Чтение 15–й страницы книги ~Бастард~

- Ну-у, - протянул Илияш как-то неопределенно, - князь-то уж точно
тут не при чем...

- Откуда ты знаешь? - тут же взвился Станко.

Его собеседник пожал плечами, уклоняясь от разговора, и парень снова
подумал, что Илияшу известно про князя куда больше, нежели полагается
знать простому браконьеру... Он не удержался от вопроса:

- А правда... Слышал я, что князь умеет чужой облик принимать...
Оборачиваться... В женщину превращается, в ребенка, ходит среди людей да
высматривает...

- Чего высматривает-то? - Илияш, кажется, удивился.

- Ну, мало ли...

Браконьер фыркнул:

- А волком не перекидывается, не слыхал?

Смеется, с обидой подумал Станко. Опять смеется.

- Не обижайся, - вздохнул Илияш. - Но то, что умеет и чего не умеет
князь Лиго, ты у князя спроси, ладно?

Помолчали. Костер догорал; пора было устраиваться на ночлег.

- А твоя мать, наверное, красавицей была? - проронил Илияш, вороша
красные пульсирующие угольки.

После памятного случая в трактире Станко впервые услышал от него
упоминание о своей матери.

Обрывки облаков лениво тянулись по диску луны.

- Да, - отозвался он глухо, - была красавицей.

- Черноволосая, как ты?

- Нет, - буркнул Станко сквозь зубы, - у нее были светлые волосы...

- Значит, ты по масти в отца пошел?

Станко отвернулся и свирепо сплюнул.

- Ну хорошо, - тут же примирительно отозвался Илияш, - хорошо...
Наверное, к матери... сватались? Когда ты был маленький, а?

Станко крепко-крепко обнял колени. Ткнулся в них подбородком.
Когда-то он умел сидеть так часами - в сарае, или на печке в темном
углу...

- Ты не понимаешь, - сказал он тихо. - Не понимаешь. Она...

Ему вдруг захотелось плакать. Луна выползла из-за туч; Станко
вспомнилась колыбельная, там говорилось про зайца, который увезет мальчика
прямо на луну...

- Она родила ребенка в девичестве, - прошептал Станко, обращаясь к
луне. - Это было... Хуже смерти. Ее с животом посадили на цепь у
колодца... Чтобы все плевали, кто мимо идет. Такой обычай... И плевали!
Она поначалу желала ребенку, то есть мне, смерти... Но я не умер.

Он перевел дыхание.

- Разве она не любила тебя? - спросил Илияш, и тоже шепотом.

Станко усмехнулся через силу:

- Еще как любила! Как станет обнимать... Конфеты, сладости, лучший
кусочек... А жили-то бедно... Сама худая, как щепка, того и гляди, ветром
унесет... Я, пока маленький был, не понимал ничего, жрал все это... Потом
только соображать начал, отказываться стал, назад отдавать...

Он замолчал на полуслове. Вспышки горячей нежности сменялись у матери
приступами раздражения, и, жалея ее, он то и дело обливался слезами,
забившись под кровать.

- Бедно, говоришь, жили? - Илияш все ворошил уголья, глаза его были
опущены.

- Да... Она, знаешь, ужасно гордая была. Ни от кого помощи не
принимала...

- Так предлагали, значит, помощь?

Станко скривил губы:

- Был один купец... Уже на моей памяти... Часто ходил, и все с
подарками... То смолка с благовониями, то светильник особенный, то мне
игрушку...

Он снова задумался. Перед ним, совершенно осязаемая, появилась вдруг
маленькая повозка на колесах - как настоящая, со шкатулку величиной, с
двумя оглоблями, с высокими бортами, на одном из которых нарисована сова,
а на другом - цветок... И запах, запах лака, свежей краски! И как он
принял игрушку в дрожащие руки, и повернулись маленькие крепкие колеса,
будто просясь в дорогу... И он уже забыл обо всем на свете, готовый ехать
в дальние края, когда руки матери выдернули невиданное чудо из его
инстинктивно сжавшихся пальцев, и голос ее сказал ровно, безжалостно:

- Спасибо, господин Анс. У малыша уже есть игрушки.

И купец ушел, удрученный, с повозкой под мышкой! И как глупо, как
странно выглядывали маленькие колеса из-под руки этого большого, грузного,
богатого человека! А у Станко действительно были игрушки - крашенная
говяжья кость и пустая катушка из-под ниток...

- ...Отказала мать купцу? - спросил Илияш.

