путников приковал левый берег. Высматривали веху - внушительный ледниковый
валун, ныне полузатопленный. Но все равно, над водой возносилась изрядная
его часть. Здесь обычно высаживались на сушу, когда шли на Вудчоппер,
Токат или Курталан, а также на озера поменьше, вроде Шакры или Шургеза.
Лодку оставляли у вехи - ее потом подбирал кто-нибудь по пути на юг и
юго-восток. Воины сами не раз оставляли здесь и верткие челноки, и тяжелые
долбленки, и широченные тэльские плоскодонки, удобные в речных зарослях, а
возвращаясь неизменно находили что-нибудь плавучее. У валуна-вехи даже
соорудили избушку лет сто назад. А, может, и раньше. В ней не переводились
припасы, нередко - спасение для незадачливых путешественников.
не росла даже опока.
никуда не денемся...
ноги.
весло.
Показалась кое-как сработанная пристань: несколько шатких столбиков-свай,
вколоченных в илистое дно, с неким подобием настила. Мирон к ней править
не стал, подогнал просто к берегу посудину верную, уперся веслом и
вытолкнулся наполовину. Демид соскочил и помог, подцепив челнок за носовой
прут. Кора мягко зашуршала о зернистый грунт. На суше против причала
одиноко ютилась небольшая плоскодонка.
Лот не очень уверенно.
днищем кверху, чтоб не скапливалась дождевая вода и не портила кору. Весло
Мирон затолкал ногой под него.
поправляя лямки на плечах, - тяжеловата ноша-то! Или отвык?
не умять.
фляги и зашагали на запад. Впереди раскинулась огромная топь, примыкая
дальним концом к озеру Муктур. Из топи лениво вытекали три реки. Здесь
нетрудно было сгинуть, и сгинуло здесь за долгие годы немало беспутных
голов, прежде чем удалось нащупать извилистую тропу - единственный
проходимый путь через эти гиблые места.
старой хоженой тропе попадались глубокие ямы, в которых завязли бы и лоси.
Одежда вмиг стала сырой и грязной. Тощие лягушки торопились убраться с
дороги, смачно шлепаясь в трясину то справа, то слева. Что они тут жрали -
непонятно. Комаров да мошек Шандалар не знал вот уже двести лет. Разве что
червяков каких...
сухого места. Везде хлюпала полужидкая грязь, иногда доходя до колен. В
темноте идти не решился бы и самый отъявленный смельчак, ибо в муктурских
топях оступиться возможно было лишь однажды. Ночь коротали стоя.
Оставаться в избушке у вехи-валуна до утра тоже не имело смысла: за
светлое время суток топь пересечь еще никому не удавалось. Даже верхом.
звуки, зачастую довольно жуткие и пугающие, а вдали загадочно мерцали
синеватые огоньки, медленно переползающие с кочки на кочку. Никто не знал,
что это за огоньки. Вреда они путникам, вроде бы, не приносили, но редкие
безумцы, погнавшиеся за ними, пропадали навсегда.
двинулись дальше. Ноги гудели от многочасового стояния на месте, было
мокро, холодно и мерзко. Мирон подумал: вот ему, коренному шандаларцу,
родившемуся и выросшему среди этих унылых болот на пару с дождями, ему
сейчас мокро, холодно и мерзко. Каково же тогда жителям соседних солнечных
стран, волею судеб попадающим в озерный край? Наверное, все это кажется им
сплошным кошмаром, и они спешат побыстрее разделаться со всеми делами и
вернуться домой, к чистому небу, свободному от туч, к Солнцу и теплу. К
зелени своих садов, таких странных и непривычных для шандаларца, подальше
от непонятной страны, похожей на недобрый сон, от сумасшедших ее
обитателей, появляющихся на свет в насквозь пропитанных дождем плащах, и
не снимающих эти плащи всю жизнь...
витая где-то далеко-далеко. Тело действовало само: пробовало тропу,
выбиралось из ям, поправляло заплечный мешок, жевало мясо с луковицей.
Усталость схлынула, он вошел в режим похода и мог бы теперь идти так много
дней почти без отдыха. К вечеру, правда, захотелось спать, но перетерпев
час-другой Мирон изгнал бы сонливость надолго.
низкое небо, подернутое рябью от падающих капель, равнина впереди
постепенно повышалась. Вся вода оттуда неторопливо стекала в топь.
передохнуть. Устроились они без излишней спешки. Верхнюю одежду отмыли в
озере - мокрее она не стала, зато стала заметно чище. Развели костер под
тентом, согрели чаю. Сами согрелись. А потом забылись чутким сном усталых
следопытов.
Воин без особого ущерба выдержал бы несколько суток не смыкая глаз, но
кому нужны такие встряски? Тем более без причин. Есть время - спи, Воин...
сон могло не найтись.
улегся, словно и не было его. Лишь легкие белые облачка неторопливо плыли
по небу; между ними лилась вниз пронзительная голубизна - потоками,
водопадами, а на востоке над топью сияло Солнце.
бирюзово-голубым, почти как небо. По лужам прыгала яркая-яркая золотистая
дорожка. Жалко-блеклые еще вчера болота сверкали тысячей красок, и было
светло, поразительно светло, до рези в глазах.
Солнце!
проснувшись, и окунулся в это праздничное утро, растворился в нем без
остатка. Рядом точно так же растворялся Лот, а Демид приплясывал и
хохотал, как безумный.
встречается с болотами.
столько дней проспали - и вот, на тебе...
вечера, поди, не скроется.
ничем не напоминали сплошные покровы дождевых фронтов.
как обычно, в ватной пелене тумана, а разнесся далеко окрест, даже птахи
какие-то на озере всполошились и вспорхнули.
и еда показалась особенно вкусной, и палатка, словно по волшебству,
уложилась почти без участия рук, не норовя непокорно похлопать мокрыми
крыльями. Впрочем, сегодня палатка успела за утро высохнуть, по крайней
мере снаружи.
только-только зависло перед глазами, сверкая в прорехи между рыхлыми
облаками - впереди ярко засветилась дорожка на воде, переливаясь, словно
живая.
но дальше, во-он за тем заливчиком...
расстоянии залив не разглядела бы и сова, по слухам, видящая в тумане.
Солнца. Необычный для Шандалара жест. - Сети выбирают.
рыбаков: один сидел на веслах, двое колдовали над впечатляющим бреднем, в
который, наверное, удалось бы поймать небольшую цимарскую шхуну. Лодки
медленно приближались к суше, к зарослям опоки и камыша.
рыбаков помахал им рукой и знаками показал, что те сейчас пристанут.
время зря потеряем.
спину у самой воды. - Эх, хорошо!
Лондон Джек
Посняков Андрей
Шидловский Дмитрий
Шилова Юлия
Шилова Юлия
Афанасьев Роман