Чтение 15–й страницы книги ~Журавль в руках~

развязал им руки. При этом солдаты покрикивали на пленных, толкали их,
всячески выказывали свою власть и силу, что исходило скорее от
неуверенности в ней и от привычки самим подчиняться только толчкам и
окрикам.

Лесник с трудом вытащил из-за спины затекшие руки и поднял кисти
кверху, медленно шевеля пальцами, чтобы разогнать кровь. Момент был
удобным - как раз разливали по мискам. Я был совершенно спокоен, уверен в
себе - может, очень устал и какая-то часть мозга продолжала упорствовать,
полагая, что все происходящее - не более как сон. А раз так, то со мной
ничего не может случиться.

- Ироды железные, фашисты, - без особой злобы ворчал лесник. - Вас бы
сюда засадить. Доберусь я еще до ваших господ, ой как доберусь...

Солдат прикрикнул на него, толкнул острием копья в спину.

- Сам поторопись, - ответил лесник. Разговаривал он с ним только
по-русски. Будто ему было безразлично, поймут ли его.

- Ну вот, - продолжал он, поднимая с пола плошку, - даже ложку не
придумали. Что я, как свинья, хлебать должен?

Вопрос остался без ответа. Солдаты смотрели на него с опаской, как на
экзотического зверя.

- Нет, такой мерзости я еще не пробовал, - сказал лесник. - Так бы и
плеснул тебе в морду...

И я понял эти слова как сигнал.

- Плескай! - крикнул я. И мой голос показался мне оглушительным. Звук
отразился от внутренних стенок моего шлема и ударил в уши.

Лесник услышал. Реакция у него была отменной. Он не потерял ни доли
секунды. И лишь когда плошка с похлебкой полетела в незащищенное лицо
нагнувшегося к нему солдата, а вторая плошка вылетела из рук Кривого, я
понял, что они это сделали бы и без меня. Не рассчитывали они на мою
помощь. Больше того, Кривой понимал по-русски, и последние слова лесника
относились к нему. Были сигналом.

А дальше, в следующую минуту, было вот что: почему-то я не стрелял -
как-то в голову не пришло. Я бросился на стражников сзади, размахивая
ружьем, как дубинкой, и моя акция была совершенно неожиданной как для
стражников, так и для лесника с Кривым - я-то забыл, что вместо лица у
меня железное муравьиное рыло. Ложе ружья грохнуло о шлем солдата, шлем
погнулся, солдат отлетел к стене, сбил с ног другого стражника, и мной
почему-то овладело желание немедленно заполучить двойной топор, которым
размахивал солдат, правда, угрожая более своим, чем чужим. Я вцепился в
древко топора и рванул его к себе - ружье мне мешало, но солдат с перепугу
отпустил топор, и я оказался обладателем двух видов оружия, а на самом
деле выключился из битвы за перевооруженностью. Пока стражники старались
понять, что за гроза обрушилась на них с тыла в образе одного из них,
Кривой свалил ближайшего к нему противника, еще с одним справился лесник и
отнял у него копье. Остальные стражники сочли за лучшее сбежать, вопя как
резаные.

Я с ружьем и топором бросился к леснику, и заглушенные шлемом мои
возгласы испугали Кривого, который встретил меня выставленным навстречу
копьем. Но Сергей Иванович соображал быстрее. Я полагаю, что он сначала
узнал свое ружье, потом связал с ним страшилище в муравьином шлеме и
разорванных джинсах.

- Спрячь пику! - крикнул он Кривому. - Это моя интеллигенция.

Не могу сказать, что это было самое приятное для меня обращение в
темном туннеле горы, - наверное, я слишком закомплексован, но в принципе я
был рад возможности сложить с себя ответственность - хватит с меня
одиночных путешествий.

- Давай ружье, - сказал Сергей Иванович. - Что, пули берег?

- Не хотел поднимать шума, - ответил я.

Кривой уже был в камере, резал веревки на руках остальных пленников.

- Сейчас они вернутся, - сообщил я леснику. Я не ждал, что он согласно
правилам игры бросится мне на шею с криком: "Ты мой спаситель!", - но уж
очень он был деловит и сух.

- Знаю, - сказал он. - Ружье в порядке? В реке не купал?

- В порядке, - кивнул я.

И все-таки встреча должна была быть иной.

- Ну, где там люди? - крикнул лесник в темноту камеры.

В конце коридора послышались крики и топот.

- Ты никого не прихлопнул? - спросил лесник, срывая со стены факел и
придавливая сапогом плошку. Сразу стало темнее.

- Нет.

- И не должен был. Не в характере, - ухмыльнулся лесник. - Шлем так
подобрал?

- Так.

