Михаил. Семен. Владимир... Любое имя. Павел, например.
свернул во двор. Надоел ему допрос.
говор, сославшись на "первое правило разведчика", помянутое
или придуманное парнем. Спрашивается: почему? Вот вам к мес-
ту еще одно "правило": всякая информация полезна лишь в том
случае, если приходит вовремя. Момент, считает автор, насту-
пил.
лодец Алевтина, отметил про себя Павлик, толково сработала.
"Что за прихоти судьбы? - размышлял он. - В школе Алевтину
считали мымрой и сухарем, прозвали "химозой", на уроках сач-
ковали, а она, оказывается, из наших..."
стоило Павлику пожалеть, что они с дедом оказались по разные
стороны стены, как нате вам, пожалуйста: он - здесь, в своей
кровати, а дед дрыхнет в соседней комнате, ни о чем не по-
дозревая. И плохо, что не подозревая: сердце у деда, как го-
ворится, не камень, слабенькое сердчишко, изношенное, как бы
он ни хорохорился, ни играл в спортсмена. Проснется старик -
не дай бог, инфаркт хватит...
ло хитрое, даже если знаешь маршрут назубок. Но туман при-
хотливо изменил все маршруты, смазал привычные расстояния,
перемешал предметы. На пути неожиданно вырастали то сдвину-
тый кем-то стул, то острый косяк двери, то сама дверь, поче-
му-то шаловливо гуляющая на петлях, то книжный стеллаж в ко-
ридоре, невесть как увеличившийся в размерах. Короче, до ка-
бинета деда Павлик добрался, имея следующие нежелательные
трофеи: шишку на лбу - раз, ссадину на руке - два, синяк на
коленке - три. Или что-то вроде - в тумане не разглядишь.
ким владениям. Павлик уверенно туда последовал и вдруг с хо-
ду уперся во что-то холодное и неподвижное. Прижал к этому
"что-то" сразу вспотевшие ладони, бессмысленно напряг руки,
пытаясь сдвинуть, столкнуть, сломать препятствие. Куда там!
Стену на совесть строили, сам Павлик строил - в три кирпичи-
ка, один к одному. Монолит!
кровати, вернулась назад, к туалетному столику, пошарила в
ящике, нащупала там маленький карандашик-фонарь, который муж
привез из заграничной командировки. Не зажигая его, паничес-
ки боясь, что батарейки сели, пошла обратно. Дойдя до стены,
взгромоздилась на матрас, потом - на спинку кровати. Стоять
на ней босыми ногами было больно, но Алевтина Олеговна на
боль не обратила внимания, плевать ей было на боль, потому
что стена - как Алевтина Олеговна и надеялась - оказалась
той же высоты, что во дворе, метров двух, не больше, а зна-
чит, до мужа можно хотя бы докричаться. Невеликий росточек
Алевтины Олеговны позволил ей всего лишь ткнуться носом в
верхний край стены. Алевтина Олеговна схватилась за стену
левой рукой, а правую протянула на половину мужа, включила
фонарик. Батарейки не сели, он светил исправно, но острый и
сильный луч его упирался в плотное тело тумана и, угасая,
исчезал в нем. Алевтина Олеговна швырнула фонарь на постель,
встала на цыпочки и - в голос:
Сенька кашлянул легонько, перевернулся на другой бок, разбу-
дил Ирку. Ирка открыла один глаз, сразу сощурила его: солнце
било сквозь незакрытые шторы, как пограничный прожектор.
Прикрывшись от его лучей ладошкой, Ирка глянула на будиль-
ник: семь почти. "Ну и черт с ним,- расслабленно подумала
Ирка.- Не пойду на работу, а днем сбегаю, подам заявление.
Прав Сенька, лучше в детский сад устроиться, воспитательни-
цей. И Наденька на глазах будет..."
Спать так спать.
кирпичи сухие, с гречневой россыпью пятен, кулаки. - Я спра-
шиваю, черт побери, откуда взялась стена в моей квартире? Не
смей ерничать, мальчишка, сопляк, отвечай немедленно: откуда
эта дрянь?
и скрыться - буквально! - в туманной дали, но Павлик понимал
состояние старого деда, делал скидку на стереотип его мышле-
ния, на его, мягко говоря, возрастную зашоренность, поэтому
вновь терпеливо принялся объяснять:
соберись, успокойся, вдумайся в мои слова. Это не просто
стена. Это символ. Символ нашей разобщенности, нашего неже-
лания понять друг друга, нашей проклятой привычки жить толь-
ко собственными представлениями и неумением принять чужие...
многократного пользования обороты и сам себя презирал. Но и
деда тоже презирал - так, самую малость. В самом деле, куда
проще: между ними стена. И все сразу понятно, что не сказано
- додумай, дофантазируй. Так нет, необходимы слова, много
слов, и от каждого несет мертвечиной. Господи, да кому ж это
нужно, чтоб родные люди друг перед другом речи держали?!
Родные!.. Не вовремя домой явился-лекция. Не ту книгу взял -
лекция. Не туда и не с тем пошел - обвинительная речь. Не
жизнь, а прения сторон. Будто не в отдельных квартирах мы
живем, а в отдельных залах суда, нападаем-обвиняем, отступа-
ем-защищаем, казним, милуем, произносим речи обвинительные и
оправдательные, ищем улики, ловим на противоречиях. А на-
до-то всего: намек, взгляд, брошенное вскользь слово, посту-
пок, наконец...
понял. Кругом было белым-бело, голос жены слышался откудато
издалека, - не то из другой комнаты, не то из-под одеяла.
ся, но у нас в комнате стена.
а вроде бы сверху. На шкаф она, что ли, забралась?..
настоящая стена.
тает".
лилось куда-то вниз. Стеценко ощутил пугающую пустоту в гру-
ди, вскочил на постели, зашарил по стене руками.
по-прежнему обитало в желудке, екая там и нехорошо пульси-
руя. Продавливая матрац, он шагнул на постели и взгромоздил-
ся на деревянную спинку кровати.
крохотный огонек. Стеценко протянул к нему руку поверх сте-
ны, наткнулся на руку жены, цепко схватил ее, сжал, стараясь
унять дрожь. Алевтина была рядом, Стеценко слышал ее преры-
вистое дыхание и чувствовал, как медленно возвращается спо-
койствие, вот и сердце вроде назад запрыгнуло. Нет, что ни
говори, а жена - человек нужный!
верхнюю грань стены, а были бы силы - подтянулся бы и пере-
лез к Алевтине: до потолка сантиметров пятьдесят, вполне
можно пролезть. Но как подтянешься, если живот выпадает из
Посняков Андрей
Орловский Гай Юлий
Куликов Роман
Сапковский Анджей
Андреев Николай
Херберт Фрэнк