Чтение 15–й страницы книги ~Любимец~

включиться в работу.

Человек ко всему привыкает. К жизни на кондитерской фабрике тоже
можно привыкнуть. К концу смены я уже не валился с ног от усталости, а
сохранил в себе достаточно сил, чтобы пойти по фабричным дворам и
закоулкам, разыскивая место, где можно убежать.

За фабричными корпусами тянулась изгородь из колючей проволоки. За
ней были бетонные корпуса, низкие, приземистые; там таились инкубаторы и
теплицы, где из яиц выводили гусениц, а потом подземными коридорами
подросших насекомых перевозили к нам в цех, на убой, оттуда - на разделку
и переработку. Фабрика у нас была не маленькая!

Я пошел вдоль изгороди. Все здесь было пропитано застарелым запахом
падали.

Изгородь кончалась у ворот. По ту сторону шел красный кирпичный
забор. Он был старый, кое-где верхние кирпичи выпали, и если бы отыскать
лестницу или хотя бы большой ящик, то можно будет перелезть через забор. Я
не задумывался над тем, что я буду делать, когда убегу с фабрики, - я
находился но власти страха. Мне казалось, что спонсоры вот-вот вернутся,
чтобы забрать меня с собой или пристрелить на месте.

Рассуждая так и крутя головой в поисках лестницы, я зашел в узкий
проход между забором и складом и тут услышал впереди голоса.

Я остановился.

- Ты с ней поговорил? - произнес женский голос.

Собеседники были отделены от меня высокой кучей ржавого металлолома.

- Она согласна отправить его к Маркизе. А что ты ей обещала?

- Мое дело.

- Она не обманет?

- Я ей достаточно пообещала.

Тут я узнал голос Ирки. Конечно, это голос Ирки! Я не узнал его сразу
только потому, что слова, произнесенные этим голосом, не могли
принадлежать жалкой бродяжке. Это были слова уверенной в себе особы. А кто
же второй?

Я подошел поближе и постарался заглянуть в щель между грудой железа и
кирпичной стеной.

Мужчина стоял ко мне спиной. В руке у него был хлыст, и он постукивал
им себя по ноге. Хлысты есть у надсмотрщиков и Лысого. Нет, это был не
Лысый. Для Лысого он слишком худ и мал ростом.

- Надо спешить, - сказала Ирка.

Я мог хорошо разглядеть ее, Ирка была серьезна. Она не стояла на
месте, а медленно ходила, как зверь, загнанный в клетку, - два шага
вправо, два шага влево.

- Завтра утром, - сказал мужчина с хлыстом. Он оглянулся и я узнал
Хенрика - нашего надсмотрщика.

- Кто его повезет? - спросила Ирка.

- Лысый. Кто же еще?

- А нельзя, чтобы ты?

- Нет, мадамка не согласится. Она только Лысому доверяет.

- Тут уж ничего не поделаешь. Мы не можем мадамке приказывать.
Просить можем, а приказывать - нет.

Они говорят обо мне! Как же я сразу не догадался! Они договорились с
Машкой-мадамкой, чтобы меня отсюда увезти.

Великое облегчение и благодарность к Ирке и Хенрику охватили меня. И
мне вовсе не было страшно, что везти меня к новому месту жительства должен
был Лысый. Как-нибудь справимся...

К Хенрику и Ирке спешил по проходу громоздкий мужчина, в котором я
узнал одного из мужиков, добивавших гусениц.

- Ну сколько тебя ждать! - накинулся на него Хенрик. Они сразу забыли
обо мне.

- Все в порядке. - Мужик тяжело дышал, будто бежал издалека.

- Говори.

- Ящики разгружали у первого блока. Сначала хорошо считали, а потом
господа спонсоры ушли обедать...

- Короче, где ящик?

- Жан тащит.

В дальнем конце прохода появился второй мужик, который прижимал к
животу большой плоский ящик.

Хенрик пошел к нему навстречу.

- Тебя никто не видел?

- Вроде не видел.

- Они считать не будут?

- Чего считать, мы их сами складывали. Где деньги?

- Ирка, отдай ему, - сказал Хенрик.

Ирка протянула первому мужику заранее отсчитанную и стянутую резинкой
пачку денег.

- Считать не надо, - сказала она.

И тут я совершил глупый поступок. Желая получше видеть, я неловко
оперся о ржавую трубу и вся куча железа начала угрожающе крениться.

