из морга, сидел и ждал кофе, который готовил Васильев. Константин Иванович
пристроился поближе к окну.
звонили и когда полковник тянулся к телефону. При этом не уставал
наставлять Васильева: главное - не упустить мелочей, короче, организовать
свой труд!.. И теперь, попивая кофе, полковник Сухонин сочувствовал
Константину Ивановичу, изъявившему желание явиться к Струеву и показать -
или рассказать - все, что касается дела. Сейчас разберется подполковник и
поговорит! - пообещал он гостю. - Мы понимаем, что вы, Константин
Иванович, депутат Верховного Совета республики. Мы не хотим, чтобы ваше
имя фигурировало. Но так тоже нельзя: "Нет, ничего пасынок сделать такого
не мог!" Так же у нас с любым делом будет глухо.
адрес гостя, уткнулся в бумаги и молчал.
Прими опять человека. Ну чего ты сегодня не в духе? Наташка, что ли, дома
не ночевала?
Пусть что хочет, то и делает.
подчиненного "Саньком" в исключительных случаях. Теперь случай
представился. Тяжелое дело попало Струеву. Да еще эти незаконченные три
дела, по которым управление уже давно теребят наверху.
нетути... - Полковник легко и как-то плавно повернулся к Константину
Ивановичу. - Теперь и с вашим пасынком осложнилось... Наверное, свои
пырнули... Я имею в виду вашу невестку...
засмеялся приятно Сухонин, уже обращаясь к подчиненному.
дома. Она ночует в аспирантском общежитии, где у ее жениха довольно
приличная гостинка. Аспирант, говорят, талантлив. Ему прочат большое
будущее. Ему бы, конечно, перебраться из своей аспирантской гостинки, но
не ткнешься к подполковнику Струеву. У него "хрущевка" - тридцать два
метра с совмещенным санузлом. Полковник ходил к нему в гости и даже
поклялся костьми лечь, но квартиру на четверых (у Струева еще
сынок-десятиклассник) выбить. Увы! По-прежнему Струев шагает после таких
вот бдений в свою "хрущовку", где отдохнуть ему не дают дети со своей
жизнью, давно уже взрослой жизнью. Как было хорошо, когда они были
маленькими. Послушные, умненькие. И когда они делаются непокорными,
всевластными!
Сухонина вытребовали на его служебное место, он ушел, на ходу давая
какие-то указания насчет последнего дела и все повторял, качая головой:
"Ах, Саня, Саня! Поменьше бы ты в оппозицию лез! Выполнять-то последнее
указание нам с тобой придется"...
потому... Что должен делать? Как?.. Ну чего вы смотрите на меня,
Константин Иванович? Я же вас уже вызывал... Что еще?
человеком.
пропаду. Вы не встречались с зэками, и я вам не желаю с ними встретиться.
видел за последнее время вокруг себя, все, что случилось с ним, - такого в
свете не бывает, это неправда, это тяжелый сон, это вырванный откуда-то и
чей-то кусок жизни.
встречался. И что? Здесь ко всем - ненавистны. И к правым, и к виноватым.
Он видел человека, который чудом не убил людей. Они живы. Но ему дали
пятнадцать. Вел он себя нормально. Ел, оправлялся. Долго присматривался к
Ледику и сказал:
И мне до конца хватило бы счастья, чтобы - поближе к ним. Они со мной, а я
с ними! И я бы... Я бы после каждой встречи с ними был месяц рад...
и пусть сидят, раз сделали! Этого человека было жалко. И ему,
единственному, он рассказывал, что же произошло там, в доме его жены,
когда он вернулся за ней из детского садика, чтобы пойти вместе и забрать
дочь Катю. Конечно, Ледик тогда, по дороге к Ирине, в тамошней пивной
хорошо поддал. От обиды. Неужели за эти дни они с женой не сблизились?
Ударил ее в припадке ревности, было. Если откровенно, Ледик же знал, кому
она впервые... Одним словом, кто и во время его флотской службы к Ирине
ходил. Ему писали... Ударил!.. Но до этого все шло к примирению. Катька же
не виновата! У нее должен быть отец!
всхлипывал моряк, перестал исповедываться. - Хорошее имя. Я тоже когда-то
хотел, чтобы мою женщину звали Ириной.
словом, тот шел всю жизнь неподалеку от его теперь покойных родителей. Тот
гад и запихнул их в свое время на север - "раскулачил". Какое
раскулачивание? Жили-то родители - как все. Самовар лишь, когда-то
купленный дедом, и отличал. Самовар был большой, говорили серебряный. Этот
самовар и нашли родители у того горлопана, вернувшись с выселок. Отец
сказал:
лучше стало, - притихни. От нас откажись. Але его, сукиного сына, вздерни
властью, которую получишь, выучившись.
власти. Стал каким-то главным. Но и тот, кому месть вынашивал (батя на
фронте в сорок четвертом полег, маманя померла своей смертью в
тьмутаракани тремя годами позже), шел вгору. Жесток был. В войну
председателем по броне оставался. Кнутом выгонял на поле стариков, детных
баб. За что орден отхватил и депутатом стал. А уж перед самой акцией мести
узнал этот, теперь тоже главный, звезду его враг получил. И оттянул месть.
другую, совсем далекую область. Слетал туда. Ночью на чужой машине приехал
в бывшее родное село отца и матери. Рука-то на гада не поднялась! Поднял
тот шум на всю округу. Связали уж не молодца, а старца, осиротившего
бесплодную жену...
него, дескать, руку поднял - на сам колхозный строй, который выводил
достойных людей к власти. А всех тех, кто лодырничал, этот строй,
естественно, ставил на колени, заставляя силком работать. И твои родители,
выходит, попали под эту статью.
себя взял.
линии их указаний. Уж, наверно, придумали - вышку сунуть. Но пусть сами
становятся к стенке! - ребром ладони рубанул по цементному полу. - Сижу
как крот в своей норе. А папаня лежит в сырой земле за эту власть, которая
вышками разбрасывается... Не смей соглашаться с ними!
черноволосой. Она его никогда не видела, и как ей о нем говорили взрослые,
она его так и воспринимала. Бурного восторга они ей не влили, это она сама
была такой восторженной. Они ее научили сверлить глазками чужих людей. Она
внимательно его всего и сверлила глазками, иногда притрагиваясь
внимательно ручкой то к ноге, то к руке, то к лицу, когда он становился на
колени. Ручка ее была пухленькой, она то гладила его по щеке, то по плечу,
а когда кто-то на нее из них, двоих взрослых, смотрел - ручка сразу
отскакивала. Стеснялась? Или боялась?
пол, то приласкать. Скорее всего его удерживало положение, в котором
очутился. Ведь не уйдешь отсюда вот так просто, оставив девочку,
признавшую в тебе своего отца.
Корнев Павел
Орловский Гай Юлий
Афанасьев Роман
Лукин Евгений
Шилова Юлия
Смит Кордвейнер