покрывали внизу дно впадины, изборожденное сухими руслами с галькой.
Саксаул обещал обильное и хорошее топливо. Из расспросов проводника
выяснилось, что колодец находится неподалеку, в пятнадцати километрах
вниз, в Нэмэгэтинской котловине. Договорились, что проводник завтра
проведет туда нашу полуторку. Пока еще мы располагали двухдневным
запасом воды, но раскопки и гипсование костей сразу потребуют
увеличенного ее расхода, который мы рассчитывали покрыть, используя
опорожненные бензобочки для такой "технической" воды. Подошли
остальные две машины, и вся экспедиция выстроилась в ряд на краю
намеченного нами для спуска склона.
можно, а выберемся ли назад? Особенно ваш "Дракон", Василий Иванович?
направо, где поодаль понижался высокий склон, погружаясь в бугристые
пески с чащей саксаула.
поездках за водой пустая полуторка легко поднимется напрямик, и сел в
кабину "Смерча". Заскрипели тормоза. Андреев направил машину, где
песок был поглубже, чтобы обезопасить крутой спуск.
причудливыми выступами. Я жадно всматривался в них, ища кости, но
ничего не заметил. Извилистый водоток, подмывавший стены, заставлял
проделывать очень крутые пируэты. Наконец с большим облегчением я
увидел, как слева всплыл над нами желтый высокий мыс, похожий на нос
броненосца - конец западного увала Главной котловины. Он заслонялся с
юга овальным холмом, поэтому мы не могли его увидеть издалека. Еще
один крутой изгиб русла вокруг этого холма, и мы оказались в Главной
котловине. Тотчас же я послал две пули в обрыв, и громовое эхо
возвестило товарищам, ждавшим на распутье у трех притоков, что они
могут идти по нашему следу.
выписывая все наши повороты своим длинным "Драконом".
изборожденным поперечными промоинами, разделившими всю площадь между
руслом и костеносной стеной на ряд параллельных нешироких грядок.
считая от северного конца котловины. Нашлась широкая грядка, лучше
защищенная от ветра, и глубокая промоина в стене для укрытия кухни. Мы
начали выгружаться. Солнце уже заходило, все проголодались, а надо еще
успеть приготовить обед и устроить лагерь.
остановился поодаль. Озлобившийся и вспотевший от трудной дороги,
Андросов присоединился к нам. Поискав под(r)езд, мы с ним поставили
"Дракона" в уютную долинку между пятым и шестым выступами. Здесь
бензин при любом ветре находился в безопасности от искр, которые могли
долететь из лагеря.
выросло временное жилье одиннадцати человек. Две палатки, фанерные
щиты для кухни, стены ящиков с продуктами, гипсом, гвоздями и другим
снаряжением, тюки с бумагой и ватой, деревянные бочонки с водой, доски
для монолитов - все это придало неестественно жилой вид мрачному углу
безжизненной котловины. Мы рассчитывали пробыть тут несколько дней и
поэтому устраивались с удобствами. Поставили железные печки в обеих
палатках, прикрепили проволочные подсвечники к палаточным шестам.
набросил ватник и вышел. Последние проблески зари потухли, в свете
ярких звезд непроницаемая стена Нэмэгэту торчала вверх грубыми
зазубринами и внизу неразличимо сливалась с поверхностью плато.
Посреди котловины, точно слоны, зловеще темнели два останца. Один, в
самом центре, получил наименование "Центрального", другой - ближе к
юго-восточному краю - назвали "Большим".
Красный огонь костра багрово отсвечивал на окружавших скалах. Верхняя
часть обрыва тонула в густой тьме. В третьей, считая от "кухни",
промоине неясно громоздился "Дракон". Андросов что-то делал в кабине,
и ее стеклянный домик странно светился среди диких скал. Еще слабее
просвечивали палатки, сделанные из темной материи, но эти тусклые
огоньки смеете с дымом, поднимавшимся из двух железных труб, создавали
впечатление уюта и жизни здесь, в затерянной котловине, на краю
огромного лабиринта безводных ущелий и безмолвия широкого простора
впадины Нэмэгэту.
по-настоящему оценить эти крохи человеческой жизни, жилья, работы,
только что возникшие у подножия желтых стен.
пронеслись над котловиной, задели обрыв "Центрального" останца и,
потускнев, легли на дальние склоны восточного лабиринта. Электрический
свет впервые от сотворения мира загорелся тут, и я подумал, что при
будущих больших раскопках мы, пожалуй, устроим здесь переносную
электростанцию. Фары потухли, мрак как-то особенно уплотнился, стало
очень холодно... Я вернулся в палатку.
