дерганный такой, как баба-истеричка. Гризапам горстями жрешь, смотри,
скоро на иглу сядешь...
сости. Он боится неведомого; то, что находится на грани между "есть" и
"нет", навевает тоску. Он живет ради того, чтобы думать о Дюнке - по-
чему же с того памятного вьюжного вечера мысли о ней вызывают страх?..
Пусть она не обижается. Если она слышит его - пусть подаст знак. У не-
го хватит любви, чтобы перешагнуть через ЭТО...
твие; он безмятежно проспал ночь и проснулся ровно в семь - как от
толчка.
умывальне напротив лили воду, негромко переговаривались, хихикали
братья-лицеисты - ежедневные утренние звуки, слишком обыденные для то-
го, чтобы поднять Клава из теплого глубокого сна...
вающую "спальню" от "прихожей", и включил настольную лампу.
нуясь бессознательному.
пачки печенья, кофейник, спички и хозяйственное мыло, спокон веков ле-
жала пестренькая клеенчатая скатерть.
радостного изобилия темнел сейчас черный след ожога.
сморщенный, почерневший рубец - и гадкий запах горелого. Вот как сей-
час...
ти не утюгом и не паяльником. Потому что горелый след был отпечаток
ладони. Выжженный след пятерни.
менения в его дыхании, Клав судорожно принялся сдирать скатерть со
стола.
му-то был уверен, что любой чужой взгляд на отпечаток ЭТОЙ руки сулит
неслыханные беды. По счастью, на столешнице под скатертью ожог едва
просматривался - Клав ожесточенно соскоблил его ножом.
знул из комнаты, прижимая к груди небольшой газетный сверток.
не видел. Никто не узнает.
службы "Чугайстер". Прохожие обходили их на почтительном расстоянии;
Клав приблизился, улыбаясь широко и обаятельно:
ложил бы в штаны. Клав только скромно пожал плечами:
дают, оно и понятно, да?
пыш; широкая меховая безрукавка делала его фигуру приземистой, как
стол. - Курить вредно, хамить опасно.
ми, как стекло, голубыми глазами. - Тебе уже семнадцать исполнилось?
с бабой я уже переспал, давайте будем считать меня совершеннолетним.
Да?
молодой, с навечно загорелым скуластым лицом, удовлетворенно кивнул:
нулась зажигалка:
рянность, сразу же взяли реванш. Мальчишка кашлял, легкие его раздира-
лись свирепым "матросским" табаком, а из глаз градом катились слезы.
учат?..
ми у него дотлевала скатерть с выжженным следом ладони. Если бы чу-
гайстры ЭТО видели...
нявок. Ему, сообщнику, уничтожившему улику. Потому что теперь Дюнка
будет с ним, он знает это точно.
часов шесть, и вокруг сменялись какие-то люди, и снилось, что вытаски-
вают из-под руки сумку, что будят, хватают, куда-то ведут... Она в
ужасе открывала глаза - и успокоенно засыпала снова, а тусклые лампы
горели, пассажиры входили и выходили, за стенами выли тоннели, и голо-
са их вплетались в ее сон то ревом толпы на площади, то пронзительным
детским хором.
ном мундире велел ей выходить. Был час после полуночи.
под звездами на совершенно безлюдной улице. Пахло ночной фиалкой, ус-
покаивающе шелестели деревья, Ивга не могла сообразить, в каком конце
города находится. Вдоль улицы тянулась желтая стена - Ивга пошла вдоль
нее просто потому, что больше нечего было делать.
товарных вагонов, почему-то коротающих здесь ночь; пахло машинным мас-
лом и снова-таки ночной фиалкой, ветер приносил откуда-то запах воды,
видимо, близко был берег реки или озеро. Ивга подумала, что, отыскав
укромное местечко, она сможет славно выспаться; почти сразу же пришло
ощущение чужого невидимого присутствия.
ловеческие мысли, но интуиция у нее всегда была сильна, и потому ей
сразу же стало ясно, что ночлега здесь не будет. Не стоит здесь спать.
Наверняка не стоит...
призраки, белые глаза фонариков.
испуга людская фантазия приписывает заброшенным безлюдным местам,
вспомнились одновременно и слепились в один клубок. Маньяки? Насильни-
ки? Людоеды?..
метнулись вперед и рассыпались полукольцом. Ивга почувствовала себя,
как в плохом сне - ноги должны бы идти, но не отрываются от асфальта.
темноте и на бегу разглядеть их было невозможно. Обе молодые, обе
бледные, обе в лохмотьях; у обеих в глазах застыл звериный ужас. Пато-
логический страх, будто бы то, что преследовало их из темноты, было
стократ ужаснее смерти.
сбив ее с ног. От них пахнуло чем-то, чему Ивга не могла дать названия
- но сильнее пахнуло страхом, и на какое-то время Ивга потеряла власть
над собой.
страшной желтой стены... Еще немного, только бежать, изо всех сил, вон
из кожи...
Ивга поверила, что там спасение. Холодно блеснул рельс в свете одино-
кого фонаря; обдирая ладони, бросив бесполезную сумку, Ивга тяжело
выбралась с той стороны. И снова под вагон, и снова... Лиса среди ро-
щи, обложенной охотниками. Рыжий зверь, уходящий от погони, запутываю-
щий следы, вперед, вперед, вперед...
Каменистый Артем
Афанасьев Роман
Земляной Андрей
Гуревич Георгий
Конан-Дойль Артур
Никитин Юрий