Станко опустил голову:

- Да не одному ему... Мельник тоже ходил, и даже один актер из
балагана...

- Вот как, - протянул Илияш с непонятным выражением.

- Гордая она была, - сказал Станко со вздохом.

...У соседки был фарфоровый синий петушок, однажды она, увидев на
улице хмурого Станко, зазвала мальчика в дом... У петушка снималась
головка, вовнутрь можно было залить воду, а потом наклонить его, как
чайничек... И тогда из золотого клюва струйкой бежала вода.

Очарованный Станко снова и снова проделывал эту операцию, когда на
пороге встала разъяренная мать. Слова, которыми она обозвала соседку, были
страшными и непонятными. Он испугался и заплакал, и мать, вырвав у него из
рук петушка, сгоряча отвесила сыну подзатыльник:

- В твоих жилах дворянская кровь, да как ты смеешь побираться!.. А
ты, - это обомлевшей соседке, - только посмей еще раз затащить его к себе!

С тех пор Станко и соседка избегали друг друга.

- ...Значит, - снова вторгся в его мысли браконьер, - она хранила
верность князю?

- Может быть, - сказал Станко сквозь зубы. - Она не хотела... Не
хотела забывать свою ненависть. Она его ненавидела.

- Всегда?

- Всегда. Все годы.

...Дрожит огонек свечки, какая-то ткань колышется, темно... Голос
матери издалека: "Люли, люли, баю, бай... Поскорее засыпай... Серый пес,
белый кот... Заяц скоро увезет... На луну нас увезет..." Всхлипывания.
Пауза, он приоткрывает глаза, песня длится: "Из-за гор, из-за болот...
Твой отец... к тебе придет... Из-за гор, из-за болот... К нам, сынок, отец
придет"...

- ...А с каких лет ты себя помнишь, Станко?

"Серый пес, белый кот"...

- С пятнадцати лет! - он вскинул голову и глянул на браконьера в
упор, насмешливо. Не лезь, мол, куда не следует.

...Однажды мать услышала во дворе цокот копыт... Вздрогнула, будто
ждала кого-то... Выскочила, в чем была... Он остался один в своей кроватке
и так испугался, что промочил и рубашку, и простынку, и тюфячок...
Оказалось, кто-то ошибся двором...

- ...Что ты мрачный такой?

Станко смотрел на луну, а луна клонилась к горизонту. Добрые духи,
как он одинок. Матери нет уже полгода. Даже больше...

- Станко, - Илияш подался вперед, - а князь-то знает, что у него есть
сын?

Станко вперил в него удивленный взгляд. Подумал, шевеля губами. Потом
признался, будто через силу:

- Не... не думаю.

Откуда князю знать. Откуда ему знать-то?!

- Она была гордая, - пробормотал чуть слышно.

Илияш шумно вздохнул.

- Интересно, - пробормотал Станко, будто про себя, - а у князя
есть... еще дети?

Илияш дунул в угли - ответом ему была красная вспышка.

- Не знаю... Может быть, где-то... Рядом с ним никогда не было
никаких детей.

Луна спряталась.

- Может быть, ты единственный, - закончил Илияш чуть слышно.

Несколько минут было тихо. Потом прошелестел выдвигаемый из ножен
меч:

- Прекрасно! - сказал Станко, и в полутьме Илияш не видел его
кровожадной усмешки. - Если я единственный сын этого подонка, если только
я смогу положить конец его смрадному существованию... Тем лучше! Я иду, и
пусть Лиго плачет!

Легко, как пружина, Станко вскочил и нырнул в темноту. Вскоре оттуда
послышался свист рассекаемого мечом воздуха.

- Влезли мы, парень, в довольно гадкие места, - пробормотал Илияш, с
ненавистью разглядывая свою карту.

Путники стояли под черным, сожженным молнией дубом - обугленным,
неподвижным, как изваяние. С утра было холодно и сыро; Илияш за полдня
успел трижды сбиться с дороги.

- Что ж ты, - процедил Станко сквозь зубы. - А хвалился, проводник...

Тот пожал плечами:

- От похвальбы язык не отвалится... А места эти знаю плохо, потому
что никогда такой дорогой в замок не ходил. Ты думаешь, у князя сыновей -
пруд пруди, и каждый день к замку шастают?

Станко фыркнул, хотел ответить - и замер с открытым ртом.

Совсем недалеко, да вон, пожалуй, за теми кустами, кто-то тонко
вскрикнул. Вскрикнул коротко, будто от боли - "Ай!" Станко схватил Илияша