уже в этом пути, после высоких перевалов или большой ходьбы по горам.
За многолетние путешествия в трудных условиях, требовавших громадного
физического напряжения, у обоих сердца были изношены. Мы всегда
задыхались здесь, на высоте, едва только вытягивались на постели. С
завидной безмятежностью спали Орлов и Эглон, а поближе к входу, за
печной трубой, свернулся наглухо закупоренный в мешок и два полушубка
наш зябкий Данзан...
в раскопках костей... После того как мы с Орловым горевали над
рассыпавшимся скелетом гигантского двуногого хищного
ящера - тиранозавра, нам удалось обнаружить, что некоторые кости
уцелели в необрушенной стенке обрыва. Песчаник с прослойками
конгломерата оказался довольно твердым, но мы упорно долбили его.
Открылся почти полный череп, позвонки, челюсть и зубы громадного
хищника с белыми костями замечательной сохранности. Этот череп сейчас
украшает зал Палеонтологического музея Академии наук. Но никто из
посетителей музея и не подозревает, какого труда стоила добыча этого
черепа первооткрывателям Нэмэгэту.
нависала над нашими головами на семиметровом обрыве. Глыба была так
тяжела, что соединенные усилия всего нашего отряда не могли бы
удержать ее от падения, означавшего гибель ценной находки. Осторожно
отбивая маленькими кусочками породу, мы отняли группу громадных шейных
позвонков хищника, левую челюсть и два ребра. Вес глыбы уменьшился до
полутонны, но все же тяжесть осталась опасно большой.
обрыва на руках, сумел залить открытые кости черепа гипсом, обмотал
глыбу травой и тряпками. Теперь на эту мягкую оболочку можно было
накрутить веревки, закрепить их за вбитые вверху ломы и подрубить
породу под глыбой. Отделенная от скалы тяжесть была тихо спущена прямо
на мягкую подстилку на дне крепкого ящика, установленного в специально
вырубленной в глубине промоины выемке. Из соседней промоины была
извлечена полная челюсть травоядного динозавра с утиным носом -
зауролофа, в которой превосходно сохранились все ее пятьсот зубов.
трехметровой отвалившейся плиты конгломерата таз, позвонки и задние
лапы маленького хищного динозавра. Эглон и Громов показали мне
изогнутый горбом позвоночник крупного ящера, который выходил из песка
в дне одного из многочисленных мелких оврагов. Вопреки скептицизму
Громова мы с Эглоном пришли к заключению, что ниже в песке должен
залегать скелет. Однако на то, чтобы выкопать его, не было ни времени,
ни сил. Отметив "горбатый позвоночник" на плане обследованной части
лабиринта, мы оставили его в покое. Находки все учащались. Громов,
лазавший по обнажениям с утра до темноты, нашел на крутом обрыве целую
маленькую черепаху. Отважный профессор вывихнул ногу, но расчистил
находку и, отчаянно хромая, привел сюда Эглона, который заключил
черепаху в гипсовый футляр.
кормить вечно голодную компанию. Едва брезжил рассвет, как в холодных
сумерках поздней осени загорался огонек кухонного костра, спрятанного
в глубине овражка. Слышно было, как закоченевший повар кряхтел и
разминался и, отогревшись, начинал возню. Тянуло аппетитным дымком
жарившихся оладий. Через полчаса повар устраивал побудку: "Научная
сила, кончай ночевать!" В соседней палатке слышалось: "Эй вы, драконы,
дзерены, пироги поспели!" - и лагерь пробуждался.
воодушевлению недоверчиво и с оттенком презрения, поработав на
раскопках, неожиданно пристрастился к поискам ископаемых. Старший
шофер был индивидуалистом и ходил всегда в одиночку. Удачливость его
была анекдотична. Однажды вечером, греясь у печки в палатке, мы
подводили итоги находкам, и я посетовал, что до сих пор никто не нашел
самых больших ящеров - зауропод. Бедренная кость такого ящера почти в
четверть тонны весом была бы хороша для музея...
кости, забавно сморщил свой короткий нос и затем, лукаво прищурившись,
об(r)явил:
Белоусов Валерий
Зыков Виталий
Емилина Ника
Андреев Николай
Шилова Юлия
Посняков Андрей