Чтение 15–й страницы книги ~Овернский клирик~

- Ну, это... - Пьер, видимо, окончательно успокоился. - Говорят, в Памье
нечисть это... гулять. Разгуляться...

- Очень глубокое наблюдение, - согласился я. - А что еще?

- Ну, ловят этого... жинглера.

- Жонглера, брат Петр, - поправил Ансельм. - Какого-то Тино Миланца,
который обокрал ризницу в соседней деревне. Только не ловят, а уже поймали. Ищут
его дочку Анжелу...

- Знаю я этих жонглеров, - Пьер махнул ручищей. - Первые воры! Вот в нашу
деревню пришел как-то раз один...

- Помолчи! - перебил разговорившегося нормандца Ансельм, и тот послушно
умолк, не досказав своей поучительной истории.

Я уже давно заметил, что итальянец уверенно взял командный тон в разговорах
с Пьером. А ведь добродушный северянин старше его лет на десять! Но в брате
Петре до сих пор жив крестьянин, привыкший безропотно сносить обиды от господ. А
вот брат Ансельм...

- Отец Гильом! - начал он, быстро оглянувшись, словно опасаясь неведомого
соглядатая. - Арестованных из Памье в Тулузу не привозили. По слухам, монахини
из Милана все еще гостят у епископа, а Жанна де Гарр...

- Первая? - уточнил я.

- Да. Она вернулась в Артигат.

- Так...

Происходящее начинало нравиться все меньше и меньше. В Памье и не думают
подчиняться распоряжениям папского легата. А в самой Тулузе Его Светлость
посылает монсеньеру Рене странные подарки...

- Идем в Памье, - решил я. - В Тулузу вернемся после, тогда и побеседуем с
графом и Его Преосвященством. Будет о чем...

- Деньги у ломбардца, - напомнил Ансельм, но я покачал головой:

- Нет. Уходим сейчас. И держим языки за зубами. Ансельм взглянул мне в
глаза и кивнул. Мы поняли друг друга - у ломбардца трех братьев из Сен-Дени
могут поджидать. Наверняка могут. Должны.

- Как же так, отец Гильом? - воззвал.простодуш-ный Пьер. - Без денег?

- Будем поститься, - усмехнулся я. - Калача вам должно хватить, брат Петр,
минимум на неделю. А после перейдете на репу. Она в этих краях, говорят, очень
вкусная.

- Надо достать чашу для подаяний, - деловито заметил Ансельм. - Брат Петр,
вы умеете петь "Воскресшего Лазаря"'?

*Песня, популярная среди нищих.

Нормандец окончательно сник. Я взял дорожный мешок и кивнул в сторону
улицы, ведущей к городским воротам. Уже выходя с площади, мы услыхали громкий
голос глашатая. Жители славного города Тулузы извещались о том, что властями
духовными и светскими разыскивается Анжела Миланка, дочь жонглера Тино Миланца,
обокравшая церковь Святого Фомы. За поимку означенной Анжелы полагалась награда
в десять полновесных солидов с необрезанными краями, а также полное прощение
грехов...

От Тулузы дорога вела на юг, вдоль берегов красавицы Гаронны до Бычьей
Переправы, находившейся возле того места, где в Гаронну впадает Леза. Дальше
начинались невысокие горы, за которыми и спрятался городишко Памье. Заблудиться
сложно, но зато дороги, и без того разбитые, становились все хуже, чтобы у
подножия гор исчезнуть, превратившись в тропинки, по которым с трудом мог
пробраться мул с поклажей. Конечно, и тут можно путешествовать "стой-телегой",
но я решил не рисковать. Лишний день в пути - не беда. Хуже, если остановишь не
ту повозку. Наверное, бедолага Фирмен Мори пропал именно в этих местах...

Про то, что случилось на площади, я не стал рассказывать. Делать этого не
стоило: брат Петр того и гляди испугается и пожалеет, что не купил предложенный
ему талисман с лягушачьими лапками, а брат Ансельм, конечно, попросит пояснений.
С этим было туго. Конеч-. но, помрачить разум жителей славного города Тулузы
возможно, но, выходит, монах из Сен-Дени оказался недоступным для колдовских
чар? Нет, ерунда! Не праведнее же я брата Джауфре! Но все же я увидел, а он -
нет...

Оставалось уповать на то, что братья из обители Святого Креста разберутся в
этом деле без меня, и думать о ближайшем будущем. В Памье нам не будут рады.
Более того, кое-кто вовсе не огорчится, если трое братьев-бенедиктинцев так и не
доберутся туда...

У переправы скопились полдюжины повозок, возле которых разлеглись на траве
крестьяне-возчики. Кое-кто уже дремал, остальные лениво переговаривались,
поругивая паромщика, который отсутствовал уже третий час. Похоже, в этих местах
никуда не спешили.

Ждать не хотелось, но и возмущаться не стоило. Я велел расположиться в
сторонке и выдал каждому из братьев по ржаному сухарю, посоветовав запить водой
из Гаронны. Брат Петр, тяжело вздохнув, принялся грызть сухарь, Ансельм
усмехнулся и сунул его обратно в мешок. Я предостерегающе кашлянул:

- Брат Ансельм, прошу вас, отриньте гордыню!

