поверхность буквы, затянутые смягчающей грани губкой зеленого мха... Не
оставалось никаких сомнений в том, что именно здесь побывал Люгер двадцать
дней тому назад, так же, как не оставалось сомнений в том, что этот склеп
действительно принадлежит роду Цумисов.
металлом двери и потянул ее на себя. На этот раз он не заметил голубого
свечения, а дверь легка поддалась и открылась почти без скрипа. Слот
вдохнул сырой застоявшийся воздух склепа. Теперь уже ничто не могло бы
заставить его войти в усыпальницу и он лишь заглянул из-за двери в ее
сумеречное чрево.
больше остальных - тот самый, на котором Стервятник занимался с Сегейлой
любовью. Его гладкая каменная крышка была покрыта многомесячным слоем
пыли... Но, кроме пыли, на ней лежали высохшие экскременты, внутренности
какого-то мелкого животного или птицы и несколько мертвых жаб.
Поморщившись, Люгер стал осматривать стены усыпальницы и не обнаружил
никаких признаков культа Гангары. Свободные ниши были пусты, а
замурованные, судя по тусклым надписям, хранили прах верных слуг или
любимых собак семьи Цумисов. Цепочки чьих-то следов пролегли на пыльном
полу, но Слот мог с уверенностью сказать, что это не были следы его сапог
с квадратным каблуком или следы маленьких ножек Сегейлы.
внутренностей склепа, а потом приготовился закрыть дверь, положив на нее
руку. В это мгновение что-то ударило его в эту самую руку повыше локтя и
Стервятник взвыл, пронзенный резкой болью. Но инстинкты не подвели его и
сейчас. Сжавшись, он бросился в сторону от двери склепа в спасительный
лабиринт из надгробных камней, кустов и деревьев.
Стервятник прекрасно понимал, что на открытой площадке перед дверью он
представлял собой легкую мишень и мог быть убит, например, выстрелом в
затылок. Такой выстрел был вполне по силам даже самому неопытному стрелку.
Улучив момент и скрипя зубами, он выдернул из руки короткую арбалетную
стрелу. Кровь обильно увлажнила рукав рубашки и закапала на землю. Стрела
была выкрашена в черно-красные полосы. Люгер увидел эту традиционную
раскраску и понял, что его жизнь может оборваться гораздо раньше, чем он
предполагал. Его приняли за осквернителя могил и он попал в заранее
подготовленную засаду. Люгеру намеренно нанесли легкую рану, а это
означало, что его собирались подвергнуть травле.
потом Стервятник долго метался среди могил, пытаясь определить возможное
направление бегства и расположение затаившихся охотников за двуногой
дичью. Их крики доносились отовсюду, а стрелы несколько раз пролетали в
опасной близости от его головы. Судя по всему, загонщики пока просто
играли с ним. Но молитвы беглеца все же были услышаны.
зажечь факелы и это было на руку Стервятнику. Он крался в глубоких
чернильных тенях, пытаясь проскользнуть сквозь сжимающееся кольцо огней,
но потом до его слуха донесся лай собачьей своры и Люгер понял, что игры
закончились.
клочья, поднялся во весь рост и бросился бежать, каждую секунду ожидая
удара стрелы в спину.
мишень и, кроме того, не мог бежать быстро по извилистым и неровным
кладбищенским тропам. Люгер задыхался от прерывистого бега, голова его
гудела от потери крови, лицо было исцарапано низко опускавшимися ветвями
деревьев, а руки истерзаны острыми гранями камней. Лай собак, обезумевших
от запаха крови, раздавался все ближе и Стервятник понял, что у него
остался единственный шанс. Он не мог лететь с пробитым крылом, но мог
бежать намного быстрее и стать гораздо менее заметным.
мраморной скалой, служившей кому-то надгробным камнем, и спустя несколько
секунд ее окутал жирный черный дым. Когда дым рассеялся, из-за скалы
выскочил серый кролик, прижимавший к телу окровавленную переднюю лапу, и
длинными прыжками понесся к кладбищенской ограде, преследуемый сворой
охотничьих псов...