Как будто я был мальчишкой, обязанным отчитаться дяде в шалостях, но
все-таки не преступившим пределов дозволенного. Хотя неясно было, одобряет
ли он мое миролюбие или не согласен с ним.

- Молодец, - сказал лесник. - Кривой тебя даже не признал.

Кривой выгонял своих товарищей из камеры. Делал он это бесцеремонно, не
у всех даже были развязаны руки - он на ходу пилил путы, покрикивал на
черные шатающиеся тени.

- Пойдешь за ними, у тебя топор - прикроешь. Да и защищен ты больше,
чем другие. Я задержусь.

- Я с вами.

- Хватит, неслух, - возразил лесник. - Ведь случай, что ты нам помог.
Скорее всего должен был и сам погибнуть, и нам не помочь. Ясно? Ты хоть
теперь слушайся. Я лучше знаю.

И я пошел за толпой узников, которые трусили к выходу из горы. Они
успели разобрать оружие, брошенное солдатами.

Кривой обогнал толпу и бежал впереди, вырывая из стены редкие факелы и
топча их. Я оглянулся. Маленький силуэт лесника, затянутый дымом, виднелся
у стены.

Вдруг гулко, на всю гору, раскатился выстрел. Ему ответил далекий крик.
Силуэт лесника сдвинулся с места - он бежал к нам.

Я поспешил за толпой, туда, где впереди коридор пропадал в полной
темноте.

Я чуть не проскочил нужного поворота, черного в темноте, и
приостановился в нерешительности - и тут меня догнал лесник.

Он чуть было не налетел на меня, но каким-то шестым чувством понял, что
я остановился, и крикнул на ходу:

- Сюда, направо, только на цыпочках. Теперь мы должны исчезнуть.

Я бежал шаг в шаг за Сергеем, и вскоре мы догнали остальных.

Лесник шепотом окликнул их, Кривой, тоже шепотом, отозвался. Мы
остановились.

Мы отошли от входа в этот второстепенный штрек метров на сто, и я
увидел, как в его отверстии промелькнул факел - преследователи бежали мимо
по главному туннелю.

- Вы что, здесь были раньше? - спросил я лесника тихо.

- Чего я здесь не видал? - отозвался он.

- А как знали?

- Раньше обсудили, в камере. Кривой здесь бывал. А вообще-то отсюда не
возвращаются.

- Знаю, - сказал я.

- Поглядел?

- Поглядел.

- Наверное, даже больше меня видел. Я-то все больше понаслышке.

Мы пошли дальше.

Я не сразу догадался, что мы вышли на склон, - ночь стала темной, луна
зашла, и только по внезапной волне свежего воздуха я понял, что мы
покидаем гору.

Я остановился, пока мимо проходили остальные. Поглядел на небо. И
подумал, что, может быть, больше никогда не увижу этого звездного неба! Ни
одного знакомого созвездия я не нашел.

Мы шли очень медленно, куда медленней, чем если бы оставались вдвоем с
лесником. Мне хотелось припустить вперед - ведь впереди была еще река,
потом открытая пустошь. А приходилось идти сзади плетущихся крестьян, и
ничего другого не оставалось.

Нам дали передышку - ровно настолько, что мы успели спуститься с горы к
реке ниже моста, примерно там, где я через нее перебирался. Но, к
сожалению, нас увидели раньше, чем мы смогли затаиться в прибрежных
кустах. Стрела на излете воткнулась в землю рядом со мной.

Мне казалось, что я давно, много дней, месяцев, иду по этому миру - и в
сущности какая разница, параллельный он или фридмановский, заключенный в
электрон. Он живой, в нем убивают, мучают и даже живут. И я в нем живу. И
лесник.

В кустах произошла задержка - пленники не решались ступить в воду.
Сквозь листву угадывался мост, и по нему уже бежали черные фигурки - нас
могли отрезать от леса.

- Тут глубоко, - предупредил я. - За островом мельче.

- Знаю, - сказал лесник. - Многие плавать не умеют. Говорил я Кривому -
к мосту надо бежать. Сбили бы караул. Ты, может, эту банку с головы
стянешь? А то перевернет тебя, как корабль в бурю.

- Ее не снимешь.

Кривой, ругаясь, размахивая руками, загонял в воду крестьян. Лесник
присоединился к нему. От горы уже подбегали солдаты - стрелы начали
ложиться среди нас.

- Топор не бросай! - крикнул мне лесник. - Если тяжело, Кривому отдай.

- Не тяжело.

- Тогда плыви впереди. Если кто из солдат на тот берег прибежит, круши,
не стесняйся.

Я прыгнул в воду, ухнул по пояс, потом по грудь. Но на этот раз мне не
надо было беречь ружье и я знал, что в пяти шагах будет мелко. Когда я