- Вы имеете в виду сухарь, отец Гильом? - поинтересовался тот.

- Именно. Монах, как известно, обязан умерщвлять свою грешную плоть...

Ансельм ухмыльнулся самым наглым образом, и я решил заняться им всерьез:

- Брат мой, извлеките из вашей сумы труд Гонория Августоду некого.

- Нет! - Парень побледнел. - Отец Гильом, только не это!

- Повинуйтесь, брат мой!

Ансельм судорожно вздохнул и подчинился. Брат Петр, решив, что его на этот
раз миновала чаша сия, довольно ухмыльнулся и с хрустом разгрыз сухарь, но я
поспешил вывести его из приятного заблуждения:

- Заканчивайте трапезу, брат Петр, и присоединяйтесь к нам... Итак, брат
Ансельм, посмотрим, как вы усвоили четвертую главу этого достославного труда.

Ансельм затравленно взглянул на меня и зашуршал страницами. Я ждал.

- А теперь поясните, в каком обличье ангелы являются людям?

Послышался смешок Пьера, который явно недооценил ситуацию. Я немедленно
повернулся:

- Вы желаете ответить, брат Петр? Прошу вас. Бедняга застыл с открытым
ртом, затем покорно вздохнул и начал:

- Они... которые ангелы суть... являются людям в человечье обличье...

- В человеческом обличье, - мягко поправил я. - А почему, брат Ансельм?

- Потому что так написал этот придурок Гонорий!-не выдержал тот. - На самом
деле...

- Не тщитесь показать свою ученость, - вздохнул я, - ибо сказано: "блаженны
нищие духом".

- И ничего не сказано! - Ансельм возбужденно вскочил и махнул рукой. - И вы
туда же, отец Гильом! Вы же прекрасно знаете, что в Евангелии от Матфея это
место неверно переведено из-за того, что Святой Иероним не удосужился как
следует изучить койне'. В подлиннике сказано: "блаженны добровольно нищие". А у
Иеронима получается, что блаженны недоумки!

- Да ну? - поразился брат Петр, слабо знакомый с проблемами перевода
Святого Письма.

- Так-так,- подзадорил я. - Между прочим, познание умножает скорбь... Так
все-таки, брат Ансельм, почему ангелы являются людям в человеческом обличье? И,
пожалуйста, ближе к тексту.

- Так - как - телесный - человек - не может - видеть - духов, - то - они --
принимают - вид - воздушного - тела, - каковое - человек - может - видеть - и -
слышать, - отчеканил Ансельм.

Я заглянул в книгу - текст был воспроизведен дословно.

- Отец Гильом! - Итальянец воздел длани к небу. - Помилуйте! Я понимаю, что
у Гонория неплохая латынь, но объясните, почему нельзя было взять с собой
что-нибудь менее...

- Благочестивое? - невинно поинтересовался я. - Все-то вам Аристотеля
читать, брат Ансельм! А между прочим, Гонорий Августодунский - муж, известный
своей праведной жизнью, и его книга нам, поверьте, очень пригодится в трудный
час.

Гримаса, которую не преминул скорчить Ансельм, наглядно показывала,
насколько он мне поверил.

- Хоть бы она полегче была, - буркнул он и, не выдержав, вытащил из мешка
сухарь.

Спорить не приходилось. "Светильник" - книга, невеликая по объему, по
странной фантазии переплетчика оказалась заключенной в деревянные створки,
обшитые толстой кожей и запирающиеся на миниатюрный замок.

- К тому же, - добавил я, - книгу сию благословил лично отец Сугерий, дабы
она помогала нам в пути. А посему...

Я оглянулся - Пьер, решив, что мы с Ансельмом вступили в долгий спор,
блаженствовал на солнышке, надвинув на нос капюшон ризы.

- А посему, брат Петр, поведай нам, сколько Адам и Ева пребывали в раю?

- А?! - бедняга дернулся, из-под капюшона донесся тоскливый вздох. Я
терпеливо ждал.

- Ад-дам и Ева... пребывать... пребывали в раю... Они... Семь часов!

- А почему? Пьер застонал:

- П-потому, что медленно... немедленно... после...

- Потому что немедленно после того, как женщина была создана, она
предала...

От неожиданности я вздрогнул и обернулся. Невысокий паренек в длинной, не
по росту, бенедиктинской ризе умудрился незаметно подойти и теперь стоял рядом,
сочувственно глядя на беднягу Пьера.

- ...В третий час по своему сотворению мужчина дал имена животным, в шестой
час только что созданная женщина вкусила от запретного плода и предложила его
мужчине, который съел его из любви к ней, и вскоре, в девятом часу, Господь
изгнал их из рая... Мир вам, братья! В нашей монастырской школе мы тоже учили
латынь по "Светильнику". Я - брат Октавий из Неаполя.

- Мир вам, брат Октавий. - Я поспешил встать. - Мы - смиренные братья из
Сен-Дени. Я, грешный, терзающий этих юношей, - их наставник, брат Гильом.

- Здравствуйте, отец Гильом.

"Отец" - обычная вежливость, которой часто пренебрегают молодые братья,