- Беги! - закричал Хенрик.

Я пытался за что-нибудь зацепиться, удержаться и, конечно же, лишь
делал себе хуже - мне казалось, что я лечу с горы в лавине, состоящей из
гвоздей и гирь... Сколько это продолжалось, не знаю, но закончилось мое
падение на земле. Я не двигался, стараясь сообразить, что у меня сломано.

Потом я осторожно пошевелил правой рукой, в кулаке у меня было зажато
что-то острое. Я приоткрыл глаза и увидел, что, как букет цветов, сжимаю
пук колючей проволоки.

Я хотел было продолжать осмотр своих ран, но тут услышал голос:

- И как, нам нравится лежать?

Я испугался и постарался сесть. Сел я на железный костыль, подскочил
и с жуткой болью, исцарапанный и сочащийся кровью, вырвался из ржавого
плена.

Оказалось, что я стою перед надсмотрщиком Хенриком.

Узколицый, почти лысый, с короткими усами и бородкой, он раскачивался
на ступнях - вперед-назад, постукивая себя по штанине хлыстом.

- Простите, - сказал я. - Я нечаянно.

- Врешь, - спокойно возразил Хенрик. - Подслушивал. А ну, к стенке!

- Больно, - пожаловался я.

- Не послушаешься - будет больнее.

Я отступил к стене.

- И что же ты услышал?

- Ничего!

Глаза Хенрика, маленькие, светлые и настойчивые, буквально пронзали
меня. Я боялся сознаться.

- А что видел? - спросил Хенрик.

- Я случайно здесь шел, - заныл я. Из собственного опыта я знал, что
перед спонсором или сильным любимцем надо показать себя слабым,
несчастным, совершенно безвредным. - Я случайно шел...

- Зачем? Здесь никто не ходит.

- Я шел... потому что я хотел убежать!

- Ты хотел убежать? Не отходи от стены! Ты куда хотел убежать?

- Через забор.

- Почему?

- Потому что я никому не верю. И вам тоже не верю!

- Правильно. Никому верить нельзя. Ну продолжай, продолжай. Значит,
ты шел здесь и думал: как бы мне убежать? А тут перед тобой куча железа -
ты сразу в нее носом...

- Я задумался!

- Врешь! - Хенрик замахнулся хлыстом.

Я бы никогда не напал на начальника, но я очень испугался, что мне
будет больно. Я оскалился, прыгнул на него, вырвал хлыст и сломал его
рукоятку о колено. Хенрик пытался мне помешать, но я отбросил его, потом
кинул ему в лицо хлыст.

Хенрик поймал хлыст и сказал почему-то:

- Хороший кнут был. Дурак ты, любимчик!

И тут я понял, как я виноват. Я начал отступать, прижимаясь спиной к
кирпичной стене. Хенрик не нападал на меня. Он рассматривал хлыст.

А я, почувствовав, что отошел от него на достаточное расстояние,
кинулся бежать.

Я раскаивался в том, что не сдержался и напал на Хенрика. Он мне
теперь отомстит. Мне еще одного врага не хватало!

Подавленный, я вернулся в наш подвал. Люди уже возвращались со смены.
Было душно, и воняло потом и всякой гадостью. Некоторые спали на нарах,
другие сидели за длинным столом посреди подвала - разговаривали, играли в
кости... На меня никто и не посмотрел.

Я прошел к нарам. Нижние - Иркины - были пусты. Ирка еще не
вернулась. И это хорошо. Она уже знает, что я сломал хлыст Хенрику. Они не
захотят меня спасти. И отдадут спонсорам. А спонсоры пустят меня на
мыло...

Я так погрузился в свои мысли, что не заметил, как последние остатки
дневного света покинули подвал, и лишь коптилка, стоявшая на столе,
странно и неровно освещала лица сидевших за столом. Чего ж, уже достаточно
темно. Надо встать и пойти и сортир, оттуда выскочить во двор и бежать к
кирпичному забору.

Опасно пропустить момент - я уже знал, что дверь нашего корпуса на
ночь запирали.

Я поднялся и сделал первый шаг к двери...

Навстречу мне быстро шла маленькая фигурка - даже в темноте я узнал
Ирку. Она тоже меня узнала.

Я отступил назад, к нарам. Как мне не хотелось бы, чтобы она была
моим врагом!

- Тим? - спросила она шепотом.

- Здравствуй, - сказал я, будто еще не виделся с ней.