прекратилась -- черные
не хотели жертв среди мирного населения. А население -- во всяком случае,
там, где я оказался, -- не замедлило заявить о себе сдавленными воплями.
Комната оказалась спальней супружеской четы преклонных лет.
Земляной Андрей
Афанасьев Роман
Посняков Андрей
Орловский Гай Юлий
Бажанов Олег
Зыков Виталий