окраине Элизенвара. Его шкурка блестела от ледяного дождя, сыпавшего с
рассерженных небес. Кролик тяжело дышал; тело его судорожно вздрагивало,
рана все еще сочилась кровью... Он едва ушел от преследовавшей его своры,
запутав следы и затерявшись в лабиринте старой очистной системы.
Окончательно он поверил в свое спасение только тогда, когда охотники
вынуждены были отозвать псов, нарушивших границу города. Но сейчас Люгеру
в теле кролика грозила новая опасность - бездомные бродяги и уличные
собаки. Кролик нашел место, которое, как он надеялся, не посещали ни те,
ни другие. Люгер отдавал себе отчет в том, что теперь уже вряд ли сумеет
вернуться в свое поместье, но у него еще оставался шанс добраться под
покровом темноты до дома Люрта Гагиуса. И даже это было гораздо легче
сделать кролику, чем обнаженному человеку...
терпеливо ждал ночи, пугливо прислушиваясь к вечерним звукам и стараясь не
провалиться в гибельное беспамятство.
Он захлопнул книгу одного из самых известных гарбийских поэтов, присланную
ему с дипломатической миссией, и зевнул с самодовольным видом человека,
вполне удовлетворенного прошедшим днем. Он не любил литературу любого
рода, но почитал своим долгом быть знакомым с нею из соображений престижа.
казались ему чрезмерно выспренними и крайними; в его раз и навсегда
утвердившемся мирке им не было места. Гагиус наслаждался собственным тихим
непоколебимым благополучием, приятными путешествиями, размеренными
буднями, вкусной едой, а также любовью без раздражающих страстей и особых
потрясений. Ему были неведомы сомнения, меланхолия, отчужденность. Он
сделал прекрасную партию; нежные чувства его юной супруги были подкреплены
солидными доходами ее семейства.
что-то вроде брезгливости, а любые, хоть сколько-нибудь значительные
перемены могли лишь напугать его... Одним словом, советник Гагиус был во
всех отношениях приятным человеком и никогда не прибегал к таинству
превращений. Поэтому даже весьма отдаленная спокойная старость казалась
ему в высшей степени заманчивым завершением земного пути.
Лоной и запечатлел на ее челе нежный поцелуй. Но не более, - сегодняшняя
ночь не была ночью любви. Их полугодовалый ребенок находился в умелых
заботливых руках пожилой кормилицы и Гагиус приготовился без помех
отдаться во власть сновидений. Поэтому он был крайне раздосадован, когда
услышал донесшийся снизу неясный шум...
из своего укрытия и запрыгал к центру города. Большую часть времени ему
приходилось двигаться под прикрытием заборов, по трубам водостоков, через
тесные проходные дворики, минуя людные улицы и оживленные перекрестки.
Иногда он возвращался, встретив непреодолимое препятствие, и искал новый
путь к цели, пока не оказался, наконец, на тихой улице, застроенной
добротными и несколько тяжеловатыми особняками.
изображением фамильного герба на чугунных решетках окон и забора, Люгер
был вынужден сделать то, без чего уже нельзя было обойтись, хотя он и
рисковал при этом своей репутацией.
ветром и дождем. Из дымного облака появился Люгер, голый, замерзший,
измученный бегством, лишившийся оружия и одежды. Одна его рука была
коричневой от запекшейся крови. Рана снова открылась после превращения и
сильно кровоточила.
улицу, поднялся по широкой каменной лестнице и постучал в дверь дома,
излучавшего благополучие и основательность.
невозмутимый слуга с каменным лицом долго и подозрительно изучал его через
маленькое окошко, расположенное рядом с дверью, после чего, наконец,
отворил.
поленьев, и интерьер поплыл у него перед глазами, слившись в несколько
разноцветных полос. Чьи-то размытые лица возникли на краю туманного
облака, затягивавшего мир, и, сделав еще три шага, Люгер рухнул на пол,
сопровождаемый испуганным женским визгом.
темно-зелеными портьерами. Он был укрыт теплым пледом, раны его были
Эриксон Стивен
Свержин Владимир
Андреев Николай
Володихин Дмитрий
Пехов Алексей
Конан-Дойль Артур